Елена Логунова - Везет как рыжей
Как зубная паста из тюбика, из щели толстой белой колбасой вылетел испуганный Тоха.
– Ур-ра! – с подъемом завопила притихшая было толпа при виде виновника торжества.
На лестничной площадке оглушительно грохнула петарда. В кухне возобновились массовые гуляния. Имитируя салют, темнокожий мистер с воодушевлением выдал целую очередь оглушительных чихов. Ошалевший кот заметался по забитой народом прихожей и ввинтился в щель приоткрытой двери в ванную.
– Ну что ему стоит просочиться в канализацию на несколько десятков лье? – успокаивающе процитировал Колян любимых Стругацких, поймав мой встревоженный взгляд.
– Есть сигнал, – сказал капитану Филимонову непосредственный начальник. – По непроверенным данным, в Пионерском микрорайоне города орудует негритянская банда.
– Ага, конечно, – легкомысленно отозвался капитан. После бурной ночи с обладающей латиноамериканским темпераментом Лизаветой он страдал от недосыпания и потому неадекватно воспринимал действительность. – А в небе над Грушевкой вчера видели НЛО!
– Откуда ты знаешь? – совершенно серьезно отреагировал начальник. – Кто видел, кто рассказал? Это же секретная информация! Если руководство узнает об утечке, в Тринадцатом отделе головы полетят!
– Виноват, исправлюсь! – брякнул Филимонов, приходя в себя. – Про НЛО это я пошутил. Так что там с неграми?
– Поступил анонимный сигнал, – повторил начальник. – В Пионерском микрорайоне Екатеринодара замечены какие-то подозрительные негры. Жители видели троих парней, кажется, на кого-то там они напали.
– Заявление от потерпевших есть?
– Заявления нет, но разобраться надо, – рассудил начальник. – Проглядим у себя под носом какую-нибудь гарлемскую козу ностру, нам с тобой первым по шапкам надают.
– Это точно, – согласился капитан, невольно почесав то место, на котором могла бы быть форменная фуражка.
Впрочем, сотрудники Конторы обычно ходили на службу в штатском, потому что это упрощало контакты с населением.
Сашок задумчиво стучал сухой таранкой по краю дубового кухонного стола – точно гвозди забивал. Каждый удар соответствовал точке в очередном умозаключении, причем мыслил Сашок вслух – благо супруга с детишками пиво с рыбой не уважали и сидели сейчас в детской, сосредоточенно потроша пару плюшевых телепузиков.
– Так, подумаем… Если потребовать передела имущества по суду, то, пожалуй, так на так и выйдет – у Ленки кот-миллионер, а у меня дом, бизнес, дача и машина, – рассуждал вслух Сашок.
«Бум»! – согласилась тарань.
– Кроме того, после нашего развода прошло уже больше трех лет, стало быть, судиться поздно, – вздохнул Сашок.
Таранка подтвердила его правоту.
– Просто отсудить кота тоже вряд ли получится: выбирали мы его у заводчика вместе, деньги платили общие, из семейного бюджета, но в кошачьем паспорте хозяйкой записана Ленка. И живет он у нее уже сколько лет, и никаких алиментов я на него не платил…
«Зря», – постановила таранка.
– И что же остается? – Сашок отложил в сторону рыбину и подпер голову руками. – По-доброму она мне зверя не отдаст, а по-плохому не получилось… А деньги-то там какие хорошие, зеленые…
При слове «зеленые» ему отчего-то припомнились цветные граждане, так напугавшие его накануне. Нынче Сашок немного успокоился: его анонимный звонок в Контору давал надежду на то, что негритянскому разбою в Пионерском микрорайоне будет положен конец.
– Да, деньги, – мысли Сашка вернулись к приятному. – Таких денег на всю жизнь хватит…
«Пока смерть не разлучит вас», – вспомнилось ему вдруг.
Сашок задумался. Поднес к лицу правую руку, долго-долго смотрел на обручальное кольцо и наконец сказал пугающе косящейся на него мертвым глазом таранке:
– А что? Это идея. Пожалуй, надо попробовать. Здесь разведусь, там женюсь, заберу кота, а потом там разведусь и здесь снова женюсь, а кота усыновлю и отдавать не буду!
Очевидно потрясенная такой матримониальной экспансией, таранка безмолвствовала.
– Молчание – знак согласия, – постановил воспрянувший духом Сашок.
– Вот, – торжественно сказала Ирка, как туза из рукава выкладывая на стол передо мной новенький цветной календарик.
– Это что? – не поднимая головы, вяло поинтересовалась я.
Мне и без того было на что посмотреть. Передо мной лежал густо исписанный бумажный лист: инструкция по содержанию кота-наследника, составленная контролирующей организацией, то бишь благотворительным фондом «Авось». Судя по данной инструкции, для обеспечения нормального существования августейшего животного мы с Коляном должны позабыть покой и сон, бросить работу, пренебречь собственными потребностями и без устали холить и лелеять драгоценного кота. А на тот случай, если мы вздумаем уклониться от выполнения хозяйского долга, в приписке подавало голос Международное общество защиты животных, клятвенно обещающее защищать Тохины права во всех судах мира, включая Страсбургский. Похоже, прав у кота было не меньше, чем у меня по Конституции.
Уныло сгорбившись, на соседней табуретке сидел Колян, вдумчиво изучая рекомендованный лучшими ветеринарами кошачий рацион.
– Вот это слово я знаю, – после долгой паузы без энтузиазма сообщил мне муж, тыча пальцем в середину длинного столбца.
– «Молоко коровье, натуральное, пастеризованное, жирностью не ниже 2,5 %», – прочитала я. – И куда ему четыреста граммов в сутки? Что он, молочные ванны принимать будет?
– Эй, вы! – рассердилась наконец Ирка. – На меня кто-нибудь обратит внимание или нет? Посмотрите хоть, что я вам принесла!
Я посмотрела и не смогла сдержать стона: передо мной лежал свежеотпечатанный календарик с Тохой.
– Глаза б мои на него не смотрели, – пожаловался Колян.
– А по-моему, хороший календарик, – пожала могучими плечами обиженная нашим невниманием Ирка. – Мне, во всяком случае, нравится. Кажется, не зря старались.
Старались мы и впрямь изрядно: в апреле Ирке с Моржиком нужно было прорекламировать свой товар – в тот момент это были цветочные семена, и подруга загорелась идеей привлечь к промоушен-акции нашего кота. Общими усилиями Тоху чисто вымыли (отдельная песня!), напудрили белым тальком, причесали двумя щетками поочередно и привезли в оранжерею сельхозакадемии, а уж там добрых два часа таскали бедолагу из теплицы в теплицу, с грядки на грядку, с клумбы на клумбу, зазеленив коту всю свежевымытую задницу. Поначалу кроткий и терпеливый Тоха от скуки понадкусывал дюжину видов цветущих растений, совершенно одурел, измучился и в конце концов просто рухнул без сил в какую-то густую ботву, наотрез отказавшись подниматься. В итоге пришлось снять его отдельно – в студии, на фоне синего полотна, а цветочки-лепесточки подмонтировать позже. Получилось, однако, вполне симпатично.
– Очень, очень милый календарик, – грустно сказал Колян. – Спасибо тебе, Ира, большое. Буду носить его в бумажнике, как фотографию близкого и дорогого существа.
– Весьма дорогого, – поддакнула я, покосившись на инструкцию.
– То-то! – удовлетворенно сказала Ирка, без приглашения падая на табурет. – Ну, с вас причитается. В качестве благодарности помогите мне, пожалуйста, раскрутить огурцы.
Колян слегка оживился, найдя повод ненадолго отвлечься от изучения кошачьего рациона.
– Не знаю, как раскручивать, а запускать огурцы я умею, – сообщил он. – Прошлым летом у нас под окнами всю ночь напролет лаяли бродячие собаки, так я выходил на балкон – там как раз ящик со свежими огурцами стоял – и разгонял эту свору путем метания огурцов.
– Да нет, мне их надо раскрутить в смысле продажи, – покачала головой Ирка, вынимая из кармана пачку плоских пакетиков. – Вот, смотрите: это семена огурцов, неплохие гибриды, наши, отечественные. Довольно дешевые, между прочим. А народ по привычке в свое не верит, все больше голландские семена брать норовит. Голландией мы тоже торгуем, но не пропадать же добру… Так вот, мне от вас что нужно? Придумайте мне пару рифмованных строк на огуречную тему для рекламы в «Садовой газете».
– Меня сейчас огурцы что-то не вдохновляют, – покачала я головой. – Неактуальная это нынче для меня тема!
– Да ладно тебе! – Ирка вытащила из кармана блокнот. – Слушай, я уже начало придумала: «Наш российский огурец…»
– «Днем и ночью молодец!» – закончил Колян.
Ирка внимательно посмотрела на него, он чуть покраснел.
– Интересная мысль, – сдержанно сказала Ирка. – Свежая.
– Как огурец, – ляпнула я.
Ирка перевела строгий взгляд на меня.
– Видишь ли, – пояснила она. – Очень сложно подобрать оригинальную рифму к слову «огурец».
– Почему? – не согласилась я, невольно втягиваясь в процесс. – Вот, например, – «игрец»!
