Алина Лис - К черту моральные принципы
— Здравствуйте. — Я улыбнулась, призывая на помощь все свое обаяние. — Я ваша новая коллега, буду вести вечерние эфиры. Павел Петрович сказал прийти сюда...
Козлобородый молодой человек выразительно махнул в сторону дверцы в стене, на которую я раньше не обращала внимания, снова нажал кнопку на пульте и воспарил на крыльях музыки в горние выси.
Ладно. Не хочет разговаривать — и не надо. Дверца вела в соседнюю комнату, расположенную за стеклом. Ту, в которой вчера совещались террористы.
Комната оказалась даже не комнатой, а каморкой два на два метра. Почти все ее пространство занимал большой стол. На столе фаллическими символами торчали три микрофона, тихонько гудел ноутбук. Все остальное свободное место в каморке заполнял собой в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил, который вольготно развалился в продавленном кожаном кресле.
Нет, он не был похож на Карлсона из мультфильма. Просто при виде этого человека в голову невольно приходило именно такое определение. Был он статен, розовощек и полон жизни. Листал какие-то бумажки на столе, выглядел очень увлеченным своим делом и, кажется, даже что-то насвистывал.
— Здравствуйте! — сказала я, просовывая голову в дверь.
Дядечка жизнерадостно улыбнулся:
— Ага! Нашлась пропажа. Что же вы так поздно, девушка? Ладно, ладно, — замахал он руками прежде, чем я успела поведать заготовленную ложь об аварии. — Это все не важно, вы как раз вовремя, через восемь минут ваш выход. Садись. — Он кивнул на табурет рядом. — Да садись ты, садись, не стой в дверях.
Я покорно присела, завидуя непринужденности, с которой он перешел на «ты».
— Вы знаете... — начала я.
Дядька сделал испуганное лицо и замахал руками:
— Нет, нет, нет! Никакого «вы», пожалуйста. Особенно в прямом эфире. Только на «ты»! Хорошо, что вообще приехала. А то бы мне пришлось зачитывать новости. А я терпеть не могу зачитывать новости сам, — он скривил круглую холеную физиономию так, что стало совершенно ясно видно: вот совсем никак не может терпеть.
— Там обычно такую ересь пишут. Или всякие вещи, которые меня совершенно не интересуют, — пояснил он свою позицию относительно новостей. — Впрочем, давай знакомиться. Меня зовут Всеволод, для тебя — просто Сева. Сева Пухов. — Он лучезарно улыбнулся. — Ты когда-нибудь раньше работала на радио?
— Соболева Алиса. Нет, никогда, — ответила я, немного робея под его отеческим взглядом: а ну как, услышав столь откровенное признание, погонит прочь? Мои опасения не подтвердились. Новость его, скорее, порадовала, чем огорчила.
— О, это отлично, что никогда не работала! Знаешь ли, научить человека новой профессии с нуля гораздо быстрее, чем переучивать. Если бы ты не умела грамотно говорить и терялась в сложные моменты, Петрович тебя бы не взял. А все остальное придет с опытом. У меня, видишь ли, своя оригинальная метода ведения эфира. Так что — вот твой стул, вот микрофон, наушники. Расслабься и получай удовольствие.
Почему-то это напутствие показалось крайне подозрительным. Но отступать было некуда, и я с интересом осмотрела свое новое рабочее место.
Большой и, наверное, очень дорогой студийный микрофон доминировал на нем, всем своим видом давая понять: он тут главный. Еще имелся пульт с загадочными кнопками, которые я решила пока не трогать, и наушники.
Белая дверца с треском распахнулась, чуть не задев меня на моем шатком насесте. В проем высунулась рука с распечаткой.
— Новости, погода, пробки, — скороговоркой пробормотал обладатель руки. Потом заметил меня, заулыбался:
— Привет.
— Приветик, — машинально откликнулась я. Красивый мужчина: темнокудрый, загорелый, синеглазый. Даже сходство с Галкиным его не портит.
— Меня Стасом зовут, — продолжал красавец-мужчина, протягивая руку. — А вас?
— Алиса,— не зная, что конкретно делать с этой самой рукой, я ухватилась за ладонь и энергично потрясла.
— Стасик, давай без политесов обойдемся, — забулькал Сева. — Пять минут до эфира, потом девушку потанцуешь.
— Еще увидимся, — заговорщицки подмигнул Стасик и пропал.
— Алиса, ознакомься с новостями! — Сева потряс распечаткой. — Тебе сейчас их нужно будет зачитывать. Вслух, с выражением и без ошибок. Петрович страшно не любит ошибок и оговорок в новостях и всегда за этим следит. Если оговоришься — оштрафует. Так что будь спокойна и не паникуй — у тебя все получится.
— Но как? Я же ничего не знаю! Куда говорить, как... — пробормотала я.
— Ну так надо было приезжать на инструктаж, — посуровел мой коллега. Потом смилостивился и добавил: — Не переживай, чего тут уметь: наливай да пей!
Если честно, то еще после собеседования с Жужельским я опасалась подобного развития событий. Но все была смутная надежда, что звукорежиссер или диджей возьмут надо мной шефство, все объяснят, покажут, дадут попрактиковаться и только потом разрешат работать в эфире. Нельзя же так, с бухты-барахты, допускать совершенно постороннего человека к святому. А вдруг я чего-нибудь ляпну?
Последнюю фразу я произнесла вслух.
— Ляпай, но ляпай уверенно. Это называется эксцентричностью, — процитировал Сева и сам захихикал своей немудреной шутке. Смех его был похож на бульканье. — А сейчас ознакомься с новостями. Три минуты осталось. — Он кивнул в сторону прозрачного окошка.
Проследив за его взглядом, я увидела в прозрачном окошке козлобородого юношу. За его спиной светился циферблат часов. Времени и правда оставалось меньше четырех минут. Не став его, драгоценного, тратить зря, я углубилась в чтение.
Где-то какой-то теракт, никого не убило. Американский президент куда-то поехал договариваться с кем-то о свободе и демократии, а наш премьер-министр тоже куда-то поехал, договариваться с кем-то о чем-то еще. В конце, как водится, отдельный раздел, посвященный всяким звездам шоу-бизнеса. Ничего особенного. Стандартный набор новостей. То, что зачитывают, наверное, все радиостанции мира раз в час. Внизу листа логотип новостного агентства.
От изучения распечатки меня оторвал голос нового коллеги:
— Наушники надень! Сейчас отбивка пойдет!
Я поспешно нацепила огромные «уши». В них зазвучала бодрая музычка и замогильный потусторонний голос объявил: «Радиостанция «Свобода Звука». В путь по волнам музыки», а самоуверенный женский добавил: «Восемнадцать часов в столице. Новости».
И тут весь мой мандраж куда-то испарился. Уже совершенно не беспокоясь о последствиях, я зачитала новости, даже не пытаясь подражать интонациям профессиональных дикторов с радио. Интуиция подсказывала: все равно не получится, а Жужельского мое чтение вроде бы устроило. Под конец, совсем обнаглев, я добавила:
— С вами была Соболева Алиса. До встречи.
В «ушах» снова заиграла отбивка. Пухов демонстративно зааплодировал:
— Ну вот, а говоришь — не умеешь.
— И это все? — Я почувствовала легкое разочарование. И стоило волноваться!
Сева, правильно поняв мои чувства, лишь ухмыльнулся:
— Нет, это только присказка, сказка впереди. После рекламы.
— А что мне делать во время эфира?
— О, это уж ты не беспокойся. Там увидишь, — ответил он и заговорщически подмигнул. — Главное, что бы ни случилось, не ударяйся в панику, не теряйся и делай вид, что так и задумано, тогда все отлично пройдет.
В «ушах» закончилась реклама «продвинутых курсов живого английского языка» и зазвучала новая отбивка. Сева поднял руку, призывая меня к молчанию.
— Здравствуйте, дорогие радиослушатели. В эфире программа «Пух и прах» и я, ее ведущий, — Сева Пухов. Сегодня, дорогие мои, мы поговорим о празднике, который ежегодно создает головную боль всему мужскому населению нашей страны, о светлом, радостном весеннем празднике. Некоторые острословы еще называют его гинекологическим. Специально по случаю праздника я решил сделать подарок слушательницам и снова разбавил суровый мужской коллектив нашей радиостанции представительницей пола, традиционно именуемого «слабым». Встречайте, дамы и в особенности господа — Алиса.
Выпалив все это в микрофон, он нажал какую-то кнопку на пульте и довольно откинулся в кресле. В наушниках зазвучала запись восторженных аплодисментов. Я молчала, несколько офигев от такого представления. Через пару секунд моего выразительного молчания Сева снова взял инициативу в свои руки.
— Молчит, молчит моя новая коллега. Стесняется поприветствовать нас. Алиса, порадуй наших слушателей, скажи какую-нибудь глупость!
— Э-э-э, — протянула я в микрофон. — А что бы ты хотел услышать?
— А ты всегда говоришь другим то, что они хотят слышать? — с живым интересом поинтересовался Пухов.
— Ну, обычно по ситуации, — ответила я, все еще не понимая, чего он от меня ждет.
— Предположим, ситуация благоволит. Радиослушатели все еще ждут от тебя глупость, можно даже две — регламент позволяет.
