Людмила Милевская - Пять рассерженных жён
Я оглянулась. Ну да, мальчик со скрипочкой, притопывая от нетерпения, знаками мне показывал, что ужасно спешит и хотел бы получить свою почту.
Нехотя я отдала его газеты и журналы, взяла свой пакет и вошла в лифт. Уже собралась нажимать на кнопку, но вдруг услышала приятный мужской голос:
— Простите, захватите меня.
Парень был так хорош, что я не удержалась и захватила.
Когда двери закрылись и лифт пошёл вверх, парень потянул на себя мой пакет и сказал:
— Давайте я вам помогу, вы так были любезны.
— Спасибо, он не тяжёлый, — сказала я.
Но парень пакет уже отобрал и при этом так странно смотрел на меня, что я смутилась («фарш» и фингалы очень тому способствовали), отвернулась и пробормотала:
— Вы что, гипнотизируете меня?
— Нет, любуюсь, это потому, что вы очень красивая, — сказал он.
У меня был шок. Приятный шок.
Вот она я! Даже с «фаршем» и фингалами не утратила способности восхищать мужчин.
Захотелось ответить этому милому молодому человеку. Что-нибудь тоже лестное и приятное, но лифт очень невовремя остановился. Это был этаж Изабеллы. Парень с поклоном протянул мне кулёк, мы обменялись тоскливыми взглядами, лифт пошёл вверх, а я пошла к Изабелле.
Я сделала всего несколько шагов, как услышала за своей спиной уже женский голос, пожалуй, даже старушечий.
— Простите!
Оглянулась, это действительно была старушка. Этакий божий одуванчик.
— Простите, — сказала она.
— Вам нужно что-то достать или подержать? — спросила я.
— Нет, всего лишь хочу знать который час, — с улыбкой ответила старушка.
Она повернула мою руку, и сама посмотрела на мои часы, потом сказала «спасибо» и пошла к лифту. В этот момент распахнулась дверь Изабеллы, и она сама показалась на пороге.
— Я тебя жду, — сказала Изабелла. — Слышу пришёл лифт, выбежала посмотреть. О! — отшатнулась она, так я была эффектна. — Ты снова в своём костюме! И в новых очках! Без шляпы даже лучше.
— Конечно, ведь ты же поломала её, — с обидой воскликнула я.
— Глупости, я поломала твои очки, — возразила Изабелла, знаком приглашая меня пройти в её квартиру. — Шляпу поломала Тамарка.
— Ах, я не помню зла, — вздохнула я и вошла в прихожую.
— Я тоже зла не помню, — делая губки гузкой, буркнула Изабелла.
Это меня удивило. Что ей помнить? Но я решила промолчать.
В прихожей я осмотрелась и восхитилась:
— А у тебя очень славненько. Я кое-что тебе принесла, то, что ты обожаешь.
И я протянула ей кулёк с пирожными.
Изабелла увидела пирожные, от удовольствия закатила глаза и воскликнула:
— Какая прелесть! Конец моей фигуре! Но чтобы тебе не было обидно, я тоже постаралась. Я знаю, что ты обожаешь шоколадные конфеты и приготовила целую коробку.
И она протянула мне коробку ассорти.
Я тоже от удовольствия закатила глаза и воскликнула:
— Какая прелесть! Конец моей фигуре! Но зачем ты так потратилась? Это же дорого.
— Мне это обошлось бесплатно, — похвасталась Изабелла.
Я сделала ей глаза и сказала:
— Вот как?
— Да нет, не то, что ты думаешь, — успокоила меня Изабелла. — Просто так, один поклонник. Буквально на днях начал за мной приволакивать. Я с ним случайно познакомилась. Ну что, пошли пить чай с пирожными и конфетами?
— Пошли, — согласилась я.
Изабелла привела меня в гостиную, обставленную довольно мещански, усадила на диван и двинулась на кухню готовить чай.
Я же долго на диване усидеть не смогла и отправилась на экскурсию. Моё внимание привлекли вазы, выстроившиеся в ряд на широкой полке. Четыре великолепные вазы, я бы даже сказала кубки. Да каменные кубки — то ли яшма, то ли оникс — с такими роскошными крышками. Просто чудо!
— Изабелла! — крикнула я. — Ты что, занималась спортом?
— Что? — спросила из кухни Изабелла. — Громче! Ничего не слышу!
— Это твои награды? — ещё громче крикнула я, потрясая в воздухе кубком.
— Ничего не слышу! — вновь ответила Изабелла.
— Ну и черт с тобой, — сказала я и сняла крышку, перевернула кубок, собираясь заглянуть в него — на меня высыпалась какая-то гадость.
Что-то чёрное, похожее на жжёную бумагу. Короче, пепел.
Я сразу вспомнила своего сынишку Саньку и подумала: «Но у Изабеллы нет детей. Что же она развела в своём доме такую грязь?»
Об этом я не переминула сообщить вошедшей в комнату с подносом Изабелле.
— Что же ты бросаешь эту гадость куда придётся? — спросила я.
— Какую гадость? — рассеянно сказала она, ставя поднос на столик.
И тут Изабелла подняла глаза на меня и, увидев в моих руках раскрытый кубок, вдруг завопила, как резанная. От неожиданности я выронила довольно-таки тяжёлый кубок из рук, он упал мне на ногу, я тоже взвизгнула, а кубок покатился, рассыпая остатки пепла по вполне приличному ковру.
— О, мой Хрюздик! — завыла Изабелла и бросилась на ковёр собирать пепел.
Да где там. Он так рассыпался, что это уже было невозможно.
— Мой Хрюздик! Мой Хрюздик! — вопила Изабелла. — Прости, что опять не уберегла тебя-яя!
«Да она спятила!» — ужаснулась я, потирая ушибленную ногу.
— Что за Хрюздик такой? — негодуя, спросила я. — И почему ты ревёшь? Ведь ничего же не произошло. Даже ваза цела.
— А Хрюздика-то нет уже! — горестно выла Изабелла. — И его не вернуть!
Каким-то невероятным образом ей удалось нащипать вместе с ковровой ворсой и немного пепла. Она высыпала эту ужасную смесь в вазу, накрыла её крышкой, жалобно подвывая, поставила вазу обратно на полку и нежно её погладила.
Я терялась в догадках, склоняясь все же к тому, что у Изабеллы большие нелады с её собственными мозгами, а если уж быть до конца откровенной — налицо первые признаки шизофрении.
— Как же ты так неосторожно? — смахивая слезу, с укором спросила у меня Изабелла.
— Неосторожно — что? — разозлилась я. — По сию пору я ничего не сделала, если, конечно, не прикажешь считать преступлением то, что я взяла с полки вазу и сняла с неё крышку.
— Ты высыпала моего Хрюздика, — искренне страдая, сообщила Изабелла.
— Что ещё за Хрюздик такой? — спросила я.
Я давно хотела знать.
— Это мой второй муж, — скорбно поджимая губы, сообщила Изабелла. — Я его вдова.
— О, боже! — я схватилась за сердце. — Ты хранишь его здесь? Почему не сдала в колумбарий?
— Мне приятно иметь его прах рядом, — призналась Изабелла.
«Звучит довольно-таки двусмысленно,» — подумала я и, содрогаясь, спросила:
— А что же в других вазах?
Изабелла подошла к полке и, нежно поглаживая вазы, начала перечислять:
— Вот в этой мой третий муж, Барбахвылька. Он был такой забавный, что я дала ему это прозвище. Вот в этой вазе мой четвёртый муж, Блямзик. Он тоже был милый. А вот в этой вазе мой пятый муж, Кузидябка.
— Ты же говорила на дне рождении, что поменяла четырех мужей? — возмутилась я. — Откуда же взялся пяты? И ещё есть живой, теперешний муж.
— Скромность женщину только украшает, — ответила Изабелла и продолжила: — Мой пятый муж Кузидябка. Он был немного ворчун…
Потрясение моё было велико.
— И что же, они все умерли? — с трудом переводя дыхание, спросила я.
Изабелла грустно кивнула:
— Увы, да. Фролушка мой единственный муж…
— Который улепетнул от тебя живой? — ядовито продолжила я за Изабеллу. — И ты решила исправить ошибку?
— Ну что ты! — испугалась Изабелла. — Это не я! Я никогда бы не рискнула. Я и ножа-то боюсь.
— Бог с тобой, — сказала я, — давай пить чай.
Мы уселись на диван, но разговор уже не вязался. Я хотела расспросить Изабеллу про акции, но после потери пепла Хрюздика она была в очень задумчивом настроении и почти меня не слушала.
А тут ещё к ней приятельница пришла с собакой. Собака прыгала на меня и все пыталась лизнуть, а её хозяйка уговаривала не пугаться и заверяла, что собака не кусается. Можно подумать, я боялась того, что собака меня укусит.
Порой меня раздражают эти собачники. Им почему-то всегда кажется, что нормальные люди только и мечтают о том, чтобы собака облизала их с головы до ног.
В общем, я поняла, что пора сматывать удочки и спросила:
— Изабелла, ты не против, если я возьму с собой эту коробку с конфетами?
— Конечно-конечно, — сказала Изабелла. — Ведь я тебе её подарила.
«А я тебе подарила пирожные,» — подумала я и отправилась домой, вовсе не собираясь эти конфеты есть. Уж я-то не дура, портить свою фигуру. Конфеты я взяла для своего сына Саньки.
Дома я у двери квартиры нос к носу столкнулась с Евгением. Он куда-то ужасно спешил.
— Ты куда? — спросила я.
— К Серому в больницу! — со всем трагизмом сообщил Евгений.
Серый — его друг. Довольно-таки бестолковый малый. С ним вечно происходят какие-то несуразности.
— К Серому? — удивилась я. — А что с ним?
— Он снимал с каруселей детей и поломал ногу. Парень за малым не совершил подвиг, — порадовался за друга Евгений.
Признаться, я удивилась и сказала:
