Галина Куликова - Рукопашная с Мендельсоном
– Слушаюсь, – по-военному четко ответил Медведь и бесшумно скрылся в темноте.
Лайма и Евгений некоторое время стояли молча, прислушиваясь и приглядываясь.
– Странное место для пикника, если учесть, что поблизости прекрасный лес, берег реки и так далее. А они рядом с промышленными и научными объектами развлекаются, – наконец прошептал Корнеев.
– Может, там влюбленные? – предположила Лайма. – Влюбленные всегда дожидаются ночи: мужчинам нравится темнота, а женщинам звезды.
Корнеев не успел ничего ответить, как перед ними возник Медведь.
– Быстро ты обернулся. Н у, рассказывай, кто там?
– Лучше вам самим посмотреть, – прошипел Иван. – Пойдем со мной, только не топайте, как стадо бизонов. А то спугнем.
На маленькой лужайке среди чахлого кустарника горел костерок. Вокруг него на корточках сидели три человека. Лайму сначала охватила дрожь – ей показалось, что у людей нет лиц. Потом она поняла, что лица есть, просто они почти сливаются с цветом наступившей ночи. Двое играли на странного вида инструментах – кривой дудочке и некоем подобии то ли мандолины, то ли балалайки. Еще один тихо и грустно подвывал им. Через равные промежутки времени солист принимался бормотать какие-то слова, и было похоже, что в рифму. Недолго побормотав, снова начинал подвывать музыкантам. Идентифицировать язык Лайма как ни старалась, так и не смогла. Вероятно, это было какое-то африканское наречие.
Ни на что вокруг странные исполнители внимания не обращали. Подождав еще немного, Лайма сделала знак своей команде возвращаться на исходные позиции.
– Это гости фестиваля. Репетируют! – уверенно сказал Корнеев. – Нам тоже надо будет репетировать где-нибудь в этих местах. Чтобы ни одна живая душа не слышала.
– Мы не можем притащить сюда фортепьяно, – возразила Лайма. – Кроме того, боюсь, что если мы окажемся на свежем воздухе, все соловьи в округе сдохнут.
– Их трое, – басистым шепотом заметил Медведь. – И тех, которые с Че Геварой у дома ученых крутились, тоже трое было.
– Да… Чую, нам придется несладко. Как отличить врагов от музыкантов? Нужно выявить террористов до того, как они приступят к делу. Но каким образом? Мы будем метаться по городу, а в это время они подготовятся и…
– Теперь нам любое трио будет казаться подозрительным, – сделал вывод Корнеев. – Да еще не факт, что у них именно трио. Может быть, они взяли для маскировки еще четвертого. Мы будем искать трио, а окажется, что у них квартет!
– Это вряд ли, – возразил Медведь. – Тащить лишнего человека для маскировки – для них непозволительная роскошь. Они же не знают, что информация про них утекла.
– Ну что? Будем еще наблюдать за этими типами у костра?
– Да ну их к черту, – сказала Лайма. – Здесь вокруг никого нет, значит, они воют не для отвода глаз. Вероятно, действительно репетируют вдали от посторонних ушей.
– Чтобы никто не стибрил мотивчик, – пробормотал Корнеев. – Хорошо бы нам не ошибиться.
– Ошибки могут допускать канцелярские работники, – бросила Лайма. – Саперы и шпионы должны действовать наверняка.
* * *Утро следующего дня ознаменовалось двумя значительными событиями. Первое – переселение группы «У» из уютной и тихой гостиницы «Юбилейная» в общежитие гостиничного типа «Содружество». Практически «Хилтон», если верить заместителю председателя оргкомитета господину Синюкову. «Хилтон» не «Хилтон», но пристанище для музыкантов всего мира отгрохали вполне комфортабельное – с ресторанами, кинозалами и прочими благами цивилизации. Номера «Заводным матрешкам» достались очень хорошие. Лайме – одноместный люкс, мужчинам – двухместный полулюкс.
Переселение прошло успешно и заняло вместе с оформлением меньше часа. Ушедшему на службу Ивану было приказано строго-настрого сразу по окончании первого рабочего дня явиться в «Содружество» и сидеть в своем номере, не высовывая носа и не мозоля глаза музыкантам, среди которых мог быть кто угодно – от террористов до забежавших по случаю сотрудников института нанотехнологий. Правда, явиться Медведь должен был только на следующее утро. Корнеев, обнаружив в номере выделенный и к тому же бесплатный канал Интернет, заявил, что ему очень нравится их новое пристанище и он тоже готов сидеть в номере день и ночь.
Другим значительным событием стало участие народного коллектива «Заводные матрешки» в первом официальном мероприятии. Общее собрание участников фестиваля народной музыки и самобытного исполнительского мастерства проходило в новом здании городского Летнего театра. Хотя Лайма и была готова к тому, что там будет многолюдно и шумно, но картина, представшая перед ней и слегка обалдевшим Евгением, оказалась поистине феерической. Такого буйства красок и такого количества самых причудливых нарядов и причесок, собранных в одном месте, ей никогда прежде видеть не приходилось.
По самым скромным подсчетам, здесь находилось человек пятьсот. Все пятьсот громко разговаривали на разных языках, знакомились, смеялись, обнимались с друзьями, фотографировались и всячески демонстрировали, что им здесь хорошо. При этом появление эффектной блондинки и стройного красавчика с нахальными усами не прошло незамеченным. Женщины, как обычно, повели себя сдержанно, лишь издали поедая Корнеева взглядом. Мужчины, напротив, всячески старались привлечь внимание Лаймы: они подмигивали, двусмысленно улыбались, щелкали пальцами, громко цокали языком и даже пытались потрогать ее руками. Чем темнее был цвет кожи кавалера, тем настойчивее он добивался ее благосклонности. Однако поистине фантастическую активность проявили двое маленьких японцев. Эти, кажется, даже готовы были схватиться за мечи, которые наверняка хитро спрятали где-то в складках одежды, как это показывают в кино. И сойтись с соперниками в кровавом поединке, когда направо и налево летят отрубленные головы, руки, ноги и другие части тел.
– Лайма, – прошептал ей на ухо Корнеев, – боюсь, тебя сейчас снова усыпят и украдут. Только вот проснешься ты не в сказочном замке генерала Тагирова, а в шатре из потрепанных верблюжьих шкур какого-нибудь вождя племени. Или в крайнем случае на циновке из рисовой соломы.
– Спасибо за поддержку, – прошипела в ответ Лайма. – Только смотри, как бы тебя самого не утащила в джунгли какая-нибудь из местных красоток с кольцом в носу!
– Нет, – грустно сказал Корнеев. – Это вряд ли. На меня западают только белые женщины. Но чтобы меня похитила черная или, на худой конец, шоколадная принцесса – лишь несбыточная мечта. Знойные женщины боятся моих холодных рассудочных глаз.
Лайма посмотрела на него насмешливо:
– Ничего, потерпи, здесь твоя мечта вполне может стать жестокой реальностью. Между прочим, я слышала, что в некоторых племенах женщины после зачатия убивают своих мужчин. За ненадобностью.
– Ты путаешь, это не в племенах, – флегматично возразил Корнеев, – это у каких-то экзотических насекомых.
– А племена переняли это у них! – мстительно уточнила Лайма.
Наконец друзья продрались через толпу и очутились в просторном фойе, где организаторы фестиваля устроили грандиозную выставку экзотических музыкальных инструментов, экспонаты для которой предоставили сами гости фестиваля. Коротая время до начала собрания, Лайма с Корнеевым прогуливались вдоль стендов, разглядывая удивительные и порой довольно странные порождения народной музыкальной фантазии.
– Диджериду, – прочитал по слогам Корнеев название дудочки, украшенной странными корявыми узорами. – Дудочка аборигенов Австралии. Делается из куска эвкалипта, середина которого выедена термитами, обрабатывается пчелиным воском.
– Интересно, куда потом деваются термиты? – вдруг ни с того ни с сего заинтересовалась Лайма.
– Думаю, никуда, – не задумываясь, ответил Корнеев. – Берет абориген дудочку и начинает играть, а термиты сидят внутри и тихо подпевают.
– А это что за штука с лошадью? – Лайма склонилась над витриной, в которой лежала обтянутая кожей коробка с грифом и двумя струнами. На конце грифа красовалась резная лошадиная голова. – А, вот табличка. Морин хуур, значит. Монгольский инструмент, распространен также в Туве и Бурятии. Сыграл исключительную роль в становлении монгольской культуры.
– Вот так, – изрек Корнеев. – Всего две струны, а какой вклад в культуру! Смотри, тут еще написано, что одна струна сделана из волос коня, а другая – из волос кобылы. Символично, правда? На выходе должен получиться звук совершенно оригинальный. Наверное, кочевники исполняют на этой штуковине серенады под окнами чужих юрт.
Осмотр экспонатов неожиданно прервал мелодичный звонок. Затем приятный женский голос объявил:
– Общее собрание участников и гостей музыкального фестиваля начнется через несколько минут. Просим всех пройти в зал.
Затем тот же текст повторили на английском и французском языках. Лайма и Корнеева в этот момент находились у стойки с персидскими бубнами, где желающим разрешали взять понравившийся инструмент в руки и погромыхать от души. Оторвавшись от этого увлекательного занятия, «Заводные матрешки» вместе со всеми покорно пошли на зов.
