Дарья Калинина - Закрытие Америки
– Тетя Белла, посмотри мои тетрадки, – с гордостью произнесла Анжелина.
Белла взяла тетрадки в руки, взглянула и смогла лишь вымолвить:
– Ого!
Только это ей и удалось выдавить. Что-то похожее на зависть проснулось в Белле. Похоже, способностями девочка пошла в мать. Тетрадки Амелии никогда Беллу не радовали. Даже палочки у дочери получились все сплошь кривые. Одни загибались крючком, другие почти лежали. Ни одной ровной или хотя бы стоящей под нужным углом не было. А у Анжелины все задания были сделаны просто на загляденье, несмотря на то что она была младше Амелии на два года.
– Это ты писала?
– Я!
Девочке всего пять лет, она далеко пойдет. Нет, такую отличную ученицу нужно держать при себе.
Сегодня у Беллы было всего четыре урока. Относительно свободный день. Четыре часа Анжелина как-нибудь выдержит. В конце концов, она отправит малышку на урок физкультуры. Попросит физкультурника Пашу, чтобы он разрешил девочке покувыркаться где-нибудь в углу на матах. Объяснит как-нибудь, выкрутится.
И все равно Белла не понимала Лизон. Да, у нее страшное горе, она переживает, но нельзя же бросить собственного ребенка.
– Завтракай, пойдешь с нами. Собирайся.
Анжелина оказалась на редкость неконфликтной девочкой. Она безропотно и даже с удовольствием съела кашу, которую сварила Белла. Облизнулась и похвалила:
– Вкусно!
Амелия с Герой в это же время на два голоса ныли, что каша отвратительная и есть они ее под страхом смертной казни не будут.
– На вкус это просто дерьмо! – всхлипнула Амелия.
– Не говори так!
Белле было обидно слышать такое от дочери. К тому же она знала, что каша сегодня получилась совсем неплохо. Молоко, овсянка, чуточку сахара и несколько крупинок соли.
– А почему не говорить? – тут же встала в позу дочь. – Папа всегда так говорит о твоей еде! Ты готовишь дерьмово!
– Ваш папа…
Белла моментально вспыхнула. У нее было множество претензий к мужу в том, что касается питания детей. С раннего возраста Юра таскал их по фастфудам, уверяя всех, что спасает их от голодной смерти, потому что жена не готовит дома нормальную еду. Под нормальной он понимал жареное мясо, наваристые супы, опять же с мясом, и горы жареной картошки. Поскольку всему этому Белла предпочитала разнообразные каши, а на десерт свежие фрукты, Юра и сам считал, что Белла морит их голодом, и детям умудрился внушить эту мысль.
Амелия с братом быстро подсели на все эти фастфуды, и предложение отправиться в очередное подобное заведение находило всегда горячий отклик.
А предложение это звучало у них в семье часто, слишком часто. Сама Белла наблюдала посещение этих закусочных не реже трех раз в неделю, значит, с отцом дети бывали там еще чаще. Конечно, после картошки фри и гамбургеров мамина отварная рыбка с овощным пюре не вызывала у детей никакой радости.
Такой режим питания портил желудки, печень. Белла это видела, но Юра упорно не желал замечать очевидного. Ни Герина жуткая аллергия, ни застой желчи у Амелии не заставили Юру признать свою неправоту. Болезни у детей могли появиться от чего угодно, но только не от той еды, на которую он однажды их подсадил.
От этих мыслей Беллу оторвал голос дочери.
– Так что наш папа? – услышала она.
И подняв глаза, увидела, как Амелия, уперев руки в бока, смотрит на нее. В глазах дочери был открытый вызов матери. Ну-ка, говорил ее взгляд, попробуй что-нибудь сказать плохого о моем папе! Только попробуй!
Белла вздохнула и произнесла:
– Ваш папа иногда бывает не прав.
– Папа всегда прав!
Белла не ответила. Не хотелось начинать день с ссоры. Из этих ссор она выходила с головной болью и такой разбитой, что хоть плачь. А ведь ей еще целый день работать. Лучше промолчать.
Анжелина, которая молча дожидалась, пока спор между матерью и дочерью стихнет, улучила минутку и спросила:
– А можно я съем?
– Что?
– Кашу.
Анжелина жадно смотрела на тарелку Амелии. Похоже, она и впрямь рвалась доесть кашу за братом и сестрой. Глаза у нее так и горели.
– Хочу, хочу кашки! – захлопала она в ладоши.
В Амелии с Герой проснулась жадность. Нет, сваренную мамой кашу они есть по-прежнему не хотели. Но еще больше они не хотели, чтобы ее съела Анжелина. У них в головах не укладывалось, как это может такое быть, чтобы что-то принадлежащее им досталось другому. Пусть даже это всего лишь невкусная мамина каша, а получить ее хочет полюбившаяся им обоим сестричка.
Гера и Амелия моментально прикончили свои порции. Да еще и тарелки вылизали, чтобы никому точно ничего не досталось. И Белла почувствовала к Анжелине искреннюю симпатию. Давно ей не удавалось так легко и быстро накормить своих капризников завтраком. Теперь благодаря этой малышке с блестящими глазками все трое могут отправляться в путь в отличном настроении.
Между тем господин Торопов, к которому Белла отправила своих прибывших из-за океана родственников, находился в сложном положении. Меньше всего ему сейчас хотелось общаться с дочерью потерпевших, но она рвалась к такому общению очень рьяно.
– Я еду к вам.
– Нет-нет, не надо. Меня нет в отделении.
– Но я хочу понять, что произошло с моей мамой. Мне сказали, она тоже погибла. Как такое могло случиться?
Торопову всегда было непросто рассказывать родным об обстоятельствах гибели их близких. А тут родная дочь убитой. И судя по голосу, далеко не самая уравновешенная. Но пообщаться с ней все равно придется, как ни крути. Торопов нашел, как ему казалось, Соломоново решение.
– Могу увидеться с вами во второй половине дня. Раньше никак.
– Ладно, – буркнула та. – Тогда скажите мне, в какую больницу вы отвезли Юру.
– Юру?
– Моего брата Юру! Его жена сказала, что брату стало плохо во время допроса и ваш сотрудник отвез брата в клинику. В какую именно?
– Не знаю.
– Так узнайте!
Торопов пообещал, что узнает, и с облегчением закончил разговор. Он очень надеялся, что заполошная американская гражданка в ожидании ответа не станет разыскивать своего брата по всем городским клиникам, потому что она все равно ничего не добьется.
О том, что Юры в данный момент быть не могло ни в одной из больниц Санкт-Петербурга или Ленинградской области, следователь знал уже полтора часа. Полтора не самых приятных в его жизни часа. Именно столько времени прошло с момента обнаружения тела молодого мужчины в лесу на окраине сельского поселения Огарково.
Стоило Торопову узнать, где найден труп, как он понял, что ничего хорошего ждать не стоит.
– Только бы не он, – взмолился следователь про себя. – Только бы кто-нибудь другой!
Собрав людей, он немедленно выехал на место происшествия.
Этот небольшой лес, вернее, то, что осталось от него после вырубки, служил естественной границей между Огарковым и коттеджным поселком «Чудный уголок». Обитатели этих двух мест любили заниматься здесь спортом. На окоченевшее тело молодого человека как раз и наткнулись две девушки, совершавшие утреннюю пробежку в лесу.
Сначала их внимание привлекли следы на снегу. Следы явно принадлежали босому. Потом они увидели на небольшом расстоянии от дороги что-то темное, чего вчера на этом месте не было. Заинтересовавшись, что бы это такое могло здесь появиться, не в меру любопытные девицы сошли с дорожки и полезли в снег. Итогом этой зарядки был звонок в полицию от одной из рыдающих девиц. Вторая билась в настоящей истерике здесь же, на снегу.
Прибывшая группа быстро определила, что сбылись самые худшие ожидания. Лежавший на снегу труп они опознали практически мгновенно.
– Он!
– Сын тех двух покойников!
– Как его там… Юра!
– Но почему он здесь? Да еще голый?
От места, где лежало тело, до дома самого Юры было не больше трех километров. До ближайшего жилья и того меньше. В принципе он мог добраться до человеческого жилья, где получил бы помощь. И судя по следам, он пытался это сделать. Почему же он не пошел по дорожке? Вероятно, в темноте он просто ее не заметил, двинулся дальше в лес, упал и умер.
– На голове гематома.
– Ударился?
– Больше похоже, что его ударили.
Ударили, раздели и вывезли в лес умирать.
Всю последнюю неделю в городе и области держались морозы. Ночью термометры опускались до двадцати пяти градусов, а за городом градусники показывали и все тридцать или даже тридцать два. Минувшая ночь как на грех выдалась одной из самых холодных за последнее время. И кем бы ни был злоумышленник, напавший на Юру, он явно рассчитывал, что, оставшись на морозе совершенно голым, Юра погибнет очень быстро.
– Но если хотели представить дело как несчастный случай, зачем раздевать? Да еще донага? Ведь ясно, что голый мужик сам в лес не побежит.
– Но у одетого у него оставался бы шанс выжить. А так…
Следователю представлялось, что выбранный способ умерщвления скорее подразумевал удовлетворение каких-то садистских наклонностей убийцы. И то, что он не прикончил Юру сам, а предоставил это сделать морозу, вполне укладывалось в эту версию. Торопов представлял себе ужас, который довелось испытать погибшему перед смертью. Вот он идет, вокруг темный лес, он не чувствует ни рук, ни ног, ничего не соображает, не понимает, куда и как долго ему еще идти. Кричит, зовет на помощь. Но вокруг одни покрытые снегом деревья и холодные звезды.
