Дарья Донцова - Муму с аквалангом
В Москве Калистидасы прожили очень долго, на родину они уехали, когда Софья уже училась в институте. Костя и Оливия готовились к переезду в Америку – карьера отца семейства была на взлете. Девушка решила завершить высшее образование в России, родители на это согласились.
Спустя некоторое время после возвращения Калистидасов на родину разразился скандал – Константина обвинили в получении огромного количества взяток. Якобы Костя брал деньги и у греческой, и у российской стороны, заключал контракты только с теми, с кого имел немалый откат. Калистидаса арестовали, Оливия умерла, не пережив позора, Софья осталась в России. В Москве дочь Калистидаса не трогали, а в Греции ей грозил арест. Следователи были уверены, что девушка знает, где находятся счета отца. Костя же уверял, что его оболгали.
– Да, – говорил он на следствии, – я имею хороший дом, но он достался мне от отца. Можете проверить все мои расходы, сравнить их с доходами. Тогда и поймете: я чист.
Но Калистидасу не поверили. Вроде бы против него имелись какие-то неопровержимые улики, их предоставил ближайший друг Кости, Арис Андропулос. Что он рассказал правоохранительным органам, держалось в тайне. Поговаривали, что Арис предъявил шокирующие документы – расписки и фотографии, из которых явствовало: Калистидас мошенник, он обманул греческое правительство на огромную сумму.
Но точно никто ничего не знал. Константина осудили, процесс был закрытым. Арис уехал в Америку, где довольно скоро разбогател, но в обмен на материальное благополучие провидение лишило Андропулоса жены (его супруга погибла во время океанской прогулки – свалилась с яхты и утонула). Детей у Ариса не было.
После случившегося среди знакомых в Греции поползли слухи: Арис хотел попасть в Вашингтон, но на то же место претендовал и Костя. Греческие власти склонялись к тому, чтобы отправить за океан Калистидаса – он был более опытен, много лет проработал в России. Арис проигрывал приятелю, ездил только в Данию, правда, трудился там не один год. Но при всем уважении к этой замечательной европейской стране, ее никак нельзя сравнить с Россией. Калистидаса отозвали домой, чтобы подготовить к отправке в Вашингтон, карьера его стремительно развивалась. И тут очень вовремя разыгрался скандал…
Через полгода о Косте забыли, ведь новость живет на страницах газет недолго. Таблоиды перестали рыться в грязном белье Калистидаса, но иногда газетчики по непонятной причине вспоминали о чиновнике и сообщали: Константин жив, сидит в тюрьме.
У Калистидаса из близких осталась одна Роза. Вот уж кому досталось по полной программе! Сначала бедную женщину безостановочно допрашивали, но в конце концов следователь понял: экономка ничего интересного рассказать не может. Едва правоохранительные органы от нее отвязались, прицепились журналисты. Роза на своей шкуре испытала «прелести» славы – она не могла спокойно выйти в магазин, поскольку под каждым кустом торчали папарацци с объективами. Соседи перешептывались. Одни при виде бывшей экономки демонстративно переходили на другую сторону улицы, другие кидались обнимать женщину и с жадным любопытством спрашивали:
– Ну как там наш Костя? Есть надежда на освобождение?
Роза мучилась так полгода. Потом к ней пришла хозяйка риэлторского агентства и предложила сделку:
– Я заберу дом Калистидаса в длительную аренду, – сказала бизнес-вумен, – и сразу заплачу вам солидную сумму.
Роза согласилась. Она, конечно, понимала, что ушлая баба решила нагреть руки – сейчас отстегнет драхмы, а потом будет сдавать виллу и получать неплохую прибыль. Но экономке не на что было жить. Греция небольшая страна, слухи распространяются мгновенно, Розу никто не хотел брать на работу. Но главное в другом – нужно было передавать Косте в тюрьму посылки, поддерживать хозяина материально и морально.
Роза сняла самую дешевую квартиру и стала вести уединенный образ жизни.
– Мне удалось сохранить инкогнито, – говорила она сейчас, – соседи считают меня обычной пенсионеркой. Костю народ практически забыл. Боюсь только, что его смерть вновь привлечет внимание журналистов.
– Калистидас болен? – спросила я.
– Он умирает, – пояснила Роза. – Надеюсь, я тоже скоро уйду на тот свет.
– Роза, имелась ли у Софьи какая-нибудь примета? – задала я свой главный вопрос. – Такая, чтобы можно было ее опознать?
Экономка кивнула.
– Да. У Софи на правой ноге был шестой палец. Оливия хотела его ампутировать, однако врачи не разрешили. Я не помню, в чем там было дело, но вроде доктора говорили, что в случае операции ребенок станет хромым. Софья лишнего пальчика не стеснялась, но и не демонстрировала его, летом всегда надевала носочки. Помнится, один раз Оливия неожиданно спросила у мужа: «Если у Софьи будут дети, они тоже окажутся шестипалыми?», и Константин пояснил, что этот отличительный признак передается генетически. Причем добавил, мол, это и замечательно! Потому что Сонечка, когда станет матерью, будет уверена, что младенца не подменили в роддоме. «Подобное случается часто, а шестой палец лучше любого анализа подтверждает родство. Довольно редкая аномалия, она передается только среди кровных родственников», – вот так Костя сказал.
Я вскочила с дивана:
– Спасибо!
– Не за что, – слабо улыбнулась Роза. – Очень прошу вас, не рассказывайте никому про меня. Ни одна душа не знает, где я живу, квартира снята по чужому паспорту. Очень боюсь, что после смерти Константина папарацци кинутся меня искать, я не переживу их внимания. Хотя это и хорошо, что не переживу… Вы посмотрите на ногу той несчастной женщины?
– Хотите, я ей прямо сейчас позвоню и спрошу про палец? – предложила я.
Роза кивнула. Я вытащила телефон и набрала номер Эммы.
Мелодичный женский голос произнес какую-то фразу по-гречески, я сунула трубку бывшей экономке с просьбой перевести ее.
– Абонент находится вне зоны действия сети, – перевела она.
– Наверное, Эмма пошла на пляж. У вас есть мобильный?
– Нет, – ответила Роза. – Кому мне звонить?
– Давайте ваш городской номер.
– Он тоже отсутствует.
– В Греции есть не телефонизированные здания? – поразилась я.
Роза кивнула:
– В провинции их немало. Не знаю, как в Афинах, но предполагаю, что и там полно трущоб. Я уже объяснила – живу в самом дешевом месте, постройка состоит из клетушек, которые хозяин сдает нищим эмигрантам и бедноте. Телефонная линия – дорогое удовольствие, лучше приобрести сотовый с самым дешевым тарифом. Здесь многие так и поступают. Но мне-то говорить не с кем.
– А «Скорую помощь» вызвать, полицию… Не дай бог что случится! – растерянно сказала я.
Роза оперлась о буфет.
– Пока, слава богу, проблем не было. Давайте поступим иначе: вы дадите мне свой номер, а я позвоню вам вечером, тут недалеко есть таксофон.
Я вынула кошелек, достала немного денег и предложила Розе:
– Держите!
Экономка протянула было руку с нежно-белой кожей и просвечивающими венами, потом отдернула ее.
– Зачем? – изумилась старушка, расширив свои удивительно яркие для пожилой дамы глаза.
– На таксофон, – уточнила я.
Роза прищурилась.
– Сумма, которую вы предлагаете, слишком велика. Спасибо за заботу, я, конечно, бедна, но не привыкла брать подаяние.
– Извините, – смутилась я, – просто я хотела помочь. Раз вы будете мне звонить…
Экономка сделала быстрый жест рукой.
– Неужели вы полагаете, что я осталась равнодушной, услышав историю Эммы? А вдруг это и правда Софья? Вы взбаламутили мою душу! Бедная женщина не понимает, что произойдет, если ее родство с Константином подтвердится. Софью же арестуют! И хорошо будет, если учтут состояние ее здоровья и не посадят. Она станет нищей, лишившись денег Эммы, ее московской недвижимости… Ради всего святого…
Роза приложила руки к груди.
– Виола! Умоляю вас, если увидите на ее ноге шестой палец… если поймете… В общем, убедите Софью остаться Эммой. Она ничего не приобретет, вернув свое имя, только потеряет. Получит опозоренную фамилию, станет дичью для журналистов, лишится дома во Флоридосе и очутится в какой-нибудь дыре… вроде этой. Нет, нет, ваша знакомая – Эмма! Скажите, ведь это так?
– Сейчас мне трудно делать какие-либо выводы, но я учту ваши слова. Очень постараюсь, поговорю с Поспеловой по душам, – заявила я. – Вероятнее всего, она и впрямь Эмма.
– Надеюсь вечером услышать то же самое, – заплакала Роза. – Если же… Ох, я никогда не смогу обнять Сонечку, побоюсь выдать ее. Ну зачем вы пришли сюда? Почему нарушили мой покой? Калистидасу остались на земле считаные дни, я бы ушла за ним, зная, что там встречу всех своих любимых и родных… Как умирать понимая: Сонечка тут одна, без помощи…
Я осторожно погладила Розу по плечу.
– Успокойтесь, думаю, что это – Эмма.
Экономка подняла голову.
– А я думаю – нет, – прошептала она. – Урна с прахом Сони захоронена в склепе. Я иногда прихожу на кладбище, смотрю на могилу Оливии – и сердце дрожит. Гляну на табличку с именем Софьи и ничего не ощущаю. Я всегда понимала: что-то здесь не так! Ну не могла моя душа не почуять горя. Там, в урне, пепел Эммы, а Соня жива. И это ужасно!
