Дарья Донцова - Фанера Милосская
Дальше стояли диван и два кресла – естественно, комплект, – обитые бархатом цвета летнего неба. Торшер, телевизор, DVD-проигрыватель, небольшой держатель с дисками. И никаких шкафов. На полу пушистый ковер, занавески все в рюшах, золотых шнурах и пудовых кистях. Полнейшая чистота и казарменный порядок. Так выглядят гостиничные номера в шикарных отелях. Вроде дизайнер попытался навести уют, повесил картины, расставил вазы с цветами, но в комнате отсутствует нечто, делающее ее жилой. У нормального человека вряд ли будет столь идеальный порядок. Хотя, может, после смерти хозяйки здесь потрудилась домработница.
– А где Светлана держала вещи? – спросила я.
Павел показал на две маленькие двери в стене.
– Там смотри.
Я открыла одну. Ванная. И вновь чистота и порядок. Флаконы с духами, бутылки с шампунями, банки с кремами стояли, словно солдаты на плацу – шеренгами, по росту.
За другой дубовой дверцей обнаружилась гардеробная. Платья справа, блузки, юбки и брюки слева, туфли на колодках, сумки на крючках, белье на полках. Интересно, сколько времени в день Света тратила на развешивание шмоток? Я очень хорошо знаю: вещи следует содержать в порядке, тогда они дольше тебе прослужат, но все равно, прибегу домой, скомкаю пуловер и запихну его в непотребном виде на полку. А еще я всегда нахожусь в поисках носков, обнаружу один, и никак не получается отрыть второй. Зато у Светы они скручены по парам и разложены по цветам. Просто оторопь берет от такой маниакальной аккуратности! Или здесь наводит порядок горничная?
– Светлана, похоже, была хорошей хозяйкой, – вздохнула я.
– Даже слишком! – неожиданно воскликнул Павел. – Она из-за этого постоянно ссорилась с Нютой, не говоря уж об Олеге. Дети придут из школы, вещи швырнут, а Светлана к ним с замечаниями пристает! Сколько у нас битв из-за обуви разгоралось! Ее никто ровно у двери не ставит, снимут – и вперед.
Я вспомнила гору ботинок и кроссовок, которая возвышается в нашей прихожей, и заметила:
– Ну это у всех!
– Только не у нас, – неожиданно зло заявил Краминов. – Света всякий раз выходила в холл и молча убирала ботинки. Ничего не говорила, но вздыхала… Понимаешь?
– Думаю, да. Так что я ищу?
– Не знаю, – крякнул Павел. – У Светы никаких тайн не было, все на виду, дверь всегда открыта.
– Сейчас она была закрыта, – заметила я.
– Наверное, Римма после того, как протерла пыль, прикрыла, – пояснил Павел. – Здесь ты ничего не обнаружишь, но раз ты тут под предлогом разборки, то все равно походи, осмотрись. Потом спустишься вниз, познакомишься с народом, поболтаешь. Мне ли тебя учить? Тот, кто задумал спектакль в этом доме, поджег дачу и убил Свету!
– Погодите, я не очень понимаю, – остановила я Павла. – Какая дача?
– Где сгорела Светлана! Ты забыла, как погибла моя жена?
– Нет, просто я хотела уточнить. У вас в придачу к особняку есть еще и дача? Зачем?
Краминов сел в кресло.
– Я же говорил: это старый дом, принадлежавший моим родителям, раньше мы там отдыхали каждое лето. Потом, когда мой бизнес пошел в гору, мы переехали сюда, в особняк, на постоянное жительство. Ясно? Фазенду решили не продавать, оставили на память. Ею много лет не пользовались, мы туда не ездили.
– По какой же причине Света туда направилась?
Павел оперся ладонями о колени.
– Ладно, хоть и нехорошо о покойной дурно говорить, да придется. Я не собираюсь чернить память жены, но, если хочу найти организатора спектакля, следует приоткрыть тебе некоторые семейные тайны. Света была сумасшедшей.
– Шизофрения? – заинтересовалась я. – Или маниакально-депрессивное состояние? Кстати, мне она показалась вполне адекватной, трезво рассуждающей особой.
– Сумасшедшая, так сказать, в бытовом плане, – уточнил Краминов. – Хотя я сам во всем виноват.
– Может, расскажете подробней?
Павел вынул сигареты.
– Когда мы поженились, я настоял на том, чтобы Света не работала. У нас сначала родился один ребенок, потом второй. Ну какая тут служба?
– Тысячи женщин отдают детей в сад и продолжают трудиться, – пожала я плечами, – моя ближайшая подруга Катя – хирург. Ночные дежурства и все такое. Но у нее двое мальчиков!
– Ага, а потом отпрыски становятся уголовниками и шлюхами, – обозлился Павел. – За детьми нужен глаз! Я, кстати, не сразу принял решение, чтоб Света не работала. Когда Олег и Нюта чуть подросли, мы их устроили в детский сад, а Света пошла в школу преподавать литературу. И что получилось? Жена занята чужими детьми, а свои постоянно болеют, времени на них нет, дома бардак, на ужин сосиски или макароны, мне рубашки чистой не найти! Я выдержал три месяца и решительно сказал: «Выбирай. Если охота пахать на ниве просвещения, получать копеечную зарплату и занять ближе к пенсии должность завуча, мешать тебе не стану. Но имей в виду, разведусь с тобой, отниму детей и найду им новую мать, которая окружит малышей любовью и заботой».
– Жестко, – покачала я головой.
– Зато честно! – гаркнул Павел. – Света приняла мудрое решение – стала вести дом. Нам все завидовали! Дети ухожены, Нюта замечательно учится, я ни о чем, кроме зарабатывания денег, не думал. Идеальная семья!
– Светлана тоже так считала? – осведомилась я.
– Естественно. У нее не было амбиций. Собственно, что она умела? – с презрением задал риторический вопрос Краминов. – Хорошо готовила, вязала, шила, убирала, стирала, но умственно не росла. Понимаешь?
– Пока что ясно одно: Светлана пожертвовала собой ради счастья и удобства окружающих.
– Мы ее обожали! – слишком горячо воскликнул Павел. – А когда с ней стряслась беда, постарались сделать вид, будто ничего особенного не происходит. Ей прощали все.
– Что же дурного делала Света?
– Несколько лет назад она стала нервной, если не сказать истеричной, могла зарыдать по любому, самому незначительному поводу, – вздохнул Павел.
– Например?
– Испекла пирожные, а я есть отказался, – усмехнулся Краминов. – Или другой пример: связала Нюте платье, а той оно не по вкусу пришлось. В общем, чепуха, но Света принималась плакать. Дальше – больше. Приеду с работы усталый, выйду из машины, жена тут как тут: «Милый, посмотри, какие у меня лилии расцвели!» Вместо того чтобы тихо лечь на диван, мне приходилось тащиться в сад и восхищаться цветами. А я растения не люблю, зеленеют, и ладно. Ну никаких сил нет на восторги! И вот как-то раз, помнится, день тяжелый выдался, я еле живой до дома добрался, полтора часа по пробкам пилил, а тут Светлана с очередным заявлением: «Дорогой, давай покажу, как клумбу обустроила!» А у меня контракт сорвался, заместитель запил, из налоговой хрен припер, жадная сволочь, все ему мало, сколько ни дай. Стою, дышу, о тишине мечтаю. Ан нет, любимая супруга стрекочет: «Клумба, клумба…» Ну я и сорвался, заорал: «Какого черта примоталась? Делать нечего? Пойди кастрюли почисть!»
– Красиво, – кивнула я. – А Света?
– Зарыдала и ушла.
– Понятное дело!
– Утром я проснулся, решил извиниться, пошел жену искать, нашел ее в саду и говорю: «Ну, Светик, показывай клумбу». А она странно так усмехнулась и спрашивает: «Хочешь полюбоваться? Пошли». Приводит меня на лужайку и тычет пальцем в черную яму. «Вот, смотри». Я от удивления даже присел. «А где цветы?» И тут жена как завизжит: «Порубила лопатой и сожгла! Тебе не надо, а мне зачем…» Такая агрессия из нее поперла! Прямо с ног сшибала. Орала: жизнь-то она зря прожила, и никому не нужна, и в доме с ней не считаются, домработница ее указаний не выполняет, дети хамят, я грубиян и сволочь… В общем, загубили мы ей жизнь.
Павел примолк, потом уже другим тоном продолжил:
– Я ее в охапку и к врачу, решил – заболела. Света никогда не истерила, всегда спокойная была, а тут просто злобная фурия… Саблезубый тигр!
– И что нашел врач?
Краминов скривился.
– Ерунду. Климакс. Прочитал мне лекцию, мол, гормональные изменения влияют на характер, причем не в лучшую сторону. Говорил: ваша жена переживает трудный период, ее истерики на самом деле крик о помощи. Необходимо ее поддержать, и лучшее оружие – нежность и ласка.
Краминов сломал так и не закуренную сигарету.
– Сначала я на дурака в белом халате обозлился, потом понял: идиот кое в чем прав. Олег и Нюта с матерью не считаются, она у них на роли «принеси – подай – пошла вон». Римма, горничная, может хозяйке замечание сделать. Домработница в доме столько лет, что и не вспомнить, когда пришла. Ее наняли еще мои родители, девочкой к себе взяли, после их смерти она к нам перешла. Предки всегда жили очень обеспеченно, отец из цеховиков. Знаешь, кто это?
– Подпольный бизнесмен советской поры, владелец незаконного завода, – кивнула я. – Чем занимался папенька? Пошивом плащей болонья?
– Нет, – улыбнулся Краминов, – постельным бельем. Лев Яковлевич был гениальный человек! Он договорился с монашками чуть ли не по всему СССР, и божьи невесты строчили простыни, пододеяльники, наволочки, от самых простых до шикарных, с кружевом и монограммами. А Света родом из нищеты, о чем ей моя мать, Маргарита Михайловна, не забывала напомнить. Я в свое время посмотрел, как к жене мои родичи относятся, и уехал из шикарной квартиры, где провел детство. Снял комнату, решил самостоятельно подниматься. С родителями потом помирился, но со Светой мама на равных общаться не хотела, и Римма переняла от нее отношение к молодой хозяйке как к плебейке. Отсюда и проблемы.
