Дональд Уэстлейк - Держи ухо востро!
Трое парней, отвозивших свои машины на другую парковку, как раз вернулись оттуда, но Майки крикнул им, чтобы они снова бежали за машинами и ставили их обратно к тротуару. В это же время два других молодца бежали к миниатюрной красной Ауди 900, припаркованной чуть дальше того места, где стоял грузовик. Майки кричал им вслед:
— За ним! Поймайте его! Поймайте этого мудака! Поймайте грузовик!
Все эти крики были совсем необязательны, так как именно этим ребята и занимались.
— С ума сойти! В этом Нью-Йорке украдут, что угодно! — возмутился водитель грузовика.
Один из парней, который стоял на месте и не носился с криками вокруг, одарил его взглядом истинного ньюйоркца.
— Хочешь поговорить об этом?
— Нет уж, — ответил водитель. И тут мимо него пронесся огромный черный внедорожник Крайслер Таун Кантри LX. Водитель грузовика успел заметить пластину с докторской лицензией, однако ехал он гораздо быстрее, чем обычно ездят доктора. На перекрестке все еще горел красный, но как только Крайслер подъехал, а газетный фургон наконец мог видеть всю дорогу, загорелся зеленый, внедорожник успел проскочить за секунду до этого, и на той стороне остановился.
В тот же момент остановился и грузовик, оказавшийся уже почти на следующем перекрестке. Сзади на нем вспыхнули все стоп-фары, одновременно с этим с места рванула в погоню красная Ауди.
Грузовик остановился, за ним встал Крайслер. Кто бы ни был за рулем грузовика, теперь он выскочил и молниеносно исчез на переднем сиденье внедорожника. Зато отъехала задняя дверца с правой стороны и оттуда показался по-настоящему монструозный великан с топором.
— Матерь божья! — воскликнул водитель фуры, наблюдая как громила взмахнул пару раз топором и в шинах грузовика появились дырки, смахивающие на пулевые отверстия. Затем он замахнулся топором в направлении приближающейся Ауди.
Боясь получить топор в лобовое стекло Ауди заложила крутой вираж и въехала в зад грузовика. Монструозный мужик снова залез в Крайслер, который тут же скрылся за углом, словно его и не было. Так что, когда с соседнего квартала вернулись три машины, на дороге смотреть было уже мало на что — там был только выведенный из строя фургон, и Ауди, которая дымилась, но еще не горела под ним, а оба парня пытались удрать подальше от нее, все время спотыкаясь и падая.
Водитель с Майки и его ребятами спустился на полтора квартала ниже к грузовику и Ауди, но как только они приблизились Ауди все же загорелась.
Остановившись, водитель заявил:
— Знаете, если машина загорается, то следующее, что случается это взрыв бензобака.
— Он прав, Майки, — подтвердил один из парней.
Поэтому они все развернулись и пошли обратно к закрытому, но еще не разгруженному, бару. Когда они подошли, водитель сказал:
— Надеюсь, ты понимаешь, что все это значит.
Теперь Майки кинул на него особый взгляд ньюйоркца.
— Расскажи мне, братан.
— Это означает, что ты висишь мне целую кучу бабла свыше оговоренного.
23
— Я поменял ваше место, — сказал Медрик.
В семь пятнадцать утра Дортмундер не был готов к таким головоломкам.
— На что?
— На другое место.
У Медрика в это раннее утро, глаза блестели непозволительно ярко, прямо как вчера во время игры с Дортмундером.
— Я всю ночь не спал, все думал. И теперь знаю, что надо делать. Для этого мне нужно место у телефона и чтобы вы были рядом. Так что вы будете у прохода…
— Мне нравится у прохода, — согласился Дортмундер. Он это точно помнил, даже в такое раннее утро.
— Ну так вот и будьте там, а я посередине, как раз там, где телефон.
— А кто у окна?
— Кто его знает! Какая разница? Через два часа десять минут мы это установим.
— Как скажете.
Они сейчас стояли в очереди на досмотр, среди сонных, ворчливых, плохо одетых и толстых людей, которые все равно куда-то летели, хотя одного взгляда хватило бы чтобы понять — никто не рад видеть такого пассажира рядом.
— Самолет будет битком, — предсказал Дортмундер.
— Они всегда летают полные, — заверил его Медрик. — Каждый хочет добраться туда, где его нет. А когда он туда добирается, то тут же хочет домой.
— Я даже когда дома, все равно хочу домой, — поделился Дортмундер.
— После досмотра пойдем выпьем кофе.
— Возможно, к тому времени я найду свой язык.
Толстая таможенница тут же пожалела, что попросила Дортмундера снять обувь. Он знал, что пожалела, просто она была слишком профессиональна — или попросту ошеломлена — чтобы это показывать. Испытывая этот маленький триумф над Лигой охраны аэропорта, он присоединился к Медрику в малюсеньком кафе в переполненной дьюти-фри зоне за чашечкой дрянного кофе.
— Я во всем виню дымовые сигналы, — заявил Медрик.
— Ага, — согласился неизвестно с чем Дортмундер.
— За то, что у нас теперь есть.
— Ага, — снова поддакнул Дортмундер. К этому времени, он уже умел пропускать мимо ушей всякую такую фигню. Однако Медрик решил развить свою мысль.
— Все эти коммуникативные технологии, которые поработили нас. Сейчас есть интернет, до этого было телевидение, радио, газеты, телефоны, сигнальные флажки, телеграммы, почтовые письма, но все пошло от дымовых сигналов. Все проблемы начались оттуда.
— Естественно, — согласился Дортмундер.
— Но, — Медрик покачал головой, — я не думаю, что общество готово вернуться так далеко назад.
— Скорее всего, нет, — вновь поддакнул Джон и зевнул. Наверное, он может уже выпить кофе.
— Но это же то, что нужно, — настаивал на своем Медрик. — Вернуть этому миру немного искренности.
Дортмундер поставил на стол свою чашку с кофе.
— Мы этим сейчас занимаемся?
— Прямо в данную минуту. Видите ли, самое главное в дымовых сигналах, это факт, что человечество придумало способ, при котором кто-то кому-то что-то говорил, но в то же время не видел говорящего. Понимаете о чем я?
— Нет, — честно признался Джон.
— Прежде чем объяснить принцип дымовых сигналов, хочу вот что вам сказать. Я к вам подошел, стою перед вами и рассказываю все это. Вот как сейчас. И вы видите мое лицо, слышите как я говорю, читаете язык моего тела, решаете про себя: этот мужик пытается меня ловко надуть? Понимаете?
— Зрительный контакт.
— Именно. Конечно же люди и тогда и сейчас обманывали друг друга, но это ведь не так уж легко. А когда появились дымовые сигналы, вы не видите человека, который вам что-то говорит, а он может там посмеиваться над вами. Вы же этого не знаете.
— Да, думаю так и есть.
— И с каждым шагом вперед, каждый новый способ общения, все время был вне зрительного контакта. Мы веками обустраивали себе рай для лжецов. Вот почему видеофоны не стали такими модными как полагалось — никто не хочет смотреть в глаза.
— Да уж.
— Таким образом, это означает, что люди никогда не избавятся от других способов общения, — подытожил Медрик. — Все возвращается к сигнальному дыму.
— Не думаю, что нынче этот способ в моде.
— Если бы так делали, то они бы солгали, — мрачно заявил Медрик.
— Ряд 6 места с 43 по 52 на посадку! — вдруг разнеслось объявление. Наконец начали посадку на самолет.
Третье место у окна заняла опрятная пожилая леди. Свой бледно-голубой чемодан Samsonite[6] она уложила в верхнее багажное отделение. Черную потрепанную кожаную сумочку поставила на пол под впередистоящее сиденье; скинула туфли и открыла роман Барбары Пим в мягкой обложке. Она так внимательно читала, будто в Ньюарке ее ждал экзамен по этой книге.
Все чего хотел Дортмундер — это поскорее пережить полет. Он пристегнул себя к креслу, словно это был электрический стул, и ему только что сообщили, что губернатор занят и играет в гольф. Закрыв глаза, Джон сделал вид, что потерял сознание, ощущая как шасси отрывается от земли и вслушиваясь в инструкции, хотя в глубине души он знал, что по своей воле никогда не наденет этот спасательный комплект. Но вот наконец стюард, который перед этим предупредил их о выключении электроники во время взлета и посадки, сообщил:
— Теперь можно пользоваться электронными устройствами.
— Отлично, — пробормотал Медрик.
Дортмундер открыл глаза. Телефон напоминал аккуратно встроенный в спинку переднего перед Мердоком сиденья серый хот-дог. Он выдернул трубку, поколдовал с кредиткой, потом пощелкал по цифрам и почти сразу произнес:
— Фрэнк? Отто. Уже 9:17 утра! У тебя, что там на Лонг-Айленде нет часов? Я насчет твоего сына. Значит так, Фрэнк, я в самолете лечу в Ньюарк, а это не то, чем я планировал сегодня заниматься! И пока ты там искал часы последние четыре месяца, твой сынок Рафаэль меня разорил! Конечно это не он сам. Ведь если честно, Фрэнк, я знаю, что он хороший парень, и причина этого знания такая же как и твоя — он хороший парень, потому что слишком глуп, чтобы быть каким-то другим! Теперь слушай сюда, Фрэнк я тебя не виню и Морин тоже не виню; в нас с тобой течет одна кровь. И если Рафаэль у вас получился словно лунное дитя, то в этом виноваты гены как с нашей стороны, так и с ее.