Кондратий Жмуриков - Следствие ведут дураки
— Конкретно!! Как ты себе это представляешь, расследование, стало быть, и кто что от того будет иметь?
— Ага, вот чего оно куда, — витиевато отозвался Гарпагин, бессознательно подражая Осипу. — Это уже деловой разговор. Что вы языка не знаете, это, конечно, плохо. Да только Иван, я смотрю, язык подучивает, а может и так случиться, что язык не потребуется.
— В смысле?
— Я так думаю, что это дело рук наших почтенных соотечественничков, — задушенно выговорил Степан Семеныч. — Они все тусуются в «Клио» да в «Селекте». «Селект» — это не бар на Монмартре который, а другой, ночной клуб, в котором Николя, отпрыск мой непутевый, свой пай имеет. Может, это он и совершил. Ему, помнится, срочно деньги были нужны!
— Ага, — буркнул Осип. — Николя? Коля, не Коля… Гм! Да только забыл ты, Семеныч, что Николя ентот где-то в Париже со вчерашнего вечера и у тебя, Семеныч, носа не казал.
— Настю забрал и уехал, — злобно сказал Иван Саныч.
— Я его подозреваю, — заявил Гарпагин и откинулся на спинку кресла. — Пусть не думает, что родного отца можно палкой по заду метелить безнаказанно.
— А еще кого-нибудь подозреваешь?
— Шаллониху! Шуазеля!! Всех! Весь город!!
— И нас? — ехидно спросил Осип.
Гарпагин качнулся вперед, заморгал, а потом нерешительно сказал:
— Нет. Вас — нет, да я и видел, что не могли вы…
Говоря это, Гарпагин выглядел довольно жалко и неубедительно, и Иван Саныч, подумав, что в любом случае они с Осипом ничего не теряют, поспешил перейти к разрешению наиболее животрепещущего и занимательного вопроса:
— Дядя Степан, хорошо… допустим, мы возьмемся за это. Но вот только… поймите меня правильно… вы человек практичный, так что понимаете…
— Сколько мы получим, если найдем ваш сейф и возвратим его вам? — жестко сформулировал Моржов.
Гарпагин глубоко вздохнул и, помедлив, ответил:
— Ну, допустим, пять… нет, четыре тысячи.
— Долларов?
— Нет, почему долларов? Доллар — это в Штатах, а тут Франция. Четыре тысячи франков. По-моему, неплохая сумма, особенно для первоначального обустройства… — поспешно добавил он, позабыл, что еще несколько дней назад получил от Ивана Саныча и Осипа гораздо больше.
— Доллар — он и в Париже доллар! — пробасил Осип. — А ты, Семеныч, не дергайся. Ну что ты такой нервный. Ты успокойся и говори настоящую цену. А то загнул — четыре тысячи!
— А что, разве плохо — четыре тысячи? — возмутился Гарпагин. — У кого есть четыре тысячи и ему не надо, пусть он их лучше мне четыре тысячи даст, чем вот так пренебрежительно говорить: дескать, эка невидаль, четыре тысячи!! Не видали мы четыре тысячи!
— Кажется, я представляю, за что дяде Степе массировали задницу бейсбольной битой, — негромко произнес в сторону Иван Саныч.
— Не-е, не пойдет! — безаппеляционно заявил Гарпагину Осип. — Четыре тысячи… смяшно. А чаво ж? У тебя в сейфе на мильен «зеленых». И еще неизвестно сколько в банках. И «Ферраря» ента. И опять же — квартира в Париже. Так что не прибедняйся, Степан Семеныч. Ты же сам говорил, что комиссар Руж и его начальничек, ентот Шуазель, ни за что тебе не найдут твое добро, а если и найдут, то не отдадут!
— А сколько вы хотите? — задавленно пролепетал Гарпагин, вжимая голову в плечи.
Иван Саныч, напротив, тут же распрямился, выкатил воробьиную грудку и чирикнул:
— Двести тысяч!
— Вв-в-в… сколько?!
— Каждому!! — ну совершенно по-моргуновски рявкнул Осип. — Тады по рукам! Енто же даже половины не будет от того, чаво там в сейфе лежит!
— Ннну? — приободрившись еще больше, дослал Иван Александрович.
Гарпагин корчился так, как будто его поджаривали на медленном огне; тонкие серые губы подергивались и кривились, и, вне всякого сомнения, перед Иваном Санычем и Осипом предстоял апофеоз скупости, зашедшийся в мучительном спазме. Степан Семеныч несколько раз качнулся взад-вперед, а потом простонал:
— Ну… хорошо… я согласен!
ГЛАВА ПЯТАЯ. КЛУБ «СЕЛЕКТ»
После того, как Гарпагин со стенаниями, в коих наиболее употребительным было словосочетание «четыреста тысяч долларов», убрался в свою спальню, где предался унынию и скорби, в которой убиенный Жак, верно, играл самую незначительную роль, — после этого Осип и Иван Саныч переглянулись и, ни слова не говоря, налили себе халявного коньяка, который не допил Гарпагин.
— Ну, чтобы дело выгорело! — сказал Осип, чокаясь с Астаховым. Последний был бледен, как полотно, и напряженно улыбался, но после того, как выпил, порозовел, как поросенок, и выдохнул:
— Да… круто! Этакую кучу деньжищ и представить сложно!
— Ее ишшо заработать-от нады-ы, — резонно заметил Осип. — А Семеныч в самом деле редкий скупердяй.
И они выпили еще.
А через полчаса позвонил комиссар Руж и сказал, что установили номер, с которого звонили на мобильник Жака Дюгарри и таким образом активировали взрыватель. С комиссаром говорил Степан Семеныч, и когда он положил трубку, его лицо приобрело мертвенно-восковой оттенок.
— Засекли номер, — глухо сказал он. — Так я и думал. Так я и предполагал. Это служебный телефон «Селекта». О Господи!
Он схватился за голову и начал бегать по комнате, натыкаясь на мебель и попутно свалив со стола графин с искусственными цветами. В иной ситуации это показалось бы комично, но теперь Осип и Иван Саныч, на которых, ни на секунду не отпуская, давило бремя виртуальных сотен тысяч долларов, даже не улыбнулись. Астахов глянул на сверкнувшую в свете люстры лысину Гарпагина, и ему почудилось тусклое сияние золотого слитка…
Вечером того же дня, а именно в десять часов, они отправились в «Селект». Перед этим Иван Саныч, в полном соответствии со своей неуемной актерской натурой, навел марафет на свою внешность, а именно — прикупил себе в одном из бутиков кожаные брюки почему-то сиреневого цвета, с замшевыми карманами, а также туфли и замысловатого покроя рубашку. К тому же он перекрасился в платинового блондина и подвел глаза, а также очертил контурным карандашиком губы, в результате чего так стал смахивать на педераста, что Осип Моржов даже плюнул.
Сам Осип надел новый костюм вульгарного оранжевого цвета, серую шляпу и дымчатые очки без диоптрий. Благодаря всему этому он неожиданно стал похож на огрубевшего и омужланившегося Элтона Джона.
Ваня безмолвно оглядел его и вдруг отрывисто расхохотался. Смеялся он еще и потому, что все модные парижские обновки были куплены на аванс, выуженный у Гарпагина «на текущие расходы» и, как выразился Ваня Астахов, «реквизит». Впрочем, у Астахова и без того были деньги: не считая остатков от десяти тысяч баксов, полученных в виде взяток еще в Мокроусовске, оставались еще кредитные карточки, удачно украденные у Эрика Жодле в туалете самолета Москва — Париж.
«Расследование», которое собирались проводить два жулика, началось.
Ночной клуб, в котором имел пай сын Гарпагина Николя, клуб, чей телефонный номер едва не сыграл такую роковую роль в инциденте с мобильником, — ночной клуб «Селект» находился на окраине Сен-Дени (если у столь небольшого населенного пункта вообще имеются окраины) и окнами выходил на автостраду. Осип и Иван Саныч не сразу нашли его.
Для начала они прошли мимо нескольких рядов страшных местных проституток, которые собирались в одном из условленных для такого рода деятельности кварталов; квартал напомнил Ивану жутковатые улочки лондонского пригорода Моссайд, где он видел среди бела дня расхаживающих с цепями и пистолетами бандитского вида хлопцев в бесформенной, на несколько размеров больше, чем требуется, одежде или же в майках хулиганских фанатских группировок футбольных клубов «Челси» и «Миллуолл».
Ивану Санычу стало жутковато. Такой Париж и предместья его мало привлекали. Закралась трусливо трясущаяся мысль, что можно потерять голову раньше, чем обрести вожделенные деньги Гарпагина.
Но вслух он сказал совершенно другое — холодно-насмешливое:
— Ну и ну… тоже мне — мясные ряды.
Ремарка Астахова относилась к веренице проституток разнокалиберных габаритов, всевозможных цветов и оттенков кожи, всех национальностей и возрастов.
Осип скептически хмыкнул. И в самом деле, несколько представительниц древнейшего ремесла являли собой своеобразные наборы жировых складок, которыми они не слишком эротично потрясали перед носами мужчин. Кроме того, здесь были по селедочного типа тощие белоглазые дамы, не опускающие глаз даже под самым пристальным взглядом потенциального клиента, а также негритянки с габаритами этак 190-160-190, которые выглядели так, словно обслуживали еще участников Великой Французской революции.
Впрочем, обе категории дам пользовались спросом. На глазах Осипа и Ивана Саныча двух толстух увели с собой три живописных араба на редкость зловещего вида с такими бандитскими мордами, что на их фоне контингент иной российской КПЗ показался бы просто филиалом образцово-показательного детсада номер 1917 имени Надежды Константиновны Крупской.
