Галина Гордиенко - Жизнь в полосочку
Впрочем, Тамаре все равно. Бедная Маша.
Продолжая жалобно поскуливать, Тамара увидела на подоконнике мобильник и вздрогнула: нужно звонить в милицию. Срочно. Прямо сейчас. И ее… ее задержат как свидетеля.
«Свидетеля? Свидетеля чего? Я ничего не видела!»
Подвывая и опасливо посматривая в сторону невозмутимой покойницы, Тамара на четвереньках потрусила к окну. Свидетельницей ей становиться совсем не хотелось. Ведь тогда придется рассказывать, что они с Машей развлекались ночью в казино. Тамару наверняка заставят назвать всех, с кем познакомились. Устроят… это… ну… очную ставку? Точно. И кто из вчерашних типчиков ее признает?!
Тамара горестно всхлипнула: Машки нет, грима нет, юбка порвана в клочья, линзы она где-то посеяла…
Поймают на вранье — конец. Еще и за решетку сунут, доказывай потом, что не верблюд. Тамара читала — им лишь бы подходящий подозреваемый на горизонте.
А она подходящая? Само собой. Нет, что ей делать?!
Тамаре стало до того себя жаль, что она решила с милицией не встречаться. Просто позвонить туда, выполнить так называемый гражданский долг и побыстрее рвать когти. Береженого Бог бережет, еще бабушка говорила.
Почему-то снова вспомнилась Лелька, и Тамара буквально позеленела от горькой обиды. Она была уверена: все беды посыпались именно с Лелькиной подачи. Старшая сестрица ее просто сглазила!
Писательница липовая. Графоманка. Она, видите ли, детективчик написать задумала. Ей прославиться захотелось. А Тамаре теперь место за решеткой, не меньше. Она в подозреваемых!
А что ей по Лелькиной милости пришлось пережить за последние дни?!
Кража в автобусе — раз. Ограбление в подъезде — два. Групповое ограбление к тому же. Вооруженное. Целая банда действовала. С кровавым маньяком во главе.
Квартирная кража — три. Угон машины — четыре. И сегодня кульминация — труп!
Все удовольствия на Тамарину голову, как и обычно. Лелька потеет у компьютера, высасывая из пальца наверняка идиотский сюжет, а Тамара загибается у мертвого тела Лелькиной же ближайшей подруги.
Разделение труда! Лелька на это мастер. Только все шишки почему-то достаются ей, Тамаре.
Страстно жалея себя, Тамара как-то забыла, что большинство неприятностей пришлось на долю Лешки Сазонова. Нет, даже не забыла, просто не разделяла в эти страшные минуты себя и его.
Нащупав на подоконнике телефон, Тамара потянула его и начала набирать номер. Палец дрожал, и две простенькие цифры постоянно срывались. То Тамара промахивалась, попадая по другой кнопке, то дважды нажимала на одну и ту же.
Наконец ей повезло. Раздались длинные гудки. Едва ТАМ подняли трубку, она тоненько закричала:
—Милиция?!
—Зачем тебе милиция?
У Тамары клацнули зубы, телефон выскользнул. Глаза девушки стали квадратными: сотовый на лету рассыпался, теряя батарейку.
Полтергейст! Точно полтергейст. Или покойница не хочет, чтобы она звонила в милицию?
Тамара зажмурилась. Машкин голос монотонно продолжил:
—Ладно, скажи им, чтоб через час приезжали.
От странных фантазий мертвой Машки Тамара задрожала и побледнела еще сильнее. Проклиная себя за трусость, она едва слышно просипела:
—П-почему — через час?
—На труп,— кратко информировала покойница.
—П-почему не сейчас?
—Жива еще. Не время.
Тамара икнула и вытаращила глаза на постель: там картина ничуть не изменилась. Машка все так же лежала на спине и буравила недвижным взглядом потолок.
Тамара перекрестилась. Вытянула шею, стараясь разглядеть побольше, но увидела лишь голые Машкины ступни с крошечными розовыми пальчиками.
Розовыми?! Вроде у покойников должны быть белые…
Удивляясь собственной религиозности, Тамара перекрестилась еще раз и даже попыталась прочитать «Отче наш». Но запуталась на первых же строчках и снова чуть не заплакала — обещала ведь матери выучить!
Клятвенно заверив Бога, что вызубрит молитву непременно, вот только выберется из этой жуткой истории, Тамара ходко переместилась поближе к двери. Зачем-то выглянула в коридор, но никого и ничего не заметила. Поднялась на ноги и простонала:
—Ты уверена?
—В чем?
—Что жива?
—Ванька еще не здесь?
Тамара завертела головой, но никакого Ваньки в комнате не увидела. Тут вообще никого не было, кроме них с Машей. Живой или мертвой.
—Н-нет.
—Значит, жива.
Тамара открыла рот. И едва вновь не зарыдала, уже от облегчения, когда рассмотрела — у Маши шевельнулись губы!
—Погоди немного,— вежливо попросила по-прежнему недвижная Маша,— мне недолго осталось.
Тамара несмело подошла поближе. Маша усердно изучала потолок.
—Почему — немного?— испуганно прошептала Тамара. — Ты что, плохо себя чувствуешь?
—Замечательно я себя чувствую.
Заявление прозвучало оптимистично. Тамара еще немного продвинулась вперед. И подумала — нужно меньше пить. А лучше — вообще с этим делом завязывать.
Маша уточнила:
—Пока.
—Что — пока?
—Пока Ванька не приехал.
Лжепокойница явно разговорилась. Тамара почувствовала, как у нее от любопытства раскраснелись щеки. Она на цыпочках подошла к постели, присела на самый краешек и восхищенно вздохнула: Машка артистично изображала почившую.
Тамара рассматривала Машино лицо и поражалась ее терпению — ни разу не моргнула. Выдержка прямо-таки железная. Она осторожно коснулась руки Епифанцевой и успокоилась окончательно — теплая.
Тамара устроилась поудобнее и спросила:
—А когда твой Ванька приедет?
—Сколько времени?
—Половина четвертого.
—Смотря с какой скоростью мчится.
—Это как?
Маша судорожно вздохнула, длинные ресницы затрепетали, и она с заминкой пояснила:
—В одиннадцать… он еще был в Москве.
—Где?!
—В Москве. — И Епифанцева прошептала: — Если сильно разозлился, за шесть часов обернется.
—Не поняла.
Терпение наконец изменило собравшейся помирать Маше. Она повернула голову и раздраженно рявкнула:
—Что тут непонятного?!
Тамара таращила глаза и молчала. Злить Машу ей совершенно не хотелось.
—Поясняю для особо тупых,—прорычала Епифанцева.— Ваньке позвонили в одиннадцать…
—Кто?
—Не перебивай, мышь серая! Ох, прости меня, Господи, я обещалась научиться смирению, пока есть время…
Тамара в очередной раз открыла рот. Маша умерила блеск в глазах и монотонно сообщила:
—Доброхот какой-то звякнул на сотовый. Доложился, что видел меня в казино. В непотребном виде и в такой же компании. Вдрызг пьяной. Со смазливой шлюшкой в кильватере.
Тамара ошарашенно молчала. Машка ехидно уточнила:
—Это он про тебя.
—И… что?
—Ничего. Ванька бросил все дела, выставил из машина шофера и охранников —правильно, зачем ему свидетели? — и теперь на полной скорости мчится в Череповец. Убивать меня.
Тамара побледнела и уставилась на дверь. Маша снова скрестила руки, напустила на лицо постность и стала изучать потолок. Роль усопшей ей явно нравилась.
Извращенка!
Тамара облизала внезапно пересохшие губы и пролепетала:
—Откуда ты знаешь?
—Охранник позвонил. Васька. Сказал, чтоб брала ноги в руки и сматывалась подальше, если жизнь дорога.
Тамара вскочила с кровати и в панике закричала:
—Так что же ты тут разлеглась?!
—А мне не дорога, — равнодушно сообщила Маша.
—П-почему?
Маша долго молчала, а Тамара ломала руки. Больше всего на свете ей хотелось сбежать. Она-то не претендовала на роль самоубийцы, как сумасшедшая Епифанцева.
Наконец Маша прошелестела:
—Несправедливо все.
—Ну?
—Хочу умереть. Надоело.
—Да что несправедливо-то?!
—Почему Ваньке, таракану рыжему, все можно, а мне ничего?
—Что ему можно?!
—Все.
Тамара топталась на месте, косилась на запястье и старалась прикинуть — сколько времени понадобится разъяренному Машкиному мужу, чтобы добраться до Череповца. По ее подсчетам получалось — не меньше шести часов. И то если Епифанцев съехал от злости с катушек и мчится всю дорогу со скоростью не меньше ста – ста двадцати километров в час. А это невозможно. Он ведь неверную жену придушить мечтает, а не себя угробить.
И все же допустим, что он свихнулся. От горя. Одиннадцать плюс шесть получается пять вечера. А сейчас нет четырех. Еще уйма времени!
Тамара снова присела и печально посмотрела на Лелькину подругу: несладко ей придется.
Тамарино молчание чем-то Машу не устроило, и она страстно выдохнула:
—Думаешь, он в Москву в командировку поехал?
—А… разве нет?
—К любовнице!
Тамара потрясенно ахнула. Маша снова вышла из роли. Села в постели и с силой стукнула по покрывалу.
—А перед этим в Питер мотал! Два раза!
Зеленые Машины глаза сверкали как у дикой кошки. Тамара непроизвольно поежилась. Отодвинулась подальше и пролепетала:
