Андрей Евпланов - Змеюка на груди
Когда Максимилиан и Карлотта добрались до базилики покровительницы Мексики пресвятой Богоматери Гваделупе в окрестностях Мехико и склонили колени перед святым образом, духовенство и богатые креолы пришли наконец их приветствовать. Император радовался этому как ребенок.
Их проводили во дворец, но оказалось, что императорские апартаменты еще не готовы, и венценосную чету поселили в старом испанском замке Чепультепек, который был окружен кипарисовыми парками ацтеков. Максимилан начал свое правление с того, что выписал для себя мебель из Европы. Потом он нанял придворного живописца, который написал с него семь портретов. Он собирался финансировать создание театра и академии наук, Он начал украшать Мехико и собирался соединить Чепультепек с городом бульваром. За первые полгода он дал 70 завтраков, 20 банкетов, 16 балов и 12 приемов. Он сам выдумывал костюмы для придворных дам и царедворцев. Национальный мексиканский костюм чарро, с брюками на пуговицах, короткой курточкой с золотым позументом и черной широкополой шляпой придумал именно он.
Император с головой ушел в прожекты реформ. Он сам сочинял законы и рассылал их министрам. Школы он мечтал переделать на манер австрийских гимназий, а батракам предлагал платить за труд деньги. Он также разработал морской кодекс, хотя флота у Мексики не было.
В общем, венценосная чета была вполне довольна новой родиной. «Все, — говорили они, — за исключением дорог, здесь лучше, чем ни ожидали». Они говорили «мы, мексиканцы», одевались в мексиканское платье и ели мексиканскую пищу. В письмах матери и братьям Максимилиан нахваливал новую родину. Он старался жить легко и весело, но жара мешала ему до конца почувствовать себя в своей тарелке. Один мой приятель, вы его знаете — Йося Бродский написал по этому поводу такие строки:
В ночном саду под гроздью зреющего манго
Максимильян танцует то, что станет танго.
Тень возвращается подобьем бумеранга,
температура, как под мышкой, тридцать шесть.
Они боялись только двух вещей: нищеты и беспорядков. Когда однажды в четыре часа утра индейцы треском хлопушек чествовали пресвятую деву, они в испуге спрятались за ширму, думая, что замок обстреливают хуаристы.
Неприятности начались после того, как кто-то из местной знати подарил ему золотую статуэтку Пернатого Змея.
Максимилиану эта вещица очень понравилось. Он поставил ее в спальне, и любил перед сном брать ее в руки, ощущать приятную тяжесть и холод драгоценного металла. Но ему недолго суждено было наслаждаться обществом Кецалькоатля. Вскоре Хуарес начал наступление на позиции французов. Они дрались как черти. Особенно отличался иностранный легион. Однажды трое офицеров и 62 легионера целый день отбивали атаки трех тысяч мексиканцев. Но противостоять всему народу интервенты были не в состоянии. Империя Максимилиана с каждым днем становилась все меньше.
У Карлотты все явственнее стали проявляться признаки безумства. Опасаясь за ее здоровье, муж настоял на ее поездке в Европу. Она должна была встретится с Наполеоном и попросить у него помощи. В качестве дара для него она прихватила с собой фигурку Кецалькоатля. Карлотта встречалась с Наполеоном три раза, но так и не добилась от него поддержки и тогда она решила подарить фигурку Папе Римскому. Но и он ей не помог, а Змея не принял так как это был языческий символ враждебный христианству.
Тем временем в Мексике события развивались для несчастного императора хуже некуда. Хуарес заставил его подписать декларацию об отречении. Шесть недель Максимилиан провел в горах, где ловил бабочек и собирал гербарии. Но для Хуареса он был еще опасен, и президент отдал его под суд. Половина европейских монархов просила помиловать непутевого Габсбурга, но Хуарес был непреклонен — 19 июня 1865 года на рассвете Максимилиана расстреляли. Перед смертью он успел выкрикнуть: «Да здравствует, Мексика!»
Вот такая печальная судьба постигла первого и единственного императора Мексики.
Профессор закончил свой рассказ и победоносно оглядел своих слушателей, как будто это он был лично причастен к победе хуаристов.
— А що стало со Змеюкой? — спросил Кучка на которого рассказ произвел меньше впечатления из-за того что он не все понял.
— Окончательно выжившая из ума Карлотта в конце концов привезла его на вашу родину, в Австрию, где он спокойно прозябал до тех пор, пока кому-то не пришло в голову его похитить.
— Позвольте, Вацлав Иванович, — сказал Фима. — Из вашего первого рассказа следовало, что Кукулькан приносит удачу тем, кто им владеет, но он не помог ни Максимилиану, ни Карлотте…
— Так ведь они в него не верили. Не поили его кровью жертв. Для них он был всего лишь произведением примитивного искусства аборигенов. Чего ради ему было стараться для чужих людей. Однако, кое-какие обстоятельства говорят о том, что он все же оказал влияние на судьбу Карлотты. Ходили слухи, что она сошла с ума при загадочных обстоятельствах. Она, как и ее муж, заискивала перед креольской аристократией. Многих жен и дочерей богатых помещиков она произвела в статс-дамы. Среди них была и Анита Грихальва — дочь очень влиятельного аристократа. Это была очень красивая, но не совсем здоровая девушка. Временами на нее, что называется, находило, и тогда она по несколько дней плакала, и разговаривала на никому не известном языке. Но после того, как она стала бывать во дворце ее недуг прошел, зато помешалась императрица.
— И Анита стала женой президента Хуареса? — предположил Фима.
— Нет, он тогда уже был в почтенном возрасте, но ее часто видели в президентском дворце.
— Интересная версия.
— Версии — это по вашей части. Кстати, как идет ваше расследование. Вам удалось выйти на след похитителей Кукулькана?
— Да, — признался Фима. — С полной уверенностью можно сказать, что раритет украли мексиканцы, более того, известно, что это были индейцы, которые обладали способностью гипнотизировать людей таким образом, что они становились их невольными соучастниками. Фигурку хотели вывести в Мексику, но что-то им помешало, и они спрятали ее на вилле «нового русского» под Барселоной. Похитители видимо рассчитывали в скором времени ее забрать, но кто-то перешел им дорогу. Она улетучилась, и следы ее потерялись. Ни у меня, ни у Клауса никаких версий нет. Скорей всего Пернатый Змей осел в коллекции какого-нибудь миллионера-любителя экзотики, и он ее никому не покажет, пока жив. Кстати, профессор, вы не знаете, кто бы это мог быть?
— Ну, вот у вас же есть вполне правдоподобная версия, — сказал профессор. — Мне трудно навскидку назвать имена, но двух таких коллекционеров я знаю. Это грек Глафкос Аристидис, который владеет половиной европейского торгового флота, и немец Хорст Лангер, проживающий в Парагвае. Его подозревали в военных преступлениях, но никто не смог доказать его вину и теперь он живет открыто, занимается экспортом ценой древесины и собирает коллекцию древнего индейского искусства, главным образом миниатюры инков, но не брезгает и шедеврами майя. Интерполу эти личности известны, но вряд ли вам удастся подобраться к ним настолько близко, чтобы получить интересные сведения. Эти старцы, птицы пуганые, они осторожны.
— А в Барселоне есть серьезные коллекционеры? — спросил Фима.
— Впрочем, я могу узнать. На следующей неделе я еду в Испанию по приглашению Королевского исторического общества. В Сарагосе будет конференция по американо-иберийским культурам, и меня приглашают выступить с сообщением. Полечу, наверно через Барселону — это ближе.
Следователь Халабудов открыл ежедневник и поморщился. На сегодня у него десять звонков, четыре допросы и следственный эксперимент в Чертаново и визит к гастроэнтерологу. Первый свидетель по делу о разбойном нападении на обменный пункт должен был явиться через час. До этого можно сделать, по крайней мере, пять звонков. Но сначала чай. Непременно зеленый и без сахара, так полезнее для желудка. Весной и осенью у него всегда случалось обострение язвенной болезни. Неужели и на сей раз не удастся этого избежать. Врач сказал, что можно, только нужно очень строго следовать диете: ничего острого, ничего жареного, кисломолочные продукты тоже не рекомендуются.
Болезнь превратила некогда веселого и общительного человека в педанта и зануду. Однако его педантизм касался исключительно питания. Работа плохо гармонировала с формулой здоровья, которую он вывел для себя. Тут у него царила полная анархия. Хотя нет, определенные рамки, конечно, были, но он мог их сужать и расширять, как заблагорассудиться. Дело в том, что Сергей Сергеевич свято верил в то, что если с утра, то есть после чая, день не заладится, то потом бесполезно и стараться.
Проверять день на удачу следовало со звонков. Как раз этим Халабудов и намеревался заняться. Выпив чай, он ополоснул чашку водой из графина и выплеснул ее в фикус. Цветок он завел по рекомендации врача. Доктор сказал, что общение с природой снимает стрессы, а фикус какая никакая, а природа.
