Дональд Уэстлейк - Малыш Джимми
— И ее тоже. Ладно, ее. Вы может вообразить себе, что та банда в книге сняла свои маски и уселась со своей жертвой смотреть «Невесту Франкенштейна»?
— Я честно-честно клянусь, — сказал Джимми.
Дортмундер сорвал маску и бросил в угол:
— Верю на слово.
— Я тоже, — поддержала мама и сняла маску. — Волосы под ней выглядят прилизанными.
Марч убрал ладони с лица:
— Уф, такая нагрузка на руки.
Мэй стащила с лица и свою маску, посмотрела на нее и сказала:
— Всегда считала эту затею глупой.
Только Келп не спешил поддержать остальных.
— Люди, вы, кажется, не поняли. Если изначально все делать неправильно, то на что можно рассчитывать в конце?
— Помолчи, — сказала мама. — Я смотрю фильм.
Мэй позвала Джимми:
— Иди ко мне, садись.
— Я уже слишком взрослый, чтобы сидеть у кого-либо на коленках, — ответил мальчик.
— Окей, — согласилась Мэй. — Тогда я усядусь к тебе на колени.
Джимми засмеялся:
— Ты выиграла. Сажусь к тебе.
Все снова уселись в кресла возле телевизора, как это было до появления Джимми. Келп посмотрел на всех, оглядел ребенка, бросил взгляд на ТВ, покачал головой в маске Микки Мауса, пожал плечами, снял маску, отбросил ее в сторону, присел и начал смотреть фильм.
Отшельник и чудовище закончили обедать.
— Вкусно, — сказал монстр.
Отшельник протянул ему сигару.
20
КОГДА ДОРТМУНДЕР проснулся, то первое что он почувствовал — тело ужасно онемело. Он сел и все суставы «затрещали». Только сейчас он заметил, что его воздушный матрац сдулся за ночь. Дабы было, на что прилечь и не тащить полдюжины кроватей из Нью-Йорка, Марч с мамой накупили много надувных матрасов, те, на которых люди плавают в бассейнах. Матрас Дортмундера пропускал воздух, медленно приближая его владельца к полу столовой, и так он проспал почти всю ночь. Вот почему мышцы затекли, и он едва мог двигаться.
Бледно серый дневной свет просочился сквозь щели межу досками. Он увидел пустую комнату, вместо люстры черную дыру в потолке и еще два надувных матраса. Марча не было. Виднелись лишь одеяла и целехонький матрас. Дортмундер почувствовал вспышку зависти. Кровать Келпа тоже не сдулась, тот спал словно младенец.
Вчера вечером, когда фильм закончился, уснувшего мальчишку Дортмундер отнес наверх в его комнату и закрыл дверь на ключ. Возможно, тот до сих пор находится там. Матрасы для леди надули и разместили в гостиной, а джентльмены расположились неподалеку, в столовой. И под легкое и частое постукивание дождя по крыше — протекающей крыши — они отправились спать.
Теперь же звуки стихли. Дортмундер хмуро взглянул на окно, но доски лежали слишком близко друг к другу, чтобы рассмотреть какой сегодня день. Вместо прямых солнечных лучей пробивался бледный свет. В любом случае дождь прекратился.
Хорошо, нужно вставать или, по крайней мере, попытаться. В воздухе витал запах кофе, который вызвал в желудке небольшое урчание. Вчера ночью за неимением лучшего они наелись Lurps, к которому их пищеварительная система не была привычна.
— Ух, — воскликнул он, когда подался вперед и добавил: — Ох, — когда опустил руку на пол и переместил свой вес на нее. — Агггхх, — вырвалось, когда он попытался встать на одно колено. — О, Ии-сус, — когда он, наконец, с большим трудом поднялся на ноги.
Как же болит спина! Чувствовал он себя так, как будто ночью кто-то всадил в него массу обойных гвоздей. Мужчина наклонился, прогнулся, выгнул спину и прислушался, как его кости заскрипели, затрещали и заныли. Двигаясь, как Борис Карлофф во вчерашнем фильме — и даже по внешнему виду напоминая его героя — он, шатаясь, вышел из столовой. В гостиной, Джон нашёл Мэй, маму и малыша. Они сидели за столом и играли в черви.
— Доброе утро. Если хочешь кофе, на печке осталась горячая вода, — предложила Мэй.
— Не могу сам себе сделать кофе, — пожаловался Дортмундер. — Мой матрац ночью сдулся и я спал на полу, так что теперь даже не могу нагнуться.
— Проще говоря, — прервала Мэй, — ты хочешь, чтобы я сварила тебе кофе.
— Угадала, — ответил Джон.
— Только избавлюсь от «руки».
Дортмундер буркнул что-то и направился к двери, чтобы посмотреть погоду на улице. Серое небо, очень мокрая земля и влажный воздух.
— Закрой дверь, — крикнула мама. — Здесь тепло и хорошо и это нас устраивает.
Дортмундер захлопнул дверь и спросил:
— Где Стэн?
— Отправился за продуктами, — ответила мама.
— В магазин?
— Джимми признался, что он эксперт по яичнице, — добавила Мэй.
— Я всегда готовлю сам себе завтрак, — похвастался Джимми. — Миссис Энгельберг в этом плане безнадежна, — и хитро посмотрев на маму, он спросил. — Вы же не взяли все черви и даму пик, да?
— Конечно, нет, — заверила женщина. — В этой «руке» их нет.
Дортмундер медленно прохаживался по комнате, наклонялся в разные стороны, крутил плечами, вертел головой. Болело все.
— Разве карты не закончились? — спросил он.
— Еще нет, — ответила мама.
Джон подошел и посмотрел на «руку». У каждого оставалось по две карты, выигрывала мама Марча. Дортмундер заглянул через ее плечо и увидел туз треф и десятку бубен.
— Ладно, мой ход, — сказала женщина и бросила на стол туз треф.
Джон решил подсмотреть и карты Мэй.
— Мне показалось, что вы не «сбили луну», — переспросил Джимми.
— Нее, — ответила мама. — Просто хочу «ходить первой».
— Естественно, — согласился мальчик.
Мэй ходила второй. Против туза треф мамы у нее были туз червей и бубновый валет. Рука Мэй потянулась к валету, который может «побить» десятку мамы, затем передумала и легла на туз, а после снова схватила валета. Желудок Дортмундера заурчал. Громко.
— О, ладно, — произнесла Мэй и вытянула бубнового валета.
— Я ничего не говорил, — оправдывался Дортмундер.
— В отличие от твоего желудка.
— Ничего не могу с этим поделать, — сказал Джон и обошел столик, чтобы взглянуть на карты Джимми.
Малыш держал короля червей и королеву бубен. Без раздумий он пошел королем.
— Если хотите «сделать луну», то я могу помочь, — предложил малыш.
Мама, почувствовав неладно, окинула ребенка резким подозрительным взглядом:
— Что же ты вытворил, плохой мальчишка? — спросила она и бросила десятку бубен.
— Дорогая, — произнесла Мэй и выложила туза червей.
— Стоппер, — спокойно сказал Джимми и открыл королеву бубен. — Двадцать пять для тебя и один для меня.
— А для меня кофе, — отозвался Дортмундер.
— Да, да, — согласилась Мэй.
Мама Марча, проигравшая в этой партии, записала очки и произнесла:
— Думаешь, это красиво?
— За многие годы я понял, что в долгосрочной перспективе оборонительная игра более выгодна, — ответил мальчик.
— За многие годы? Ты шутить? — не поверила мама.
С невинным лицом как у мальчика из церковного хора Джимми сказал:
— Не важно, какой счет?
Мама толкнула блокнот в его сторону:
— Сам считай, — вредничала женщина.
Мэй приготовила для Джона кофе и вернулась к игре. Дортмундер ходил кругами по дому, пил кофе и пробовал «размять кости». Вскоре вернулся Марч с покупками: яйца, молоко, масло, хлеб, газета, сковорода и бледно-синей сумкой, на которой виднелась надпись «Эйр Франс», и что-то еще.
— Мы собираемся жить здесь? — съязвил Джон.
— Это все нам необходимо, — вмешалась мама. — И перестань все время жаловаться.
— А зачем нам сумка «Эйр Франс»?
Мэй вытащила из нее одежду: свитер, носки, брюки — все в размере мальчика.
— Джимми нечего надеть, — сказала она. — Та одежда, что на нем сейчас слишком холодная и к тому же грязная.
Марч обратился к Джимми:
— Мне жаль, малыш, но у них не было авокадо.
— Ничего страшного, — ответил мальчишка. — И без него получиться вкусный салат.
— Авокадо? — переспросил Дортмундер.
Все перевернулось вверх дном: сумка «Эйр Франс», авокадо. Тем не менее, казалось, что никто в этой комнате не заметил, что вещи вышли из-под контроля. Лишь он один. Джон вернулся в столовую.
Келп проснулся и теперь читал «Похищение ребенка».
— Доброе утро, — поздоровался Энди и улыбнулся от уха до уха. — Я спал как убитый. А как ты?
— На полу, — ответил Джон. — Мой матрас сдулся.
— О, как жаль.
— Тебе не надоела эта книга?
— Ну, сегодня нам должны поступить деньги. Вот я и подумал, что нужно освежить память и перечитать главу еще раз. Ты тоже должен взглянуть на нее.
— Ах, нда?
— Безусловно, — ответил Келп. — Глава двенадцать. Страница сто девять.
21
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТЬ:
Ровно в четыре часа дня Рут сделала второй звонок из телефонной будки на станции Шелл в Патчоге, Лонг-Айленд.
