Фаина Раевская - Фонарь под третий глаз
Выдержав паузу почти по Станиславскому, я приступила к объяснениям:
— Чалдону нужно копье. Карловичу тоже. Разница в том, что первый не знает, где оно, а второй — знает. Что из этого следует?
— Что? — крохотным эхом отозвалась Манька.
— Чалдону мы сможем диктовать собственные условия игры. Судя по всему, он парень крутой, как вареные яйца. Антиквар откровенно издевается над нами, навязывает свои условия. В такой ситуации союз с Чалдоном может сыграть нам на руку. Предложение Карловича, как ты понимаешь, прямым ходом ведет в морг. Вот я и думаю: что будет, если столкнуть лбами Чалдона и Серафима Карловича?
— В каком смысле? — не врубилась Маруся.
— В прямом. Мы звоним Чалдону и говорим: так, мол, и так, вещица, которую вы случайно потеряли, находится у господина антиквара, проживающего там-то и там-то. Естественно, что собственных имен мы не называем. Пусть Чалдон думает: кто это такой… благодетель?
— Не катит, — после недолгих размышлений покачала головой Манька. — Чалдон — не менты. Карлович предъявит ему наши фотографии, да еще с удовольствием покажет, где мы живем.
Толк в словах подруги, несомненно, присутствовал. Чалдон с Карловичем запросто могут сперва «подружиться» против нас, а потом, когда кто-нибудь из них завладеет реликвией, разобраться между собой. Только мы вряд ли узнаем, кто окажется победителем.
Перспектива, что и говорить, безрадостная. Я даже поежилась, представив, как над двумя могильными холмиками печально шелестят березки и каркают вороны. Наши жизни, как ни крути, все-таки дороже самой ценной реликвии. Пускай даже остаток этих жизней пройдет за решеткой! Рассудив так, я, пряча глаза, в очередной раз предложила:
— Может, все-таки в милицию?
Реакция Маруськи заставила меня задуматься о произнесенных только что словах. Более того, я даже втянула голову в плечи и изо всех сил зажмурилась. Возможный гнев Карловича, помноженный на недовольство Чалдона с его шестерками, показался мне невинным стрекотом кузнечиков в жаркий летний полдень. Манька будто бы даже стала выше ростом.
— Если еще хотя бы раз я услышу слово «милиция», то выдам тебя замуж за Игната! — пообещала подруга. — И будет у тебя персональный мент, которому ты сможешь изливать душу с утра до вечера. Честное слово, я принесу эту жертву!
В роли жертвы я почему-то очень отчетливо представила себя, прониклась и жалобно всхлипнула. Маруська, кажется, сообразила, что перегнула палку, и дала задний ход:
— Славка, я же добра нам желаю. Ну, что, что мы скажем ментам?
— Истину…
— «А что есть истина?» — процитировала подруга Понтия Пилата. — Первое, чем заинтересуются менты: почему мы сразу не признались? В тот момент, когда нас извлекали из помойки. Значит, решат они, мы хотели скрыться. А если хотели скрыться, следовательно, в чем-то виноваты. Вероятно, и юношу Корнилова мы завалили, а от пистолета избавились каким-то очень хитроумным способом. Что же получается в результате? Убийство вкупе с двойным грабежом, — подвела печальный итог подруга.
— Почему с двойным? — икнула я.
— А как же?! Сперва мы в компании с Корниловым обчистили музей, потом решили избавиться от подельника, убили его, а сами завладели копьем… Если я ничего не путаю — хищение исторических ценностей приравнивается к краже в особо крупных размерах. Срок до пятнадцати лет лишения свободы с полной ликвидацией, то есть конфискацией, — поправилась Маруська, заметив, как я побледнела. — Славка, давай договоримся: в милицию обратимся в самом крайнем случае.
— А разве сейчас не крайний, Мань?
— Что ты, глупенькая?! Мы же еще живы!
Действительно, как же я об этом не подумала? Вот когда убьют, тогда и пойдем в милицию, а так — чего зря людей беспокоить? У них и без нас забот по горло.
— Ладно, — махнула я рукой, — будем разруливать неприятности по мере их поступления.
Маруська просияла:
— Вот это правильно! Слушай, Славка, я тут подумала: а может, ну его, это копье? Отдадим Карловичу — и забудем. Зато богатство обретем! Мне на днях снилось, будто я в навозе плаваю. А навоз — это к деньгам. Ей-богу, к деньгам! Уйду с рынка, буду вести богемный образ жизни: визажисты, массажисты, стилисты… По миру поезжу, народ посмотрю, себя продемонстрирую! Ох, мама моя, красота-то какая!
Слушая, как подружка строит планы на ближайшее светлое будущее, я лишь качала головой. Однако не перебивала: пусть хоть несколько минут поживет богемной жизнью, хотя бы воображаемой.
Когда Манькины фантазии забросили ее в Калифорнию, на виллу по соседству с Сильвестром Сталлоне, я решила, что пора возвращать мечтательницу из Калифорнии в мою малогабаритную квартиру.
— Марусь, дружеские посиделки за тульским самоваром в компании со Сталлоне придется отменить. Серафим Карлович не собирается покупать у нас копье. Он его просто так заберет.
— Но… Как же… Он говорил… Три миллиона… И навоз снился…
— Это потому, что мы в него попали по самый маникюр. А на обещания Карловича можешь плюнуть.
— Как плюнуть?
— Обыкновенно. Слюной. Как ты думаешь, кто мы для Карловича? Не спеши с ответом, — остановила я Маруську, уже открывшую рот. — Сначала вникни… Две дурочки случайно стали обладательницами бесценной реликвии. Именно случайно, потому что антиквар ни секунды не сомневается, что к ограблению музея мы непричастны. Серафим Карлович на все сто процентов уверен — на три миллиона долларов мы клюнем, как рыбка на жирного червяка. Но! Червяк окажется обманкой, а рыбка — уже на крючке. Какое-то время она еще трепыхается, но конец все-таки наступает. Причем обманка остается в целости и сохранности.
— Ты мне совсем голову заморочила своими рыбаками и рыбками. Ты хочешь сказать, что три «лимона» баксов — обманка? И Карлович не собирается с ними расставаться?
Я кивнула.
— А что будет с нами? — не унималась Манька, сильно обеспокоившись нашей судьбой. — Карлович нас убьет, что ли?
— Разумеется. И нас, и Шурку. Думается, у нас есть единственный шанс выпутаться, не прибегая к помощи милиции. Это Чалдон. Пока не знаю, как это сделать без вреда для нас, но что-нибудь обязательно придет в голову. На данный момент я уверена в одном: Чалдон работает на серьезного заказчика, того самого, который — псих, и нам надо как-то на него выйти… Марусь, ты займись чем-нибудь, а я пойду поразмышляю.
Лучше всего мне думается в ванной и в спальне. В данный момент ванная отменяется по причине отсутствия воды, поэтому я ушла в спальню, улеглась на кровать и прикрыла глаза. Но едва голова коснулась подушки, мысли куда-то разбежались, и спустя минуту я уже крепко спала.
Разбудило меня ощущение, что стены дома вот-вот рухнут. Спросонья я не разобрала, в чем дело, и громко завопила:
— Караул!
На зов никто не откликнулся, что, в общем-то, неудивительно: квартиру наполняли звуки более громкие, чем мой одинокий глас. Я прислушалась. Через полминуты удалось опознать грозный рык Игната и возмущенное тявканье Маруськи.
— Милые бранятся — только тешатся, — успокоилась я. — И это еще только начало семейной жизни. Что же будет дальше? Не-ет, я замуж не пойду, целее буду. А Манька-то, кажется, нашла себе постоянный источник адреналина. Вот уж воистину: когда господь хочет наказать, он исполняет наши желания. Ну, ну, надеюсь, до смертоубийства у молодоженов все-таки не дойдет.
Эпицентр семейного скандала традиционно находился на кухне. Маруська с Игнатом были настолько увлечены процессом, что мое появление осталось незамеченным. Несколько минут я слушала, не вмешиваясь, и вскоре причина ссоры стала ясна: Игнат принес на ужин батон «Докторской» колбасы, десяток пакетов с чипсами и три двухлитровые бутылки пива. В качестве подарка для любимой капитан выложил на стол плитку белого шоколада. Эта плитка стала той самой последней каплей в чаше Манькиного терпения: белый шоколад она терпеть не может.
— Я тебя убью! — привела решающий аргумент подруга, хватая в руки батон колбасы. Но потом, видно, прикинула, что с таким оружием угроза невыполнима, и пообещала: — Ну, хоть покалечу…
Игнат покосился на колбасу и, не желая себе такой печальной участи, проревел:
— Положь продукт на место!
Я решила, что пришло время вмешаться, в противном случае был риск остаться даже без такого незамысловатого ужина.
— Брек! — скомандовала я и ловким движением выхватила из рук подруги толстенький батон.
Колбаса пахла совершенно одуряюще. Есть захотелось еще сильнее.
— Маруська, уймись, — велела я, борясь с усилившимся слюноотделением. — Вареная колбаса с картофельными чипсами в качестве гарнира — не так уж плохо. Легкий диетический ужин. У меня в холодильнике есть банка кукурузы и кетчуп. Игнат, а тебе, как будущему счастливому супругу, следует знать несколько важных моментов. Во-первых, пиво портит фигуру, во-вторых, белый шоколад Манька терпеть не может, потому я сама его съем, в-третьих…
