Людмила Ситникова - Кино с клубничкой
– Очевидно, джамбо? – усмехнулся владелец «Ауди».
– Иди, иди, а то я начну обстрел!
Мужик выпрямился, сплюнул, достал из кармана пачку сигарет и буркнул:
– Ох уж мне эти бабы… И кто вообще решил, что они могут водить машину? – Затем он пошeл к своей «Ауди». – У тебя бензин на нуле… ворошиловский стрелок.
Ката вытаращила глаза. Боже, какая она дура… неисправимая, стопроцентная… в общем, круглая.
Копейкина выскочила из машины.
– Постойте! Извините меня, я не знаю, что на меня нашло, просто нервы…
– Да ладно, бывает.
– Вы можете помочь?
– Даже не знаю. А как на это отреагируют муж с автоматом Калашникова и ещe сорок человек?
– Я чувствую себя полной кретинкой.
– У меня есть канистра в багажнике. Сейчас заправлю вашу лошадку, и можете спокойно продолжать путь. Если не боитесь, конечно.
Ката ощутила, как краска заливает лицо, и пробормотала:
– Спасибо.
Через пять минут незнакомец махнул рукой и был таков. Ката опустилась на сиденье и вздохнула.
– Ну и дела… Чего только со страху не привидится! Поистине, у страха глаза велики.
Она вспомнила, как утром, направляясь к Перфильевой, хотела заправиться, а потом столь необходимая вещь как-то вылетела из головы, и вот результат.
– Мужик, наверное, подумал, что я клиническая идиотка, сбежавшая из психиатрической клиники строгого режима. Это ж надо додуматься – автомат Калашникова… муж за грибами… Кошмар! Короче, опозорилась по полной программе. И так мне и надо!
Копейкина поeжилась и крутанула ключ. «Фиат» завeлся мгновенно, и она, включив радио, покатила домой.
У двери Ката увидела Парамаунта. Тот лежал, свернувшись калачиком, и испуганными глазами смотрел на хозяйку.
– Кто тебя выпустил на улицу, мой хороший? – Она взяла его на руки и зашла в дом.
Не успела подойти к лестнице, как из столовой вылетела Розалия.
– Как прикажешь это понимать?
– Вы о чeм?
– Посмотри на часы и скажи, сколько времени?
Копейкина бросила взгляд на циферблат.
– Восемь.
– Правильно, восемь. А я сказала, чтобы ты была дома в шесть. Как некрасиво! Люди пришли в гости, а тебя нет.
– С машиной были небольшие проблемы.
– Никаких оправданий, тем более таких бездарных.
– Но я как раз успела к ужину.
– Что за чушь? Ужин у нас в шесть!
– Как это? По-моему, он…
– Это по-твоему, а на самом деле в шесть и ни минутой позже. В восемь нажираются только неучи, после семи есть вредно, поэтому ты будешь лишена ужина, попьешь с нами кофе.
– Лина ещe у нас?
– Да, гости в столовой.
Ката вздохнула.
– А кто выпустил Парамаунта на улицу?
– Я.
– Зачем?
– Он приставал к Арчибальду. У мальчика от твоего кота может начаться стресс.
– Розалия Станиславовна, я хочу, чтобы вы знали: Парамаунт домашний кот и не надо приучать его к улице.
– Ничего с ним не случится.
– Тогда почему Лизка спит на диване?
– Я не могу выпустить Лизавету на улицу, она может подхватить клещей или блох.
– А Парамаунт?
– Ерунда, он у вас и так блохастый.
– У Пара…
– Хватит препираться! Давай бросай это чучело и марш в столовую! – Свекровь с гордо поднятой головой удалилась.
Ката положила перса в кресло и, бросив взгляд в зеркало, прошла в столовую.
– О… – запела Розалия, – а вот и наша Катариночка приехала. Наша неугомонная лягушка-путешественница. Всe ездит, ездит целыми днями, как будто у нее мотор в жо… Я хотела сказать – много жизненных сил у тебя. Дорогая, ты немного задержалась. – Затем, обращаясь к Лине и еe супругу, свекровь сказала: – Она у нас такая занятая, просто ни минуты свободного времени. Ката, с Линой ты знакома, познакомься с Евдокимом.
Муж Лины – маленький, худощавого телосложения мужчина – выглядел комично. Узкие плечи, тонкая шейка и копна черных волос делали его похожим больше на подростка, чем на взрослого мужчину.
Евдоким встал, подошeл к Копейкиной, галантно поклонился и поцеловал ей руку.
Ката с изумлением взглянула на Лину – женщина спокойно наблюдала за происходящим и мило улыбалась.
– Рад с вами познакомиться, – произнeс Евдоким басом.
– Взаимно.
– Ну что ж, приветствия закончим и приступим к кофе. Наталья, голубушка, можешь подавать. Знаете, Наташа варит превосходный кофе. Она добавляет в него корицу, перец, ванилин и кориандр – вкус бесподобный!
– И готовит она здорово, – закивал Евдоким.
Ката села рядом с Линой.
– Она вас ещe не замучила? – спросила шепотом, кивая в сторону свекрови.
– Нет. Знаешь, а она довольно-таки забавная старушенция.
– Это когда ты с ней только ужинаешь. Попробовала бы пожить у нас денeк-другой, не так бы запела.
– Ката, ты знаешь, что Евдоким художник? – Розалия смотрела на невестку.
– Да, Лина мне говорила. Очень хотелось бы посмотреть ваши работы.
– Всегда рады видеть вас…
Розалия не дала мужчине договорить:
– Представляешь, Евдоким сказал мне, что у меня греческий профиль и вообще я отношусь к той категории женщин, которых следует увековечивать на холстах. Вот так!
– Я рада.
– Он будет рисовать мой портрет.
Катарина усмехнулась. Интересно, как ему это удастся? Насколько она знала, для того чтобы написать портрет, натурщик должен сидеть несколько часов не шевелясь, а Розалии такая ноша точно не под силу.
– Мой портрет… Чудесно! Я всегда мечтала об этом, и вот мечта осуществилась.
– Я могу написать и ваш портрет, Катарина, если вы не против.
– Нет-нет, она против, сначала напишите мой, а уж потом… Вообще-то я хотела бы попросить вас, чтобы вы сделали два моих портрета, так как…
– Намучается твой муженек с моей свекровью, – снова склонилась к уху соседки Ката.
Лина махнула рукой.
– Для него это пара пустяков. К тому же у Розалии действительно очень… как бы сказать… выдающееся лицо.
– И ты туда же. На мой взгляд, ничего выдающегося в ней нет. Ну или в еe лице, по крайней мере.
– Едрит твою мать! – раздалось из гостиной.
– Ката! – Розалия с упрeком посмотрела на Копейкину.
– Что? Можно подумать, это я крикнула.
Повернувшись к Евдокиму, свекровь закатила глаза.
– Просто беда с Арчибальдом, он не стесняется в выражениях. И откуда только нахватался пошлости, ума не приложу!
– У моего отца тоже был говорящий попугай, – начала Лина, – так он вообще…
– Это очень интересно, – перебила Розалия, – потом как-нибудь обязательно расскажешь. Евдоким, а вы можете написать мой портрет в полный рост?
– Конечно.
– Сукины дети! Мать вашу! Козлы!
– Наталья, быстро накрой Арчи накидкой, он сильно разошeлся.
– Не могу, у меня сейчас молоко убежит, – подала голос из кухни та.
– Твою мать! Шкура драная, ничего сделать не может! – немедленно отреагировала Розалия, затем встала и вышла в гостиную.
Евдоким так и остался сидеть с открытым ртом. Он, очевидно, не ожидал от «милой» старушки подобных реплик.
– Это кто сейчас сказал… ну, про шкуру? Тоже попугай? – спросил он, глядя на жену.
– Ага, попугай, такой большой, восьмидесяти лет, по имени Розалия Станиславовна, – хихикнула Ката.
Муж залпом выпил кофе.
– Да, дела… – протянул он.
– Смотрите, Евдоким, если моей свекрови не понравится то, как вы еe изобразите на холсте, она и не такое выдаст.
– Здесь, можете не сомневаться, я профи своего дела.
– А чего это вы друг другу выкаете? Немедленно переходите на «ты». У нас здесь не Старая Англия, – вмешалась в разговор Лина.
Евдоким кивнул.
– Согласен.
Розалия впорхнула в столовую, неся на руках Лизку.
– Евдоким, дорогой, я хочу, чтобы вы запечатлели меня с моей доченькой Лизаветой. Такое возможно?
– Возможно, возможно.
Катарине вспомнился фильм «Свадьба» одна тысяча девятьсот сорок четвертого года выпуска: «А в Греции рыжики есть? Есть, есть, в Греции всe есть».
Спустя полчаса супруги Карпивины откланялись. Ката была на лестнице, когда свекровь остановила еe раскатистым воплем.
– Стоять! Ты купила спортивный костюм?
– Нет.
– Почему?
– Забыла. – Ката приготовилась выслушать новую порцию упрeков, но Розалия вдруг миролюбиво сказала:
– Ладно, завтра выйдешь на зарядку в костюме Анжелы.
– А она не будет делать упражнения?
– Нет, я еe освободила.
– И, интересно, по какой причине?
– Анжела вместе с дочерью Карпивиных пошла на дискотеку, потом она останется ночевать у них.
Ката поплелась в спальню. Анжелке повезло. Уверена на все сто: она специально решила заночевать у малознакомых людей, лишь бы удалось избежать утренней пытки. Ну что ж, «пятерка» ей за изобретательность. А Розалия, судя по всему, не стала этому препятствовать, так как семейство Евдокима для неe теперь самое уважаемое. Ну или будет таковым – до того момента, пока не будут готовы ее портреты с выдающимся лицом и греческим профилем.
Стоя под струями душа, Катарина прокручивала в голове события сегодняшнего дня. Она твeрдо решила завтра же купить билет до Гамбурга. Дальше медлить никак нельзя. Определeнно нельзя!
