Галина Куликова - Пенсне для слепой курицы
Только я открыла рот, чтобы высказать свое мнение, как вдруг в поле моего зрения попало очередное фото, висевшее слева. Я скосила глаза вбок, потому что Юрик уже принялся за меня и, отделив прядку на макушке и зажав ее между пальцами, весело защелкал ножницами.
С фотографии, обняв за плечи двух девиц, улыбался известный телеведущий. В ступор меня вогнала та, что торчала у шоумена из-под мышки справа. Это лицо! Черт побери, именно эту девицу мы накануне шарахнули по голове и увезли за город. Сейчас она сидит в подвале. Невероятно! Сама судьба привела меня в этот салон! Теперь есть все шансы выяснить, как зовут нашу пленницу. Конечно, если она не просто безымянная подружка известного телеведущего.
— Инна! — позвала я охрипшим от волнения голосом.
— Что? Тебе не нравится, как получается? — Она с тревогой уставилась на мое отражение в зеркале.
— Нравится. Слушай, ты все про всех знаешь.
— Ну уж! — отозвалась польщенная Инна.
— А количество твоих знакомых потянет на население целого города. — Это была сущая правда. — Посмотри вон на ту фотографию. Что это за пухленькая девица справа? Никак не могу вспомнить, где я ее видела.
— Господи, да это Томка Хорошевская. Несколько лет назад она делала ток-шоу. Но дело не пошло. Наверняка ты ее по телику видела.
— Она такая маленькая, примерно метр шестьдесят пять.
— Метр шестьдесят, — самодовольно поправила Инна.
— У нее ведь и сейчас короткая стрижка? Каштановые волосы…
— Она их красит. На самом деле волосы у нее тусклые, как у больной лошади.
Я смутно представляла себе больную лошадь, но тем не менее энергично кивнула.
— Личико пухленькое… — Я изо всех сил старалась воскресить в памяти черты нашей пленницы. — А вот глаза? Какого цвета у нее глаза?
— Зеленые, как у всех блудниц, — презрительно бросила моя собеседница.
Вероятно, в ее жизни случилась какая-то личная драма, участницей которой была женщина с глазами именно этого цвета.
— Помнится, у нее была мохнатая лапа, — продолжала между тем Инна. — После первой неудачи последовала еще масса проектов, но Томка все провалила. Потом она вышла замуж и ушла с телевидения.
— А за кого она вышла замуж? — В моем голосе сквозило такое жгучее любопытство, что Инна мгновенно воодушевилась.
— За владельца частного агентства по трудоустройству. Знаешь, такие фирмы, которые занимаются подбором кадров и все такое. А что?
— Да так, просто интересно. А он молодой, этот Хорошевский?
— Дурочка, Хорошевская — это Томкина девичья фамилия. Она ее оставила. А фамилия ее мужа Шапкин.
— Да, действительно, ее девичья фамилия звучит лучше, — пробормотала я, провожая взглядом пряди своих волос, летящие на пол.
— Год назад мы вместе с ней и ее муженьком совершали круиз на теплоходе, — вспомнила вдруг Инна. — Случайно, конечно, встретились. Уже на борту. Было безумно интересно за ними наблюдать.
— Она молодо выглядит, — заметила я.
Инна фыркнула:
— Издалека молодо. Слушай, да ты, может, с ней встречалась раньше. Она страшная тусовочница. И ее муженек тоже.
— Шапкин, Шапкин… — пробормотала я, будто пытаясь вспомнить. — Знакомая фамилия. Не тот ли это тип, что проходу мне не давал на майском банкете? — фантазировала я. — Как он выглядит?
— Гарик? Высокий, худой, с залысинами. Не очень симпатичный. У него длинный нос с горбинкой и глаза неопределенного цвета… Высокомерные такие.
Я вцепилась пальцами в подлокотники кресла. Инна описывала человека, безумно похожего на Шлыкова. Быть не может.
— Точно, это он, — кивнула я головой. — Ухлестывал за мной, как мальчишка. Матвею даже пришлось увести меня домой пораньше.
— Гарик к тебе приставал? Странно, ты совершенно не в его вкусе. — Инна пожала плечами. — Наверное, он тогда просто напился.
— А ты прямо знаешь, кто в его вкусе, — подколола я.
— А как же? усмехнулась Инна и принялась объяснять:
— Он обожает женщин маленьких, плотненьких, крепеньких, как маринованные огурчики, умеющих стоять на своем. Таких, знаешь… победительниц. Которые завязывают бантик на шее у мужчины не для того, чтобы показать, что приручили его, а исключительно с целью унизить.
— Ничего себе!
— Его жена как раз такая.
— Тома?
— Ну да. Представляешь, каков парадокс? Все любовницы Шапкина как две капли воды похожи на его жену!
— Зачем же ему любовницы в таком случае? — не поняла я.
— Затем, что Томка держит его на коротком поводке.
— А он терпит?
— Он в нее безумно влюблен.
— До сих пор?
— Что значит «до сих пор»? Они женаты не так давно. Томка вторая жена Шапкина. И он не просто влюблен, ослеплен, как мотылек взорвавшейся петардой. Он ради нее на все пойдет!
К этому моменту Юрик закончил свой титанический труд и победоносно снял с меня покрывало. На взгляд Инны, я слишком индифферентно отнеслась к столь резкой смене имиджа, но моя голова работала сейчас совсем в другом направлении. Пока Юрик занимался Инной, я лихорадочно размышляла. Портрет Шапкина, нарисованный Сагаевой, и в самом деле напоминал Шлыкова. И обе фамилии на букву Ш. Может, это совпадение? «Нет, таких совпадений не бывает. Инну ни за что нельзя отпускать, пока она не расскажет все, что знает». Впрочем, особо наседать мне не пришлось.
— Слушай, может, поедем ко мне? — предложила она, когда мы вышли на улицу, распространяя вокруг себя аромат дорогого парфюма.
— На чашечку кофе?
— На рюмочку водки. Матвея помянем.
Мы поехали поминать Матвея. Потом перешли на обычный треп. Я навела Инну на разговор о прошлогоднем круизе и как бы между прочим спросила:
— А у тебя есть фотографии?
— Есть, конечно. Сейчас достану.
Листая фотоальбом, Инна трещала без умолку. В очередной раз перевернув страницу, она воскликнула:
— А вот и Шапкин с женой! Видишь на ней эту дикую комбинацию? Кажется, она думала, что это вечернее платье. А вот и Гарик. Ну? Это он к тебе приставал?
— Он, — еле-еле выдавила я.
Со снимка на меня смотрел улыбающийся Шлыков. Черт побери, неужели фээсбэшники живут под чужими именами и имеют «крыши»? Мазуренко управляет мебельным салоном, а Шлыков агентством по трудоустройству? Может быть, у Егора тоже другая фамилия? Свихнуться можно.
Проявив живой интерес к рассказу Инны, я тем самым стимулировала ее речевой аппарат. С помощью наводящих вопросов я ловко опустошила ее банк информации, выведав максимум возможного.
— У Томы есть дети?
— Нет. А вот у Шапкина есть. Дочь от первого брака, студентка. Учится в архитектурном. Кажется, платно. И уже выскочила замуж за какого-то хохла. Такой дерзкий молодой мерзавец. Зовут Егором.
Мазуренко! Я схватила бутылку и, не спрашивая, наполнила свою рюмку. Мне явно следовало выпить еще. Выходит, Мазуренко — зять Шлыкова. Возможно, именно поэтому он ведет себя столь беспардонно? Если тесть и будет чем недоволен, сильно не накажет.
Стоп! А что делала Томочка Хорошевская в квартире Егора ранним утром? Тут мне в голову пришла новая и чрезвычайно пикантная мысль. Что, если молодая жена Шлыкова — любовница его зятя?
Распрощавшись с Инной, я помчалась домой. Я надеялась, что к вечеру Кате и Ирочке удастся привести пленницу в чувство и выпытать у нее хоть какую-нибудь информацию. До восьми вечера я промучилась в неизвестности, потом набрала номер Катиного мобильника.
— Приезжай, — коротко бросила та. — Только осторожно.
Я выделывала немыслимые трюки, чтобы оторваться от гипотетического «хвоста», — выпрыгивала из уже тронувшихся автобусов, таилась по туалетам в маленьких бистро и бегала по подворотням. Один раз даже спряталась за мусорными баками, зорко оглядывая через щели окрестности. Думаю, если бы за мной следил шпик с чувством юмора, он бы умер со смеху.
Когда я наконец постучала в дверь знакомого особнячка под симпатичной треугольной крышей, на улице уже стемнело.
— Ну? — нетерпеливо спросила я, когда Катя открыла дверь. — Что тут у вас?
— Послушай сама, — предложила та.
Из комнаты вышла Ирочка — под глазами у нее залегли тени.
— Она ругается, — брезгливо сказала она. — Эта женщина ругается, как сапожник.
— Даже я не слышала прежде таких слов, — усмехнувшись, призналась Катя. — Как только мы открываем окошко, на нас обрушивается настоящий шквал словесного мусора.
Я подошла к двери, ведущей в подвал, приоткрыла окошко и позвала голосом заговорщицы:
— Томочка! Томочка, это ты?
Сначала в мой адрес понеслись ругательства самой низкой пробы, потом внезапно они прекратились, и низкий голос повелительно спросил:
— Кто это?
— Это я, Мариша, жена Матвея Заботина. Вернее, вдова. Не помнишь меня? Я подруга Инны Сагаевой.
Снизу раздались торопливые шаги, и в щелке показались два любопытных зеленых глаза.
— Матвея я, конечно, знала. И Инну знаю. Та еще дура. Значит, Марина Заботина? Что ты тут делаешь? Ты заодно с этими лахудрами?
