Дарья Калинина - Четыре покойника и одна свадьба
А этот Чаркин вовсе не такой уж добренький дядечка. И Вася невольно поежился. А еще он подумал, а не покажется ли для Чаркина оскорбительным, что Вася сидит в его присутствии? Вдруг это тоже заставит Чаркина провести воспитательные мероприятия в отношении Васи?
Потянуло даже подняться со стула и встать в том подобострастном поклоне, в каком застал Вася бедного адвоката. Видимо, ждать Отару пришлось отнюдь не в самых комфортных условиях, отсюда и помятость в одежде, и встрепанность в прическе, и общая взъерошенность облика.
Задумавшись, Вася даже не заметил, как Чаркин сделал знак своим охранникам. С двух сторон они подошли к Васе, забрали у него бумаги, подняли его и собирались вывести вон.
Но Вася успел крикнуть напоследок:
– В консультации у Отара вчера вечером точно были ваши люди. Как раз те, что доставляли Отара к вам домой. Выясните у них, зачем они меня подставили! Очень вас об этом прошу.
Чаркин ему ничего не ответил. А его люди без всякой почтительности выставили Васю за пределы яхт-клуба, награждая тумаками и давая ему понять, что время его аудиенции у данной важной персоны вышло, пора и честь знать.
Глава 8
Из яхт-клуба Вася отправился, сами понимаете куда. Правильно, он поехал к Иринке. Видеть ее было для него теперь жизненно важно. К тому же куда еще он мог отправиться? К маме было соваться нельзя. Она уже позвонила ему и испуганным голосом сообщила, что к ней приходила полиция, интересовалась Васей.
– И мне кажется, – дрожащим голосом прибавила мама, – что один или двое остались дежурить у меня под дверью.
Итак, к маме дорога была закрыта телами полицейских. К себе домой Вася тем более не стал бы соваться. Там его точно должны были поджидать отряженные по его душу оперативники. В гостиницу нельзя, там надо показывать паспорт. А по паспорту его мигом вычислят.
Воспаленное воображение Васи всюду рисовало ему засады и опасности. Может быть, он был не так уж и важен для полиции, чтобы объявлять на него план «Перехват» по всему городу, но Вася рисковать не хотел. Однако и оставаться ночевать на улице тоже был не вариант. Уже темнело, холодало и, честно говоря, очень хотелось кушать. За весь день Вася съел лишь тарелку каши дома у мамы на завтрак. На адреналине он голода даже не замечал. Но сейчас желудок все более властно давал о себе знать.
К счастью, Иринка была дома. Хотя она встретила Васю с легким удивлением и даже сказала:
– Что-то ты ко мне зачастил.
– Ира, есть серьезный разговор, – взволнованно произнес Вася.
– Ну, входи.
И когда Вася вошел, спросила:
– Что за разговор?
– Я виделся с Чаркиным, и он многое рассказал мне про тебя. Оказывается, Осинкин засадил твоего отца в тюрьму. Фактически убил его!
Вася ожидал, что Иринка будет все отрицать или, наоборот, ударится в откровенность, но она произнесла совсем другое:
– Ты голодный?
Вася, сам не отдавая себе отчета, кивнул.
– То-то я и вижу, что ты сам не свой. Мама всегда говорила, что, когда мужчина голодный, с ним дела лучше не иметь. Пойдем на кухню, покормлю тебя.
Иринка всегда отличалась хозяйственностью. И хотя многочисленная прислуга в доме мужа редко позволяла хозяйке самой становиться к плите, но Вася помнил, что приготовленная Иринкой еда всегда была отличного качества и удивительного вкуса. Вот и сегодня Иринка подала ему на закуску запеченный красный сладкий перец и кабачки, залитые густым томатно-чесночным соусом. И пока Вася закусывал, Иринка быстро разогрела грибной суп, поставив перед ним глубокую и полную до краев тарелку.
– Ешь. Из белых грибочков. Одни шляпки положила, должно понравиться.
Васе и понравилось. Он навернул всю тарелку, не забыв добавить изрядную порцию сметаны. Закончив с супом, Вася почувствовал, что жизнь совсем не такая уж скверная штука.
– Второе будешь?
И Вася снова кивнул. Ну что он мог поделать? Да, он подозревал Иринку в причастности к несчастьям семьи Осинкиных. Но все ему поданное на ужин было так вкусно! А он сам был такой голодный. И Вася решил, что подозрения – подозрениями, а ужинать надо.
На второе у Иринки была жареная курочка и опять же грибы, но на этот раз подосиновики.
– Ездила с родителями за грибами.
Вася оторвал наконец глаза от тарелки. Не упоминания о том, что рафинированная обладательница титулов королевы красоты ходит сама за грибами, заставило его это сделать. Она сказала сейчас «родители»? Но всегда Иринка говорила, что вырастила ее мама и бабушка.
– Что смотришь? – улыбнулась Иринка. – Думаешь, я оговорилась? Все правильно я сказала – «родители». Моя бедная мама наконец-то нашла свое женское счастья. Около года назад вышла замуж за дядю Мишу.
– Ты не рассказывала, что обзавелась отчимом.
– Осип не одобрял, когда я тащила в его семью, как он говорил, посторонних. Поэтому я и на свадьбу к маме ходила одна и потом никогда об этом у вас в доме не заикалась.
Вася вспомнил, что и впрямь никогда не видел у них дома в гостях маму Иринки или кого-то из ее подруг. Да и ему самому приводить кого-то не рекомендовалось. Но все-таки он был новенький и всего лишь муж дочери. А Иринка была женой хозяина дома, и женой любимой, почему же с ней обходились так же строго?
– Такой уж Осип был человек. Его либо надо было принимать таким, какой он есть, либо вовсе не принимать. Но я не обижаюсь. Осип с самого начала выдал мне весь расклад, как у нас с ним все будет. Никаких родственников, никаких подружек, ты только моя, принадлежишь только мне, и точка. Видеться с матерью он мне не запрещал, спасибо ему и на этом.
– Наверное, ты чувствовала себя оскорбленной. Еще и за отца тоже.
– Вот уж за него точно нет!
Иринка так громко фыркнула, что расплескала компот, который налила себе. Компот был вкусный, из малины, несколько ягодок выплеснулись из кружки и упали на скатерть. Иринка аккуратно все вытерла безупречно чистой тряпочкой и после этого сказала:
– Мой отец ничем не заслужил какого-то сочувствия с моей стороны. Он очень скверно обошелся с моей матерью, был человеком, у которого отсутствовало понятие морального долга, и совсем не заботился о своих детях.
– Детях? Ты сказала, детях? Что, кроме тебя у отца были и другие дети?
– О! Великое множество, – заверила его Иринка. – Только я сама знаю двоих. А они, в свою очередь, говорили еще о каких-то других братьях и сестрах, которые живут в других городах и даже странах и которых я никогда не видела.
И пока Вася переваривал ужин вместе с новой для него информацией, Иринка продолжала:
– Но всех сближает то обстоятельство, что никому из нас отец не помогал. Что касается меня и мамы, то мы в жизни не видели от него хотя бы копейку. Что там говорить про алименты, он даже встречать маму в роддом не явился.
– Почему же не пришел?
– Занят был, – пожала плечами Иринка. – Отец всегда был занят, и все какими-то грязными делами. Так что исход его жизни был предрешен еще задолго до того, как Осип выступил в суде и по его показаниям папочку засадили за решетку.
– И тебе его совсем не жаль?
– Кого? Отца? Жаль, конечно. Он же мой отец. Как я могу его не жалеть? Но я могу быть объективной в отношении его. Отец заслужил ту участь, которая его постигла. Он сам сформировал обстоятельства таким образом, что оказался за решеткой. А что он там умер, это очень печально. Но… для меня его смерть – это что-то абстрактное, лично ко мне отношения не имеющее. Я ведь его совсем не знала. Мы с ним не общались. И честно говоря, может, это прозвучит и чудовищно, но его смерть была для нас благом.
Вася ушам своим не поверил. В его собственной семье все обстояло совсем не так. И смерть отца до сих пор воспринималась его мамой как величайшая в их жизни трагедия. Фотографии папы смотрели со всех стен. Многие из его вещей бережно сохранялись с тем, чтобы быть впоследствии переданными Васе. Мама и сына своего воспитала в духе почтительной любви к отцу. И пусть мальчик никогда не видел своего отца, но он так много о нем знал и слышал, что считал его лучшим из всех людей на свете.
И вот, пожалуйста, совсем другой случай. Перед Васей сидит молодая женщина, которая уверяет, что смерть отца ничуть ее не огорчила, а в какой-то степени так и обрадовала.
– Хочешь сказать, что так было лучше для вас?
– Лучше!
– Но почему?
– Что же тут непонятного? – пожала плечами Иринка. – Мама растила меня с помощью одной лишь бабушки, своей мамы. Жили на мамину крошечную зарплату. Мы не бедствовали, но каждая копейка у нас была на счету. Так что пенсия, которую мы стали получать после смерти отца, пришлась нам очень кстати. До этого-то мы ничего не имели. Алименты папочка мне не платил, лично тоже никогда не появлялся и не помогал. Зато пенсию по потере кормильца я от государства получала регулярно вплоть до восемнадцати лет. И мои братья-сестры в других семьях тоже. Поэтому, может быть, это прозвучит и кощунственно, но смерть папочки оказалась для нас своего рода подарком свыше.
