Иоанна Хмелевская - Закон постоянного невезения
Майор вздохнул.
– Ну хорошо. Вы знакомы с паном Домиником?
О черт бы вас всех побрал!..
Пару мгновений я страшно хотела отпереться.
Отпереться от Доминика, от знакомства с ним, от семи лет моего кретинизма, семи по-идиотски испорченных лет жизни А одновременно меня разбирало любопытство, мстительное злорадство, дикое желание услышать, какую же беспредельную глупость он ухитрился совершить Неодолимая, необузданная жажда окончательно убедиться, что все-таки права была я, а не он!..
Я собрала в кулак всю свою силу духа.
– Была знакома, – сказала я абсолютно обычным тоном и даже несколько равнодушно. – В прошлом. Настоящее время вообще здесь не уместно.
– И когда вы видели его в последний раз?
Вот тебе и на! Все это было так противно, что я даже выбросила из памяти конкретную дату. Ну, помнила так более или менее…
– Вам нужно точно? – неуверенно спросила я. – Мне придется покопаться в старых календарях.
– А приблизительно?
– Четыре года тому назад. Сейчас у нас что – конец июня? А это была Пасха. Значит, четыре года и примерно два или три месяца, в зависимости от того, когда тогда была Пасха, сейчас я просто не помню.
– А после этого? В последнее время?
– Ни после этого, ни в последнее время. Пан Доминик избегал меня, а я – его, поэтому нам легко удалось обойтись без каких-либо контактов.
– Но до того это было довольно близкое знакомство?
Ушки у моей родни свисали уже чуть ли до самого стола. Я задумалась, вывалить ли все при них или же хоть чуть-чуть сохранить лицо. Не приняв никакого решения, я стала балансировать на грани умеренной правды.
– Да. Близкое. Весьма близкое к сожительству.
– И вы его так внезапно оборвали, как раз на Пасху четыре года назад?
– Видите ли, об этом можно было бы долго говорить, хотя Пасха тут не при чем. Мы не руководствовались религиозными соображениями. Просто в какой-то момент после семи лет связи мы оба при шли к выводу, что продолжать ее, эту связь, не имеет смысла, и окончательно расстались. Он – сам по себе, я – сама по себе. И привет.
– Но вы, без сомнения, могли бы что-то рассказать о господине Доминике?
– Мочь-то я, конечно, могла бы, причем чертовски многое. Но вы можете быть железно уверены, что я ничего не скажу. Должна же быть у человека хоть какая-то порядочность, даже если это человек женского пола. Меня воспитывали на понятии рыцарской чести и прочих тому подобных глупостях, поэтому считайте, что я лишилась памяти, впала в идиотизм и нечего не знаю. О господине Доминике лучше пораспрашивайте его самого.
– Это было бы несколько сложно, – вздохнул майор. – Спиритические сеансы не пользуются в полиции большой популярностью.
– Что?!.
– Я говорю, что спиритические сеансы у нас не используются…
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – раздраженно произнесла я, вовсе не притворяясь. – Вы хотите этим сказать, что Доминик находится на том свете? Он что – умер или как?
– На самом деле именно это я и хочу сказать.
Господин Доминик мертв.
От изумления я потеряла дар речи. Смерть и Доминик представлялись абсолютно несовместимыми вещами – он всегда был здоров, как бык, берег себя с осторожностью недоверчивого кота, соблюдал рациональный образ жизни, был далек от ипохондрии, прислушивался к своему организму, словно к самому чуткому хронометру, и казался абсолютно несокрушимым. Каким это чудом он мог оказаться мертвым?
– Это невозможно, – сказала я в остолбенении. – Почему?.. Что с ним случилось?! А вы уверены, что он мертв? Я не верю.
– К сожалению, это факт. Пан Доминик мертв.
– И все равно я не верю. Как, черт возьми, он мог умереть? В мое время у него было идеальное здоровье, ездил он всегда осторожно, избегал всяческого риска… От чего он умер?
– Его убили. В его собственном доме в Лесной Тишине как раз тогда, когда вы там находились.
Я расстроилась, но это было не слишком-то благородное чувство, полное скорее злости, а отнюдь не жалости, к тому же с добавлением эмоций по поводу сенсационности этого события. С ума он что ли сошел, всегда так невероятно остерегавшийся всего, вплоть до воздушных смерчей, такой предусмотрительный, такой самый гениальный на свете – и позволил себя убить?! Не иначе как его прикончили из пушки, из дальнобойного орудия или, вполне возможно, авиабомбой… Видно, достал он кого-то сверх всякой меры!
– Ни в какой Лесной Тишине я не находилась и вообще не знаю, где это, – запротестовала я с легкой рассеянностью, занятая своими собственными мыслями. – Интересно, кто же это его кокнул и как?..
– По моему мнению, будет лучше, если ты сразу же признаешься, – предупреждающе посоветовала мне бабушка ледяным тоном. – К тому же, как мне кажется, если ты проявишь раскаяние, то это может рассматриваться как смягчающее вину обстоятельство.
– Девочка моя, а ты действительно убила того пана? – озабоченно спросил дядя Филипп.
– Если уж ваши родственники высказываются так напрямую, то я тоже хотел бы получить ответ на этот вопрос, – крайне любезно присоединился к ним майор. – Вы убили Доминика? Должен сказать, что многое говорит за такой вариант.
Да что они все – с ума посходили, что ли?!
– Я вообще себе не представляю, каким это образом я могла бы его убить, – разозлилась я. – Выстрелить в него из ружья? С большого расстояния, с телеобъективом.., нет, извините, как его там… с оптическим прицелом, или, может быть, это как-то иначе называется… Но зачем?
– Вот этого я не знаю. Цель, равно как и причины убийства, известны вам, а не нам.
– Ничего мне не известно. Вздор. Делать мне больше нечего, как только убивать Доминика. Кто придумал этот идиотизм?
– А откуда вы знаете, что его убили из ружья?
– А что, в самом деле?.. Ниоткуда не знаю, просто другого способа я и представить себе не могу.
Ножом и с близкого расстояния – исключено, разного вида единоборствами он владел в совершенстве.
Яд отпадает, он ел и пил исключительно свое. Из чужих рук он бы и куска не взял, точь-в-точь хорошо выдрессированный пес. Что-то ему на башку сбросить.., тоже нет, у него была реакция летучей мыши…
Только огнестрельное оружие, причем с большого расстояния, со всем остальным он бы справился.
– А вы умеете стрелять?
– В общем-то умею. Но разбирать эти штуки по частям, заряжать, взводить, чистить – это уж нет.
Тут, как с автомобилем – ты ездишь, а сервис ухаживает за машиной. Так что кому-то пришлось бы это за меня сделать.
– А вы пробовали?
– Нет. То есть да, один раз попыталась переломить двустволку, а еще раз – вытащить что-то там с патронами из пистолета…
– Не из револьвера?
– Нет, у револьвера – барабан, а пистолет – плоский, это же каждый ребенок знает. Царские офицеры крутили барабан, когда играли в свою самоубийственную рулетку, да и в кино у всех ковбоев всегда были револьверы, если я правильно помню. Не знаю, кто и когда придумал пистолет с.., вспомнила, обойма! Это называется обойма. Я попыталась, но все это так ужасно тяжело ходит, а у меня нет столько силы в пальцах, так что на первой же попытке все и закончилось.
– А откуда вы взяли оружие?
– Ниоткуда не брала, мне его сунули в руку.
– Кто сунул?
Ничего не поделаешь, не могла же я им соврать, все это в общем-то вполне можно проверить, пришлось говорить правду.
– Доминик, – призналась я с мрачной неохотой.
– Когда?
– Откуда я знаю? Давно. Сейчас, дайте подумать…
Лет девять тому назад.
– Где?
– Что где?
– Где это всовывание произошло?
– Где-то в Тухольских Борах, на какой-то полянке, которую я бы ни за что на свете не нашла. Что-то там стояло, какой-то сараи или овин, и в этот овин я и стреляла.
– А откуда пан Доминик взял оружие?
– Вынул из машины. Целый арсенал.
Все стали разглядывать меня еще более напряженно.
– Что именно он вынул? – заинтересовался майор.
– Ну тут вы от меня точного ответа не дождетесь, – вежливо предупредила я его. – Разные вещи.
Двустволку я опознала по двум стволам, а остального просто не помню, я даже и не пыталась во всем этом разобраться.
– Но длинноствольное оружие от короткоствольного вы отличите?
– Если они заметно различаются, то да. Но я иногда видела в кино нечто среднее, не длинное и не короткое, так в этом я не секу.
– А он какие вынул?
– Больше длинных, чем коротких, а всего их там штук шесть было. Но даже если бы вы мне все это показали на фотографиях или вообще живьем, я бы тоже не была уверена. Во всяком случае, все это стреляло.
– А у него было на них разрешение?
– Он говорил, что есть. И думаю, что говорил правду, потому что если бы у него разрешения не было, он бы не стал возить все это в машине и показывать бабам. Он всегда старательно избегал выносить на публику какие-либо нелегальные вещи.
![Иоанна Хмелевская - Закон постоянного невезения [Невезуха]](/uploads/posts/books/162146/162146.jpg)
![Иоанна Хмелевская - Закон постоянного невезения [Невезуха]](/uploads/posts/books/162392/162392.jpg)
