Нина Васина - Красная Шапочка, черные чулочки
Я: Почему ты говоришь такие гадости о женщинах?
Папочка: О женщинах? Ты ничего не поняла. Я говорю не о женщинах. Я это говорю тебе, Нефиле, о твоих мужчинах! Все равно не поняла? Я чую паучих на расстоянии, я их осязаю до нервической зубной боли, я теряю рассудок и ненавижу в те моменты себя до отвращения – о, это сладостное притяжение смерти!.. Вот почему, вместо того чтобы ловить муху и для любовного подношения заматывать ее в шелк моих мечтаний, я бегу! Бегу к обычным женщинам – к муравьихам, бабочкам, тараканихам, стрекозам – к кому угодно, только не к паучихе! Я согласен на скучную спокойную жизнь вместо того, чтобы постоянно испытывать судьбу невероятным авантюризмом любовного недуга с женщиной-смертью. Вот и подумай, дочка, кого ты выбрала в мужья и для чего. Природа – она вылезет обязательно.
Я: Успокойся, природа ниоткуда не вылезет. Мой муж не хочет, чтобы я рожала ему детей. Такой уговор.
Папочка: Что? Он не хочет иметь от тебя детей? Передай ему мое почтение и восторг. Он тебя чует! Нет, ты подумай, – он чует!.. Как его зовут? Какое у него имя?
Я: Гамлет. У него другая фишка. Ты сдвинут на пауках, а он на родовых сокровищах клана Тейманов-охотников.
Папочка (растерянно): Я думал, мне за столом послышалось… Это странное имя.
Я (задумчиво): А, может быть, он просто не хочет, чтобы ребенок носил отчество Гамлетович? Как тебе – Ося Гамлетович, а?.. Ты знаешь, как зовут его сына от первого брака? Ося! Ося Гамлетович – такое мог придумать только идиот!..
Папочка: Ну что ты говоришь, идиот не станет ставить такие условия семнадцатилетней девочке. Ладно. Давай остановимся на уговоре. Если ты за десять лет его не съешь…
Я: Папочка!..
Папочка: Хорошо, если твой муж будет жив через десять лет, я попрошу у тебя прощения за все, что здесь наговорил.
Я: Ты знаешь, что обозначает твое имя? До-ло-мей..
Папочка: О, я обожаю свое имя. Я – Плотовщик. Пауки доломедосы скользят по воде, устраивая себе для этого подпорки из травинок и листьев – подобие плотов…
Почти три минуты описания взахлеб, как именно они соединяют эти травинки и листики.
Потом пришла мама, я опять нажала кнопку.
Мама: Нетка, о чем он с тобой говорил? Обо мне? Что он говорил обо мне? Не отводи глаза! Что, совсем ничего не говорил? А почему у него тогда лицо, как у нашкодившего кота?
Я: Он не кот.
Мама: Не кот? А кто?
Я (слегка истерично): Господи, ты была женой этого человека и до сих пор не знаешь, что он – паук?! Его зовут Доломей! Мою бабушку – Рутейла, а меня – Нефила! А ты обзываешь папочку котом?!
Мама: Паук? Слушай, ты помешалась на пауках, и это моя вина. Не стоило разрешать свекрови называть тебя Нефилой. Я, собственно, пришла с тобой поговорить… Это странно, но Агелена сказала мне, что твой муж демонстрировал своим друзьям… как бы это сказать…
Я: Герб клана Тейманов, испачканный кровью девственницы – то есть моей, и если ты собираешься выяснять в подробностях, как это все было…
Мама (перебивает): Это правда? Потрясающе! А на вид в твоем муже нет ничего романтического.
Я: Ему триста лет!
Мама: Гамлету?..
Я: Мама!..
Мама: Ну да, это я глупость сказала. Гербу. Триста лет – ты подумай… Грязная, наверное, тряпка, но у мужчин иногда бывают подобные заскоки – какой-нибудь мелочи придают большое значение, а глобальных проблем не понимают. О чем я?.. Да! Я пришла сказать, что если тебе нужна моя помощь или объяснить непонятное. Конечно, я знаю, как зовут твоего отца! Доломей.
Я (еле ворочая языком, почти заговариваясь): Он – плотовщик, он делает плоты и плавает туда-сюда по течению, выбирает себе стрекоз, муравьих, бабочек!..
Мама: Ерунда какая-то. В какой книжке ты это прочитала? Ну конечно, в энциклопедии насекомых. Хорошо, пусть его имя обозначает название какого-то там паука, почему мы сейчас об этом говорим?
Я: Мама, ты его любила?
Мама: Да. Любила. Еще как. Я сошла с ума, как будто меня одурманили. Знаешь, когда я сейчас на него смотрю, у меня до сих пор ноги отнимаются. Ты уже взрослая, даже можно сказать – женщина. И теперь я могу тебе рассказать, как это произошло. Он меня совратил в кабинете химии.
Я (со стоном): Ты же не химик!..
Мама: Да, я не химик, но я была у него классным руководителем, а химичка в тот день заболела, мы с классом в кабинете химии проводили классное собрание. И когда все ушли, Доломей опрокинул стойку с колбами. Я бросилась помогать… Не знаю, как получилось, но он меня укусил. Да, именно – укусил! Мы присели под стойкой, чтобы собрать осколки, он стал говорить, что без ума от меня, что умрет, если я не дам себя поцеловать, полез целоваться, я отшатнулась, а он уже захватил мою нижнюю губу зубами и прокусил ее. Я неделю ходила с распухшей губой, у меня поднялась температура – я пошла к врачу в травмопункт. Там совершенно честно сказала, что меня укусил ученик.
Я: И что он сказал?
Мама: Кто?
Я (слишком громко): Врач!!
Мама: Врач? Ничего не сказал, сделал укол от столбняка. Нет, постой, помню, он сказал, что губа странно выглядит – так бывает, когда насекомое впрыскивает желудочный сок. Я взяла больничный и три дня полоскала свою отвисшую губу в растворе соды. А когда пришла на уроки, я рассмотрела Доломея как следует и обмерла. Он был устрашающе красив. И на меня нашло какое-то помешательство. Я делала все, что он хотел. Если бы он подписал заявление о совращении, я бы со слезами радости села в тюрьму, хотя – клянусь! – до укуса я его почти не замечала. А когда ты родилась… Представь, тебе – два месяца, а я узнаю, что психиатр, к которой Доломей ходил на так называемое обследование, беременна! Что я сделала?.. Мне стыдно говорить, но мы… дрались несколько раз.
Я (с восторгом): Ты дралась из-за папочки с психиатром?
Мама: Нет, не с Марго, как ты могла такое подумать?! С Доломеем, конечно! Мы дрались, пока я не поняла, что еще одна драка – и это войдет в привычку. Я его прощу, смирюсь и, каждый раз перед тем, как лечь с ним в постель, просто буду минут на пять брать хлыст или кастет… И я попросила Руту приехать. Она все поняла с одного взгляда – мы оба были в синяках и ссадинах. Видела у отца маленький шрам над правой бровью? Это я рассекла вилкой!
Я: Представляю! И куда же ты метила вилкой?
Мама: В глаз, конечно! А вот этот шрам буквой «г» у меня на подбородке – это он меня уронил, я ударилась о край стола. Еще у меня на бедре…
Я (закрывая лицо ладонями): Прекрати!
Мама: Ладно, не хочешь, не буду показывать.
Несколько минут тишины. Осторожные вздохи и шорох одежды – мама залезла в шкаф и роется там.
Я: Перестань рыться в чужом шкафу.
Мама: Это твоя с мужем спальня, значит, и шкаф общий. Интересно, это платья его первой жены? И вот это? Какое изящное, совсем на девочку!..
Я: Нет, эти платья для меня. Гамлет купил.
Мама: А почему он их притащил сюда, в загородный дом? Столько платьев!.. А вот эту блузку можно примерить? Мне кажется, она тебе великовата.
Я: Мама! Повернись ко мне. Скажи, какой был мой папочка-школьник?
Мама: Какой он был?.. Слишком отличающийся от других. Слишком возбудимый, откровенный. Мне было стыдно перед классом за его откровенные взгляды и намеки, за то, как он краснеет, если я к нему подхожу или вызываю к доске. В конце концов я совсем перестала его вызывать. Он мог взорваться посреди урока и в ответ на хихиканье и перешептывания вскочить на парту и кричать: «Я ее люблю, подавитесь своими сплетнями! Или она будет моей, или я умру!» Он подкарауливал меня у дома, а в подъезде брал на руки и нес на четвертый этаж на руках – медленно-медленно… Говорил, что пьет мой запах. Рута сказала, что Марго умнее меня. Она согласилась быть ему и женой, и матерью одновременно. Еще она сказала… Нет, не буду говорить.
Я: Скажи немедленно!
Мама: Не настаивай, мне самой это стыдно.
Я: Скажи, что тебе говорила Рута, для меня это важно! Скажи, пожалуйста, и можешь выгребать из шкафа что хочешь!
Мама: Ладно, она сказала, что Доломей во всех женщинах будет искать ее, Руту, пока избранница не почует это сердцем и либо придумает что-то совсем экстравагантное, чтобы заменить образ возлюбленной-матери, либо станет во всем походить на нее. Ты ее видела? Рядом с Рутой не станет ни одна женщина. Когда я на нее смотрела… мне казалось – она так невероятна, что если Доломей влюблен в собственную мать, то скорей он станет маньяком, чем найдет кого-то похожего на нее. Что ж, я была права. Сама Марго со временем согласилась, что Доломей уже столько лет не уходит к другим покоренным им женщинам только потому, что ценит ее трагические и невероятные потуги угодить ему в поддержке внутреннего состояния эдипова комплекса.
