Дарья Калинина - Клад Царя Гороха
Девушки склонились над ним, с интересом изучая начерченные чьим-то легким пером линии. Ясно, что чертил их человек, сведущий в точных науках. Все линии, пересекающие три главные, лежали ровно, а некоторые выходы были снабжены точными координатами с указанием долготы и широты с точностью до секунды.
— Похоже на меридианы на глобусе.
— Не только меридианы, тут и параллели прослеживаются.
— А вход — это как один из полюсов. Только не понятно, северный или южный.
— Вообще-то, полюс на плане на востоке расположен.
— Но зачем? — крайне заинтересовалась Кира. — Зачем хозяева усадьбы это сделали? Зачем прокопали эти подземные ходы? Зачем начертили этот план?
— Ну, теперь нам уже этого не узнать. Но самое интересное будет дальше. Во время революции семнадцатого года, когда стало ясно, что при советской власти приличным людям жить становится все хуже и хуже, владельцы Копок сбежали за границу. Усадьбу они с собой захватить не могли. Также не могли они увезти коллекцию серебра, фарфора и бронзы, принадлежащую им. А между тем вещи, которые хранились в усадьбе, сделали бы честь любой музейной экспозиции. Дело в том, что последний Копкин совершил своего рода мезальянс. Он, будучи дворянского происхождения, взял в жены дочь купца. А уж этот купец и дал за дочерью такое богатое приданое. Он сам всю жизнь собирал коллекцию старинных вещей. И часть ее отдал своей дочери и ее мужу.
— Правда, Копкину тоже пришлось кое-чем поступиться. Жену он взял из семьи старообрядцев. И богатый тесть настоял на том, чтобы Копкин принял новую старую веру.
— И что с кладом-то?
— А то, что золото и драгоценности, какие у них были, а также деньги и ценные бумаги Копкины захватили с собой во время бегства. Но вот тащить тяжеловесную бронзу, неудобное серебро и тем более фарфор, конечно, они не могли.
— И оставили все в усадьбе?
— В том-то и дело, что нет. Когда сюда нагрянули отряды революционно настроенных масс, в имении еще сохранялась кое-какая мебель, картины, ковры. Мародеров из крестьян сдерживал Терентьич, здоровенный мужик, приближенный к господам. Он и уберег все добро от местных мародеров, но противостоять силам Советской армии он не мог. Ему пришлось признать свое поражение. И усадьба со всем оставшимся в ней добром перешла в руки новой власти.
— Но добра в ней оставалось не так уж много? Правильно я понимаю?
— В том-то и дело, — с горячностью подтвердил Эдик. — То, что оставалось, не представляло собой никакой художественной, исторической или любой другой ценности. То есть, доживи они до наших дней, возможно, эти предметы и представляли бы какую-то ценность. Но в то время это были самые рядовые вещи, которые были у многих. А все ценное, что было в усадьбе, пропало.
— И куда? Куда же оно все делось?
— Вот в чем дело! Ясно, что коллекцию, доставшуюся его жене в приданое, Копкин спрятал где-то неподалеку от усадьбы. Тащить далеко громоздкие бронзовые украшения, серебро и тем более фарфор он бы не стал. При тогдашних методах транспортировки хрупких и ценных вещей их должны были сначала основательно упаковать в солому и мешковину, а потом положить в деревянные ящики и крепко заколотить.
— Коллекция была так велика?
— Она была рассредоточена по всему дому, но по свидетельству очевидцев, коим доводилось бывать в усадьбе Копкиных, великолепие было сравнимо с царским дворцом.
— Ну, это вряд ли.
— Разумеется, так казалось лишь простым обывателям, мелкопоместным дворянам или даже людям простого сословия. Но тем не менее ценных вещей у Копкиных в усадьбе было множество.
— А ты-то откуда знаешь, что там у них было? Где ты прочитал о коллекции Копкиных?
— Не поверишь, прямо в Сети. Рылся и случайно наткнулся на сайт некоего общества любителей-краеведов. И там приводились воспоминания одной попадьи, чей муж служил в церкви Успения Богородицы, а располагалась эта ныне восстанавливающаяся и уже действующая церковь в селе Заозерном, в пяти километрах от имения Копкиных.
— И ты там побывал?
— Лично сам еще нет. Но все церковные архивы, личная переписка служителей этого храма отлично сохранились до наших дней. Так, во всяком случае, сказано на сайте. Каким-то образом многие бумаги уцелели за время Гражданской, а потом и Отечественной войны, которая тоже прошлась по этим местам. Конечно, часть бумаг могла быть утеряна, но записки попадьи Авдотьи сохранились. Написаны они очень простым языком, но тем не менее чувствуется, что женщина получила неплохое образование. Так вот, она утверждала, что вещи — картины, фарфор, мебель и серебро, которые были в доме Копкиных, — тянули на добрых полмиллиона рублей. Попадья восхищалась тем, какое богатое приданое было дано за молодой хозяйкой. И даже выдвигала осторожную версию, что Копкин женился на своей невесте не столько из-за глубоких чувств, сколько из-за корысти.
— Совсем негоже попадье такое говорить.
— Что поделать, все мы грешны. Думаю, попадья завидовала Копкиной, отсюда и такие выводы. К тому же она была возмущена тем, что Копкин отказался от прежней веры и обратился к старой. Хотя обращение это можно было считать условным, потому что староверческой церкви в имении не было. И Копкин продолжал ходить на службы в церковь Успения Богородицы.
— А его жена?
— Она молилась дома. И это попадья в своих записках тоже осуждает. Однако размеры приданого молодой Копкиной она описала весьма точно. Так что могу сказать, что там был большой обеденный серебряный сервиз, состоящий из ста тридцати двух предметов; малый фарфоровый сервиз, состоящий всего лишь из шестидесяти четырех предметов работы мануфактуры Мейсона; большой кофейный сервиз работы мастеров фабрики Кузнецова и два набора серебряных столовых приборов, в одном ручки были сделаны из золота, в другом из слоновой кости и украшены богатой декорацией из перламутра.
— Ничего себе! — поразилась Кира.
— Да, и это только касаемо столовых приборов и сервизов. Кроме того, имелись картины и украшения интерьера. Всевозможные черепаховые, фарфоровые и серебряные коробочки, табакерки, шкатулки, флаконы, вазы и другое. И конечно, белье — тончайшее, кружевное, прибывшее прямиком из Парижа.
Но пока другие слушали этот длинный перечень, обсуждали и восхищались, Полина единственная молчала. А потом неожиданно произнесла:
— Интересно, каково было этой избалованной барышне, привыкшей пользоваться всеми этими чудесными вещами, оказаться в глубинке? В деревенской глуши, где вокруг из всего общества только завистливые попадьи да восторженно ахающие соседки, которым самим-то предложить и нечего!
Но замечание Полины не вызвало ни в ком отклика. Все были слишком увлечены мелькнувшим на горизонте призраком сказочного сокровища. Ничто так не объединяет людей, как общее дело. А если это дело в итоге может принести неплохой барыш, то сила единения между людьми просто непреодолима. Потому теперь и студенты, и прибывшие с Полиной друзья чувствовали, что в ближайшее время им предстоит через многое пройти и многое пережить. И лучше им в такой ситуации держаться всем вместе.
— Лично я считаю, что ящики должны быть спрятаны где-то поблизости от усадьбы, — рассуждал Эдик. — Но где? Все окрестные леса крестьянам и прочим местным жителям были известны вдоль и поперек не хуже самого Копкина. Если бы он просто оставил ящики в лесу, то их бы обязательно нашли. Но этого не произошло. Скорей всего, Копкин спустил их под землю.
— Выкопал в лесу яму и опустил туда ящики.
— Нет, зачем ему копать новую яму, если у него уже был целый подземный лабиринт.
— Вот! — обрадовался Лисица. — Правильно! Думаю, что Израк тоже это понял. И в тот колодец он полез не просто так. Колодец — это всего лишь спуск в СЕТЬ подземных ходов, которыми Копкин, похоже, изрыл все окрестности.
Друзья вновь взглянули на план усадьбы, который, как они теперь понимали, также нашелся в бумагах церковного архива. И хотя к деятельности служителей Божьих данный документ никакого отношения не имел, его по какой-то причине сохранили.
— Надо наведаться в эту церковь, — решил Эдик. — Может быть, там найдутся и другие бумаги, касающиеся Копкиных.
— Да. Но это завтра. А сегодня я предлагаю попытаться найти вот этот вход.
И Лисица ткнул пальцем в план.
— Вход в лабиринт всего один.
— В лесу? Где мы нашли Боцмана?
— Нет, — досадливо поморщился Лисица. — Колодец — это выход. И таких выходов, судя по плану, по всей округе наберется двенадцать штук по четыре на каждую линию, выходящую из усадьбы, а вот вход — он только один.
— И где он?
— Тут.
Все внимательно уставились на палец Лисицы, которым тот указывал нужное место на современной карте местности. Всем было прекрасно видно, что вход в СЕТЬ подземных тоннелей находится на некотором отдалении от главного здания усадьбы.
