Дональд Уэстлейк - Лазутчик в цветнике
Время — без двадцати семь утра. Поскольку на дворе апрель, небеса настырно орошают землю нудным холодным моросящим дождем. Температура воздуха — около пятидесяти градусов по Фаренгейту. На фоне этого прекрасного печального пейзажа, погруженного в предрассветную мглу, виднеются фигуры двух бегущих людей в толстых серых тренировочных костюмах. Они безостановочно трусят по опоясывающей озеро тропинке, раз за разом обегая вокруг него, обегая вокруг него, обегая вокруг него… Должно быть, они не в своем уме.
Один из них — коренастый белокурый крепыш по имени Линч (во всяком случае, так он себя называет). Второй, известный Линчу и всем остальным здешним обитателям (сейчас их не видно: все еще спят) под кодовым наименованием Р, — ваш покорный слуга Юджин Рэксфорд, пишущий эти строки. Линч красноморд и здоров, как американский лось; он трусит впереди, будто хорошо смазанная заводная машинка, а я, пыхтя, отдуваясь и размахивая руками, тащусь следом. Я уже давно оставил всякие попытки поднимать колени повыше, как того требует Линч.
Идет утро пятого дня моего пребывания в усадьбе, которую П назвал «нашей явкой». Из кабинета П нас с Анджелой вывезли темной ночью, и я мог лишь догадываться, где мы сейчас: то ли на севере штата Нью-Йорк, то ли в Коннектикуте или Массачусетсе. Хотя с таким же успехом это могли быть Род-Айленд, Вермонт или Нью-Гэмпшир. Но где бы ни был сей райский уголок, имя ему (и отнюдь не кодовое) Преисподняя.
За последние пять суток я узнал одну вещь, о которой прежде и не подозревал: оказывается, пацифизм превращает людей в дряблых хиляков. Вы можете подумать, что топать ногами в пикетах, чеканить шаг на демонстрациях, накручивать рукоятку ротаторов и убегать от конных полицейских достаточно, чтобы сохранить более-менее сносную форму, но, наверное, это не так. Во всяком случае, Линч и его собратья (для обозначения этих людей у меня нет букв: все они были наделены именами — короткими, односложными, но все же именами) были уверены, что моя физическая форма попросту ужасна, а после того, как эти ребята несколько сотен раз прогнали меня бегом вокруг озера, я начал склоняться к мысли, что они правы.
Первый день оказался самым страшным. Когда мы наконец добрались до усадьбы, уже рассвело. Нам с Анджелой показали наши смежные комнаты, но мы так вымотались, что ни мне, ни ей не пришло в голову проверить, заперта ли дверь, ведущая из одной комнаты в другую. (Как выяснилось впоследствии, она была открыта.) В полдень меня разбудили, несмотря на мои резкие и визгливые возражения, согнали по лестнице вниз и напичкали завтраком: апельсиновый сок, яичница-болтунья, отбивная, молоко, кофе, поджаренный хлеб с мандариновым вареньем. Затем меня представили ораве упитанных личностей, которых мне бодренько отрекомендовали как «моих наставников». Человек, назвавший их этим титулом, начал церемонию знакомства с того, что представился мне сам:
— Карп. Я занимаюсь тут общими вопросами.
А потом представил остальных:
— Это Линч, который позаботится о вашем телесном здоровье. Уолш — шифровальщик. А это Хэнкс, ваш тренер по дзюдо. Ну а…
— Я — пацифист, — заметил я. — Разве вам не сказали?
Он посмотрел на меня пустыми глазами филантропа, занимающегося благотворительной помощью представителям низших сословий, и сказал:
— Хэнкс научит вас кое-каким приемам самообороны.
Затем Карп отвернулся от меня и возобновил церемонию знакомства.
— Это Морз, ваш тренер по плаванию. А это — Роу, гимнастика и фехтование…
— Тоже для самообороны? — спросил я.
Еще один пустой взгляд. Затем:
— Вот именно. И, наконец, Дафф, ваш преподаватель электротехники. — Повернувшись ко мне, он добавил: — Как я понял, вы особый случай, Р, не просто очередной новобранец. Нам дали всего пять дней, чтобы превратить вас в человека, знающего хотя бы азы науки выживания. И если мы хотим чего-то добиться, нам потребуется ваше безоговорочное содействие в любое время суток. Обещаю, что мы не потратим ни минуты попусту, обучая вас вещам бесполезным или абстрактным, поэтому и вы не отнимайте у нас время, не упрямьтесь и не отказывайтесь постигать те или иные учебные дисциплины. Надо полагать, вы были бы не прочь остаться в живых.
— Если это не будет сопряжено со слишком большими трудностями, — ответил я. — Буду весьма признателен за стремление облегчить мне жизнь.
— Больших трудностей не предвидится, — заверил меня Карп. — Уолш, может, прямо сразу и приметесь за Р?
Уолш был шифровальщиком. Он увел меня на целый час в тесную каморку и напичкал кодами, паролями, условными знаками, ключами к шифрам, аварийными приспособлениями для их защиты и еще черт-те чем.
— Не расстраивайтесь, если не удастся усвоить все сразу, — сказал он. — Это еще не последний урок.
— О, слава Богу, — ответил я.
Потом меня принялся гонять Линч. Мы спустились в раздевалку, натянули спортивные костюмы и в первый, но далеко не последний раз обежали вокруг этого проклятого озера. Целый час я бегал, занимался аэробикой, лазил по канатам, прыгал и громко отдувался. Когда час истек (наконец-то!), Линч оглядел меня и с кислым видом заметил:
— Они небось ждут от меня чудес, да?
Затем настал черед Даффа, техника-электронщика. Мы встретились в длинной комнате с низким потолком, набитой электронной аппаратурой, и Дафф, обведя всю ее широким жестом, сказал:
— Здесь есть кое-что из того, чем вам, возможно, придется пользоваться. Наша цель — ознакомить вас с оборудованием.
Как же иначе?
Следующим был Роу, гимнаст и фехтовальщик. Он вручил мне тупую рапиру, проделал несколько выпадов в духе Дугласа Фэрбэнкса и сказал:
— А, черт с ним! Если на вас нападут со шпагами, ложитесь и помирайте. Давайте-ка лучше займемся гимнастикой.
— Сейчас вроде на людей нечасто набрасываются со шпагами? — спросил я.
— Нечасто — подтвердил он. — Но иногда случается. Ну-ка, покачайтесь вон на тех кольцах!
После Роу настала очередь Морза, моего инструктора по плаванию. Он спросил:
— Вы хотя бы умеете держаться на воде?
— Я прекрасно плаваю, — похвастался я.
— Возблагодарим Господа за маленькие радости! — воскликнул Морз. — Сейчас я научу вас бесшумному плаванию. Лезьте в воду.
— Тут холодно, — ответил я.
— Нет, не холодно, — заявил он. — Для того чтобы плыть, не производя никакого шума…
Потом настало время обеда. Долгожданная передышка, позволившая мне впервые за весь день повидаться с Анджелой. Здешний люд, наверное, не нашел в алфавите достойной буквы, чтобы обозначить ее, поэтому Анджелу называли тут просто «мисс».
— Как дела? — спросила она, и я ответил:
— Они норовят меня прикончить. Ничего страшного.
После обеда я еще раз встретился с Даффом и его электроникой. Он снял с меня мерку, чтобы половчее напичкать меня разным оборудованием, и я покинул его в состоянии легкого оцепенения, после чего Хэнкс, тренер по дзюдо, целый час припечатывал меня к устланному войлоком полу. Ему было плевать на мой пацифизм, равно как и на то, пригодится ли мне когда-нибудь его наука. Потом опять пришел шифровальщик Уолш, а за ним плавучий тихушник Морз. Затем — снова Роу с его гимнастическим залом, и так — до десяти вечера, когда Линч увенчал усилия своих коллег каким-то немыслимым массажем. «Нельзя, чтобы мышцы затекали, — объяснил он, тузя меня кулаками. — Нет ничего хуже».
Но вряд ли мои мышцы осмелились бы застыть.
Ужин, хотя и был короткий, но принес отдохновение, а потом меня отправили в мою комнату, снабдив несколькими томами «Прикладной психологии» с отмеченными главами, в которых рассматривались способы ведения полицейского дознания, психологического воздействия на сослуживцев и прочие злодейства. Когда вскоре после полуночи отдохнувшая и весьма настойчивая Анджела поскреблась в мою дверь, я не смог дать ей ничего, кроме улыбки, да и та была совсем вялая.
И все это продолжалось еще четыре дня. Курс был сжатый, и курсант на своей шкуре ощутил это сжатие. Но, как ни трудно в это поверить, он, похоже, принес определенную пользу. Физическая форма моя улучшилась самым чудодейственным образом, я сумел более-менее твердо запомнить большую часть сведений о кодах, электронике и психологических уловках, научился плавать бесшумно, будто лист кувшинки, и даже добился кое-каких успехов в упражнениях на брусьях.
Не сказал бы, что мои достижения были значительными. Это не так. Но если учесть, сколько нам было отпущено времени, сам факт наличия хоть каких-то достижений можно считать достойным удивления.
На третьи сутки, ближе к вечеру, я даже смог подать какие-то признаки жизни, чем безгранично обрадовал Анджелу и радовал ее до пяти часов сорока минут утра, когда в комнату легким упругим шагом вошел Линч. Увидев нас в одной постели, он укоризненно покачал головой и сказал:
