Хью Лори - Торговец пушками
Я как раз прикидывал, как бы попристойнее сформулировать предлог для ухода, когда Вульф вдруг потянулся к своему портфелю. Открыв его, он вынул пачку больших глянцевых фотографий.
Верхнее фото он протянул мне. Я взял.
Вертолет в воздухе. Судить о его габаритах было трудно, но ничего подобного я в жизни не видел. И ни о чем таком не слышал. У вертолета было два несущих винта, вращавшихся в параллельных плоскостях на одной мачте, а хвостовой винт отсутствовал вообще. По сравнению с основным корпусом фюзеляж выглядел чересчур кургузым. И ни единого опознавательного символа. Вертолет был абсолютно черный.
Я посмотрел на Вульфа, ожидая пояснений, но тот молча протянул мне следующее фото. Снимок был сделан сверху, так что был виден задний план — городской пейзаж, что меня слегка озадачило. Тот же самый или очень похожий вертолет неподвижно завис между двумя безликими многоэтажками. Можно было разглядеть, что по размеру машина небольшая, возможно даже одноместная.
Третья фотография представляла собой гораздо более крупный план, и вертолет уже стоял на земле. Теперь было понятно, что машина сугубо военная: с оружейной стойки позади кабины свисало нагромождение жутковатого на вид снаряжения. Ракеты «Гидра», ракеты «Хеллфайер» типа «воздух — земля», пулеметы пятидесятого калибра и целая уйма прочих железяк. Да, серьезная игрушка для серьезных мальчиков.
— Откуда это у вас? — спросил я. Вульф покачал головой:
— Не имеет значения.
— А по-моему, еще как имеет. Знаете что, мистер Вульф? У меня очень сильные подозрения, что вам эти фотографии иметь не положено.
Вульф откинул голову назад, давая понять, что терпение его на исходе.
— Откуда у меня фотографии — это абсолютно неважно. Важен сам предмет. Это очень серьезный вертолет, мистер Лэнг. Уж поверьте мне. Очень и очень серьезный.
И я поверил ему. А с чего бы мне не поверить?
— Вот уже двадцать лет, как Пентагон занимается программой «ЛВ», — продолжал Вульф. — В надежде найти подходящую замену для «кобр» и «супер-кобр», используемых американскими ВВС еще со времен войны во Вьетнаме.
— «ЛВ»? — переспросил я неуверенно.
— Легкий вертолет, — ответила Сара с таким видом, будто это известно даже ребенку.
Вульф-старший продолжал давить:
— Этот вертолет — отклик на данную программу. Производится он американской корпорацией «Макки» и предназначается для использования в операциях против повстанцев. Террористов. Рынок сбыта, помимо закупок Пентагоном, — это полицейские силы по всему миру. Однако при цене в два с половиной миллиона долларов за штуку сбыть их не так-то просто.
— Да уж, — согласился я.
Я еще раз взглянул на снимки и порылся в мозгах в поисках какой-нибудь умной фразы.
— А зачем два винта? Не слишком они тут перемудрили?
Я заметил, как они переглянулись, но что означают эти переглядывания, не понял.
— Вы ведь ничего не смыслите в вертолетах, да? — спросил Вульф.
Я пожал плечами:
— Ну, они шумные. И очень часто падают. Вот, пожалуй, и все.
— Они медленные, — опять вмешалась Сара. — Медленные и потому уязвимые в бою. Современный штурмовой вертолет развивает скорость не более двухсот пятидесяти миль в час.
Я хотел было прокомментировать, что, мол, по мне, так это довольно шустро, но Сара еще не закончила.
— А современный истребитель делает милю за пять секунд.
Конечно, я мог подозвать официанта, попросить у него бумагу с карандашом и умножить в столбик, но вместо этого я с умным видом кивнул, как бы приглашая ее продолжать.
— И скорость обычного вертолета ограничена… — она заговорила медленнее, точно угадав, что я не очень силен по части умножения трехзначных чисел в уме, — возможностями винта.
— Само собой, — ответил я и поудобнее устроился на стуле, готовясь к лекции.
Разумеется, большая часть из того, что Сара наговорила, благополучно влетела у меня в одно ухо и вылетела в другое, но, если я правильно уяснил, суть сказанного сводилась к следующему.
Сечение лопасти вертолета, по словам Сары, более или менее идентично самолетному крылу. Благодаря такой форме лопасти образуется перепад воздушного давления между ее верхней и нижней поверхностями и, как следствие, возникает подъемная сила. Однако, в отличие от самолета, подъемная сила у вертолета носит неравномерный характер, и чем быстрее он движется, тем больше эта неравномерность. Так что в конце концов вертолет сначала переворачивается, а затем благополучно грохается с небес на землю. Что, по словам Сары, один из существенных недостатков вертолетов.
— Итак, что же сделали люди из «Макки»? Они нацепили на одну ось два винта, вращающихся в разных направлениях. И неравномерность давления, производимая одним винтом, компенсировалась неравномерностью от другого. В результате вертолет может развивать скорость почти в два раза выше обычного. Кроме того, отпала надобность в хвостовом винте, а значит, и в самом хвосте. Меньше габариты, выше скорость, больше маневренность. Эта машина легко сможет делать больше четырехсот миль в час.
Я медленно кивнул, стараясь показать, что впечатлен, но в меру.
— Все это, конечно, замечательно. Однако любая ракета типа «земля — воздух» летит со скоростью почти тысяча миль в час. (Сара изумленно посмотрела мне в глаза. Мол, да кто я вообще такой, чтобы оспаривать ее технические познания?) То есть я хочу сказать: ну и что? Вертолет остался вертолетом, и его по-прежнему сбить что сплюнуть. Непобедимым он от этого не стал.
На секунду Сара прикрыла глаза, видимо формулируя мысль так, чтобы ее понял даже такой кретин, как я.
— Если стрелок — ас, то шанс у него, безусловно, есть. Правда, всего один. Однако в том-то и суть, что времени на подготовку у него не будет. Мишень вцепится ему в горло прежде, чем он успеет продрать глаза ото сна.
Она припечатала меня тяжелым взглядом: мол, дошло наконец?
— Поверьте, мистер Лэнг, это боевой вертолет совершенно нового поколения.
— Хорошо, — согласился я. — Допустим. Что ж, тогда парни в форме наверняка на седьмом небе от счастья.
— О да, Томас, — вставил словечко Вульф. — Они очень, очень, очень довольны этой машиной. Но у парней из «Макки» осталась проблема, пусть и единственная.
Очевидно, кому-то надо сейчас сказать: «А именно?»
— А именно? — сказал я.
— А именно, в Пентагоне не верят в дееспособность новой конструкции.
С полминуты я обдумывал его слова.
— А что, проверить никак нельзя? Скажем, устроить пробный полет? Прокатиться разок-другой вокруг квартала?
Вульф тяжко вздохнул, и я понял, что мы наконец-то подобрались к гвоздю сегодняшней программы.
— Продать эту машину Пентагону, — медленно произнес Вульф, — а также в пять десятков других стран позволит лишь демонстрация вертолета в действии. Во время какой-нибудь крупной антитеррористической операции.
— То есть вы хотите сказать, что им придется ждать следующей мюнхенской Олимпиады?
Вульф с ответом не спешил, смакуя кульминационный момент своего выступления.
— Нет, мистер Лэнг, я хочу сказать не это. Я хочу сказать, что они сами собираются устроить вторую мюнхенскую Олимпиаду.
— Зачем вы мне все это рассказываете?
К тому моменту мы уже перешли к кофе, а фотографии благополучно вернулись в папку.
— Если вы правы — хотя лично я крепко завяз в этом самом «если», с проколотой шиной и без запаски, — если вы действительно правы, то, что вы собираетесь делать дальше? Написать в «Вашингтон пост»? Сообщить Эстер Ранцен?[6] Что?
Вульфы, старший и младшая, притихли, и я не мог понять — с чего бы это вдруг. Возможно, они полагали, что выложат мне свою роскошную теорию — и дело сделано? Что я тут же ринусь в самую гущу врагов, на ходу затачивая ножичек для масла и грозя им гнусным оружейникам всего мира?
Ну уж нет! Да и с какой стати?
— Скажите, Томас, вы считаете себя хорошим человеком?
Вопрос задал Вульф, который по-прежнему смотрел куда-то в сторону.
— Нет, не считаю.
Сара подняла глаза.
— А каким тогда?
— Я считаю себя высоким человеком, — сказал я. — Человеком без денег. Человеком с сытым желудком. Человеком с мотоциклом. — Я сделал паузу, чувствуя на себе ее взгляд. — И вообще, что вы имеете в виду под словом «хороший»?
— Полагаю, «хороший» — это тот, кто на стороне ангелов, — ответил Вульф.
— Ангелов не существует. Мне очень жаль, но это так.
Опять затишье. Вульф медленно потряхивал головой, будто признавая, что, мол, да, есть и подобная точка зрения, жаль только, что она такая неутешительная.
Сара вздохнула и встала из-за стола:
— Прошу меня простить.
Мы с Вульфом вцепились в стулья, собираясь вскочить, но Сара оказалась в центре зала прежде, чем нам удалось хоть на дюйм оторвать от сидений наши зады. Подплыв к официанту, она что-то шепнула ему на ухо, согласно кивнула на его ответ и взяла курс на сводчатый проход в дальнем конце зала.
