Елена Логунова - На сеновал с Зевсом
— В монастыре он жил, что ли? — не удержалась от колкости я.
— Неважно, где именно, лишь бы не на блатхате, не в наркопритоне и не под забором с алкашами, — капитан Кулебякин основательно вошел в образ лектора и сбить его с курса «левой» репликой мне не удалось. — Короче говоря, этот человек просто тихо жил и так же тихо пропал. Тогда — по линии МВД есть соответствующий приказ — примерно через тридцать дней…
— Через сколько дней?! — Мне показалось, что я ослышалась. — Через тридцать?!
Кулебякин вздохнул:
— Ты же хотела реальную картинку, правда? Вообще-то пропавшего должны начать искать сразу, но в милиции сразу обычно даже заявление принимать не желают… Итак, через тридцать дней заводится розыскное дело на это лицо.
— Если начать поиски через месяц, велика вероятность найти не лицо, а тело! — угрюмо съязвила я.
— Соображаешь, — скупо похвалил меня милый. — Так вот, розыск ведут аппараты угро. Ведут они его так себе. Если родственники пропавшего не прилагают усилий, это розыскное дело так и болтается на учете, пока не истечет срок — а это, если я не ошибаюсь, три года. По истечении данного времени, если пропавший не нашелся сам, на основании документа из милиции родственники в ЗАГСе получают справку о смерти бесследно сгинувшего, делят его имущество и все такое прочее….
— Да к черту имущество и все такое! — Перспектива, наскоро обрисованная циничным ментом, меня устрашила. — Родственники хотят найти человека, и побыстрее!
— Можно и побыстрее, но только при другом раскладе, — согласился Денис. — Рассмотрим ситуацию номер два: человек пропал, но не так неожиданно и бесследно, как в первом случае. Может, поведение его до исчезновения было необычным, тревожным. Может, там, откуда он пропал, остались следы борьбы. Может, у него долги были или какие-то другие неприятности, от которых имело смысл убежать и спрятаться… Короче, тогда после нормальной проверки может быть возбуждено и уголовное дело.
— Уголовное — это лучше, чем розыскное? — Я слушала очень внимательно.
— Если результаты нужны? Конечно, лучше! — уверенно подтвердил Денис. — А еще лучше — два в одном, и это как раз такой случай, ведь розыскное дело тоже ведется.
— Да-да, но как оно ведется, ты уже говорил, — заметила я.
— Вот именно. А по уголовному делу проводятся какие-никакие процессуальные действия. Предпринимаются активные попытки чего-нибудь там раскрыть… Да ты послушай в новостях наших больших начальников-силовиков. У них в ходу отточенные фразы: «Следствие серьезно продвинулось на пути к раскрытию этого преступления», «Проводится комплекс оперативно-следственных мероприятий», «Очевидцами составлен фоторобот предполагаемых преступников»… И всякая такая фигня.
— То есть особого результата в любом случае ожидать не следует? — догадалась я, уловив в голосе милого капитана отчетливо пессимистические нотки.
— Если пропавший стал жертвой преступника, того нашли и доказали вину — гада посадят, это и будет результат. Иначе дело приостановят до истечения сроков давности… Далее смотри пункт первый.
— В общем, наши доблестные органы в этих ситуациях действуют очень плохо, — раздосадованно подытожила я.
Сообразив, что краткий и безрадостный экскурс в практику розыскной работы закончен, капитан Кулебякин игриво напомнил мне, что в некоторых других ситуациях отдельные представители правоохранительных органов действуют очень хорошо и даже замечательно, после чего предложил подтвердить сказанное личным опытом хоть сейчас, хоть вечером, а уж ночью — просто в обязательном порядке.
— У тебя, Кулебякин, один секс на уме! — сердито сказала я.
— Почему — один? У меня на уме много секса! — горячо заспорил милый, но я не стала его слушать и бросила сначала трубку, а потом и ложку.
— Дюшенька, ты почему салатик недоела? — заволновался папуля. — Куда ты спешишь?
— Мне надо в офис съездить, — ответила я уже на бегу.
У меня возникло подозрение, которое имело смысл проверить немедленно.
Поскольку одинокие прогулки никогда меня не прельщали, я хотела увлечь с собой Алку, но дверь ее квартиры вновь была заперта, и на мой стук-звон никто не отозвался.
— Загуляла, девонька! — не без зависти пробормотала я, с сожалением отказавшись от мысли совершить незапланированный субботний набег на родной офис в дружеской компании.
А Трошкина, оказывается, загуляла не так уж далеко: я увидела ее, когда бежала через пустырь на троллейбусную остановку. Алка стояла по колено в ромашках и васильках, отмахиваясь от назойливой пчелы пучком тех же цветочков.
— Ах, вот ты где! — издали радостно крикнула я.
Трошкина вздрогнула, резко обернулась, при виде меня отчего-то побледнела и тонким голосом затравленного зайчика завизжала:
— Стой где стоишь!
— Я не стою, я бегу, — поправила я, не сбавляя темпа.
— Стой где бежишь! — истерично выкрикнула подружка, замахнувшись цветочным веником.
Тон у нее был такой, словно за приказом остановиться могла последовать стрельба на поражение. Несмотря на то что никакого огнестрельного оружия у Алки не имелось, а прямое попадание ромашкового букета не могло нанести мне серьезных увечий, я все-таки остановилась и воззрилась на подружку с удивлением:
— Ты с ума сошла?
— Не подходи! — упрямо повторила Трошкина.
Она раскраснелась так, что кружащие над лугом пчелки приняли ее за пунцовый пион и массово пошли на посадку. Алка яростно, как в бане, нахлестала себя ромашковым веником — насекомых она отгоняла еще более решительно, чем меня! Обиженно жужжа, пчелки разлетелись, а я склонила голову к плечу, рассматривая спятившую подружку с откровенным недоумением.
— Иди куда шла! — непримиримо сказала мне грубиянка.
— Что случилось, Трошкина? С чего это тебя зациклило на простых побудительных предложениях? То стой, то иди? — тщетно стараясь не обижаться, поинтересовалась я.
— Ничего не случилось, давай иди, потом поговорим! — Необычайно невежливая Алка помахала помятым веником, указывая мне направление движения.
— Ну, ладно, — ничего не понимая, я пожала плечами и продолжила свой одинокий путь к троллейбусу.
«Может, Алка пьяная? — предположил внутренний голос. — Или у нее такая дикая реакция на ромашковую пыльцу? Типа, аллергическое слабоумие?»
— Никогда ее такой странной не видела, — пробормотала я и непроизвольно оглянулась.
Алка, успевшая избавиться от куцых ромашек, сидела на корточках и двумя руками тянулась к совсем уж невзрачным сорнякам.
«Сто пудов, она спятила! — воскликнул мой внутренний голос. — Офелия, о нимфа! Сейчас нарвет бурьяна, совьет из него веночек и потопает к речке-вонючке топиться!»
— Эй, Трошкина! — встревоженно позвала я.
Алка обернулась и подскочила как ужаленная, а потом вдруг гаркнула:
— Лежать!
— Теперь уже лежать?! — изумилась я. — Трошкина, кончай командовать, я сама знаю, что мне делать!
«По-моему, это она скомандовала не тебе, — с какой-то странной интонацией подсказал внутренний голос. — Ты присмотрись-ка к кустикам!»
Я послушно пригляделась — сорняки рядом с Алкой волновались, как сливки в миксере. С учетом того что на всем остальном пространстве большого пустыря царил полный штиль, нельзя было не понять: у ног моей подружки кто-то очень активно лежит!
— Ах, вот оно что! — Я все поняла и развеселилась. — Трошкина не одна, как дурочка, ромашки топчет, она пришла с кавалером на травке поваляться!
В этот момент бурьян задрожал особенно сильно. Трошкина снова отчаянно вскричала:
— Лежать! — и сама повалилась в цветочки, как подрубленное под корень деревце.
— Однако темпераментный у нее парень! — заметила я, по бурьянным конвульсиям оценив накал происходящей в зарослях борьбы.
Мешать подружке в такой момент я, конечно, не стала. Крикнула только:
— Удачи, Алка! Я к тебе позже зайду! — и затопала дальше, с легкой тоской размышляя о том, что вот не боятся же некоторые женщины резких перемен на интимном фронте, а моя личная жизнь почему-то закисла в одной стадии, как тот монголо-татарский кумыс…
Если бы эти мысли подслушал капитан Кулебякин, без стрельбы на поражение не обошлось бы. С Дениса сталось бы приковать меня к себе наручниками, доставить в ЗАГС и осуществить добровольно-принудительный акт бракосочетания, что в моем представлении как раз и было бы равнозначно контрольному выстрелу в голову. Я девушка свободолюбивая и пожизненного заключения в браке, боюсь, не переживу. Разве что муж будет достаточно умен и великодушен, чтобы понять: удержать меня силой невозможно.
«Тем не менее грубой мужской силой тебя можно пленить», — заметил внутренний голос, явно намекая на вчерашнее знакомство с мачо.
— Ну, нет, извини! Мужская сила — это хорошо, но для того, чтобы меня пленить, нужны еще ум и чувство юмора, — заспорила я. — Это как минимум!
