Иоанна Хмелевская - Крокодил из страны Шарлотты
– Ничего не понимаю. Вы что, работаете в одной упряжке?
– Отныне да. Я над этим делом бьюсь уже несколько месяцев, майору же досталось убийство, которое неплохо вписывается в эту аферу, и пара преступлений помельче, возможно, из той же оперы. Надеюсь, все наконец сдвинется с мертвой точки.
Ну вот теперь понятно почему, стоило им только взглянуть на меня, как оба дружно впадали в такую глубокую задумчивость, что становились похожими, как близнецы! С самого начала их терзала одна и та же дума. Нет, все-таки Дьяволу не откажешь в ясновидении.
– Вернемся к вопросу о нашем сотрудничестве, – сказал майор. – А вот и кофе. Так что же вы знаете?
Тема была для меня каверзная, требовалось соблюдать крайнюю осторожность. Однако многое я могла рассказать без утайки.
– Есть у меня кое-какие подозрения. Кое-какие смутные догадки. Я знаю в Копенгагене на Хмельной один магазин, называется «Specialites des Pays». Как раз импортная жратва. Довольно крупный магазин, много филиалов в других местах. Торгует исключительно всякой экзотической пакостью со всех концов света. Лягушачьими бедрышками, саранчой в сахаре, спагетти на любой вкус, маринованным ужом и тому подобными деликатесами. Нашими тоже.
– А нашими – это какими?
– Разными. Водки там залейся, правда самой низкопробной. Непременный свекольный салат, то бишь свекла с хреном – там у них хрен почему-то не такой ядреный. Ну и, конечно, сало, селедка, огурцы – вообще всякие маринады.
– У них там что, своих нету? – удивился майор.
– Есть, но все сладкие. Селедку они готовят в чем-то вроде компота, вы не поверите, плакать хочется. И, разумеется, бигос. О бигосе в Дании никакого понятия не имеют, они там все очень берегут свое здоровье, так что такого бальзама для печени у себя предпочитают не готовить, у нас берут. Не уверена, но очень может быть, под жратвой Алиция имела в виду именно его. Скажем, официально закупается бигос, а неофициально в нем переправляется героин. Ваше дело – проверить, не буду отбивать у вас хлеб.
Нельзя сказать, что перспектива копаться в свекольном салате, бигосе и квашеной капусте привела их в неописуемый восторг. Но это уж их забота. Лично меня беспокоило совсем другое. В полном согласии и взаимопонимании обсудили мы всякие иные детали. Моя версия убийства, как оказалось, целиком совпадала с милицейской, причем на мысль о повторном визите убийцы майора навели злосчастные свечи. Тут я, кстати, кое о чем вспомнила.
– Алиция говорила, у нее что-то такое есть, – в раздумье сказала я. – Вернее, она знает, где оно лежит. А если убийца эту «штуковину» как раз в свечах и искал? Что это может быть? Интересно, нашел ли?
– Сказать ей? – Дьявол вопросительно взглянул на майора.
– По-моему, стоит, вдруг у пани Иоанны возникнут на этот счет какие-то соображения.
– Вот только не очень уверен, что такую «штуковину» можно спрятать в свечах, – саркастически заметил Дьявол. – Если, конечно, убийца именно это искал. Имеется предположение, что каким-то загадочным образом пропал груз с героином. Не у нас, естественно, – у контрабандистов. Крупный жирный кусище – около полутонны, стоимостью свыше пяти миллионов долларов. Как он у них пропал, остается только гадать, это же с кубометр, не меньше. А вдруг Алиция что-то о пропаже знала?
У меня прямо челюсть отвисла – полтонны наркотиков! Как тут не обалдеть, особенно когда ты думаешь, что вещь была спрятана в свечах. А ведь до чего это похоже на Алицию! Такое могло случиться только с ней, запросто потеряла бы и варшавский Дворец культуры!
Так-то оно так, да ведь Алиция про ту вещь знала, где она лежит.
– Ну ладно, свечи нам не по зубам, – самокритично признал майор. – Зато мы, кажется, нашли орудие убийства.
– Неужто?!
– Довольно странный предмет. Что-то вроде короткого стилета, без рукоятки, зато с украшением.
Он вытащил из ящика стола железку – миниатюрную, узкую, очень острую, заканчивающуюся красивым орнаментом, – за этот конец ее худо-бедно можно было держать. Я так и впилась в нее глазами: смутно припомнилось, что где-то нечто подобное я уже видела. У кого, когда?
– Где вы нашли?
– В почтовом ящике пани Хансен. Тщательно протертый, без всяких следов.
Подлая шутка подлого бандита! Вот и все, что я могла бы сказать. Сколько ни пыталась, ничего не припомнила. Скорей всего, просто видела что-то подобное, с похожим орнаментом.
Майору, оказывается, эта находка пока тоже ничего не дала. Продолжая обсуждать со мной обстоятельства убийства, он вдруг забеспокоился:
– А вы уверены, что никто еще не добрался до кофра вашей подруги? Сдается мне, там могут найтись важные улики – имена, адреса. Боюсь, даже раскрыв все детали преступления, без улик мы не доберемся до самих преступников, а тем более не поймаем их с поличным.
Я уже столько ломала над этим голову, что поднакопила кой-какие соображения. Доступ к прачечной может иметь только человек, близкий к хозяевам дома, да и то ему потребуется подходящий повод. Никакому гостю, включая и друзей семьи, не позволят ни с того ни с сего шастать по чердачным закуткам. Даже если он раздобудет входной ключ и сможет проникать в дом в любое время суток, кофр окажется для него твердым орешком. Ни украсть, ни разбить его не удастся, хозяева ведь знают, что в прачечной хранятся вещи Алиции, и присматривают за ними. А уж вынести из дома предмет величиной с небольшой шкаф – и того мудреней. Нет, конверт наверняка спокойно себе лежит в заветном месте.
– Отпустите меня в Копенгаген, – взмолилась я. – Наверняка там хранится что-то очень важное, этот злодей в конце концов туда доберется.
– Я всецело с вами согласен, но считаю, лучше уладить дело по официальным каналам.
Я пришла в ужас.
– Что вы имеете в виду?
– У нас есть контакты с датской полицией.
Меня от его слов чуть на стуле не подбросило. Я инстинктивно вскинула руки, пытаясь схватиться за голову, но помешала висевшая на плече сумка. Сначала она заехала мне в ухо, потом смела со стола пепельницу, а заодно и чашку с остатками кофе.
– Ни за что! – запротестовала я дурным голосом. – Пан майор, только через мой труп!!!
– Это почему же? – удивился майор, слегка озадаченный моими гимнастическими упражнениями.
Слаб человек, но в драматические моменты жизни откуда что и берется. Вот и я испытала в эту минуту интеллектуальный взлет – в крайнем возбуждении вышагивая по кабинету, произнесла неотразимую по своей убедительности речь. Ни в коем случае, ни за что на свете нельзя компрометировать Алицию перед нашими благодетелями! Не хватало еще, чтобы датская полиция явилась к ним обыскивать чердак, чтобы Алиция в их глазах предстала какой-то международной аферисткой! Что же получается – пригрели змею на груди? А как это скажется на репутации нашего благодетеля? Ведь он не какая-нибудь там пешка, а высокопоставленное лицо, служит в аппарате самого короля! Да если на то пошло, мы скомпрометируем не только Алицию, а вообще всех поляков! На нас и так на Западе косятся, а тут выходит, впустить к себе в дом человека из коммунистической страны – все равно что приютить уголовника. Что ни поляк – то бандит! Да не бывать этому! Честь нации!..
Нация нацией, но больше всего меня страшило, что Алиция проклянет меня с того света, если я позволю копаться в ее интимных делах совершенно чужим людям, вдобавок они, чего доброго, обнаружат, что и у меня рыльце в пушку. Пока мне удавалось благополучно обходить этот вопрос, а теперь вот пришлось ухватиться за национальную честь как за спасительную соломинку.
– Она отчасти права, – неохотно признал Дьявол.
– Резонно, – согласился с ним майор. – Ну что ж, подумаем.
Окончательно я не успокоилась – дамоклов меч продолжал висеть над моей головой, – но по крайней мере я снова уселась на стул. А они принялись обсуждать все сначала. Майор упомянул еще одно обстоятельство – при этом Дьявол сделал вид, будто он ни о чем таком слыхом не слыхивал. Я только смерила его взглядом, про себя поклявшись потом ему припомнить.
Оказывается, неподражаемый мой ребенок ухитрился во время наших пируэтов на шоссе запомнить номер «опеля». Не успел рассмотреть только последнюю цифру, но это не помешало майору разыскать автомобиль и выяснить, что он приписан к «Гранд-отелю». Машину иногда предоставляли полуофициальным валютным гостям, в том числе и некоему Петеру Ольсену, датскому гражданину с весьма примечательным профилем. Когда точно она выдавалась ему напрокат, установить не удалось, зато майору стало известно, что именно такой профиль был замечен у дома Алиции в тот роковой вечер, между девятью и одиннадцатью часами.
– К сожалению, Ольсен не может быть убийцей, – огорченно вздохнул майор. – Начиная с одиннадцати он неотлучно бражничал с большой компанией в баре «Гранд-отеля». Ушел в свой номер в четвертом часу, а наутро улетел в Копенгаген.
Имя Петер Ольсен мне ничего не говорило. И все же в отличие от майора я нимало не сомневалась, что именно этот человек приложил руку к убийству, но предпочла пока помалкивать. Меня теперь терзали совершенно новые проблемы, а вместе с ними и страстное желание срочно повидаться с Михалом.
