Ирина Хрусталева - Вечеринка в турецких банях
– Ерунда, сегодня я употребляю все! – заявила Анна. – Так слюнки и текут… А с каким аппетитом их Сергей смакует. Положи-ка мне порцию на тарелочку, да не жадничай. Овощи, надеюсь, мытые?
– Конечно, мытые, что за странные вопросы?.. Мама, где вы были? Ты мне скажешь наконец?
– Кое-где, кое с кем, – неопределенно ответила Анна, изучая содержимое своей тарелки откровенно голодными глазами. – А телефоны мы с Маргошей… потеряли.
– Ну вот, Ника, что я тебе говорил? – захохотал Никитин, хлопнув себя по коленям. – А ты говоришь, что такого не может быть!
– О, дорогие мои, в наше время возможно все, что угодно, – вздохнула Анна. – И даже то, чего не может быть никогда… как я считала.
– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Ника.
– Ничего, просто я стараюсь поддержать разговор.
– И все же, мама, мне хотелось бы знать, где вы с Мариной пропадали столько времени?
– Давай не сейчас, Ника, у меня совершенно нет настроения рассказывать, – сказала Анна. – Вот поем, приму душ, отосплюсь, тогда и расскажу… может быть.
– Посмотрите на нее, люди добрые! – возмутилась Ника. – Я волнуюсь, с ума схожу от неизвестности, обзваниваю все больницы и морги, а она…
– Не дождетесь, в морг мне пока рано, – усмехнулась Анна, с аппетитом уплетая ребрышки. – А волноваться за меня нечего, я давно взрослая девочка и умею за себя постоять.
– Когда я была девчонкой, я точно так же отвечала на твои вопросы. Вспомни, что ты мне на это говорила! – накинулась на мать Вероника. – Что ты сама испытывала, если я не приходила ночевать и забывала позвонить и предупредить тебя об этом? Ты мне потом целую неделю житья не давала!
– Это было давно и неправда, – небрежно заметила Анна. – И я была не права, что ущемляла твою свободу.
– Во как заговорила! – Ника всплеснула руками. – Расскажи кому – не поверят!
– А ты не рассказывай. Действительно, не поверят. И вообще, прекрати меня доставать, у меня и без этого голова раскалывается!
– А что моя голова за эти сутки чуть не лопнула – тебе на это наплевать?
– Нет, отнюдь. Твою голову теперь нужно беречь, холить и лелеять.
– Что значит – теперь? – опешила Ника.
– А то и значит, что теперь она принадлежит не только тебе, но и всему народу, всем, кто любит читать книги Арины Звонаревой, – объяснила Анна, уплетая ребрышки за обе щеки.
– Ах вот в чем дело! Тебя, значит, только в этом аспекте и волнует мое здоровье?! – так и взвилась Ника. – А как же Вероника Реброва? На нее можно начхать и растереть?
– Дочка, не придирайся к словам, – сказала Анна. – Ты имеешь удивительную способность испортить человеку хорошее настроение и зверский аппетит. Ну вот, больше не хочу. – Анна отодвинула пустую тарелку. – Ника, пожалуйста, успокойся. Я иду отдыхать. И прошу меня не беспокоить до тех пор, пока я сама того не пожелаю. Приятного аппетита, дамы и господа, я удаляюсь! – И она, величественно выпрямив спину, направилась в дом.
– Обалдеть! – прошептала Вероника, провожая мать изумленным взглядом. – Как с гуся вода, словно ничего и не случилось!
– Ника, оставь ее в покое, пусть отдохнет, – сказал Роман. – Неужели ты не видишь, что она просто хорохорится, а глаза ее выдают, они какие-то грустные…
– Думаешь, с ними действительно что-то произошло и она просто не хочет рассказывать? – испуганно спросила Ника.
– Не могу утверждать точно, но похоже, – нахмурился Роман.
– Я немедленно иду к Марине! – сорвалась с места Вероника. – Если мать желает молчать, пусть Марго все расскажет.
– Я же сказал: оставь их в покое, обеих! – прикрикнул Роман. – Захотят, сами расскажут, а принуждать их не стоит.
– А если не захотят?
– Это тоже их право.
– Как это – их право? Что ты говоришь, Рома? Сережа, ты тоже так считаешь?
– А что я могу сказать? – Никитин пожал плечами. – Принуждать кого-то к чему-либо не имеет права никто. Они не дети, а взрослые, давно сформировавшиеся личности, которые… Короче, ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать.
– Да ни черта я не понимаю! – раздраженно ответила Вероника. – С моей матерью что-то произошло, а я не вправе даже спросить, что именно? Почему, интересно, мне никто не скажет? Бред какой-то! Я же ей не враг, а дочь родная, я хочу помочь! В конце концов, я переживаю за нее, волнуюсь.
– Выпей валерьянки, говорят, помогает, – посоветовал Сергей, пряча улыбку.
– Господи, Никитин, какой же ты умный! Как все просто, оказывается! – Ника всплеснула руками. – Выпил успокоительное – и все забыл. А я-то дура такая, голову ломаю, нервничаю не по делу! – Она уже всерьез рассердилась.
– О-о, мне, кажется пора, – внезапно спохватился Сергей, бросив взгляд на часы. – Спасибо за прекрасные посиделки, давно так не отдыхал и не наслаждался таким дивным угощением. Звоните, не забывайте бедного майора, провожать меня не надо.
– Сережа, прости, ради бога, – вдруг виноватым тоном попросила Вероника. – Я понимаю, что испортила тебе настроение своим нытьем и упреками и аппетит тоже, но…
– Ника, не переживай, я все понимаю и не обижаюсь, – улыбнулся Никитин. – В следующий раз приглашайте меня на обед или на ужин, когда все будут дома, здоровые и в отличном настроении. Договорились?
– Заметано, – сказала Ника. – В следующий раз я сама для тебя приготовлю что-нибудь вкусненькое. Прости меня, пожалуйста.
– Я уже сказал, что не обижаюсь.
– Пошли, провожу тебя до машины, а то Ника тебя не отпустит. Так и будет извиняться еще часа два, – засмеялся Роман.
Мужчины пошли к воротам, а Вероника принялась убирать со стола. Ее мысли вновь и вновь возвращались к фразе, брошенной ее мужем: «Она просто хорохорится, а глаза ее выдают – они какие-то грустные…»
«Неужели Рома прав и с ними что-то случилось? – размышляла Вероника. – Нет, мне все же следует пойти к Марине и серьезно с ней поговорить. Девчонка обязана мне рассказать, где они были все это время! Как, интересно, они могли потерять оба телефона разом? Мамочки, я все поняла! – Ника выронила тарелку. – Их ограбили! Так вот почему у Анны такие грустные глаза, небось ее кредитки тоже отняли! С них без пин-кода денег, конечно, не снять, но ведь и она теперь не сможет это сделать – без самих кредиток. Господи, нужно немедленно сказать ей, чтобы она не переживала, это все ерунда, главное, что с ними все в порядке…»
Вероника уже сорвалась было с места – бежать в комнату к матери, но вдруг резко остановилась:
– Нет, лучше попозже. Если все так, как я думаю, тогда им действительно пока не стоит задавать никаких вопросов. Наверняка они пережили стресс, должно пройти какое-то время, чтобы они успокоились. Надо срочно сообщить Роману о моей догадке, – пробормотала она.
Мужчины подошли к машине Никитина, и Сергей, открывая дверцу, сказал Роману:
– В понедельник я пришлю специалиста, он проверит ваш телефонный аппарат. Прослушивают вовсе не мой, я уверен, я бы заметил обязательно.
– А кому мы-то могли понадобиться?
– Давай не будем опережать события и строить версии, оснований для которых, может, вовсе и нет. Сказал же – послезавтра приедет Володя, наш специалист, и проверит ваш телефон специальным сканером. И если подтвердятся твои подозрения, тогда и решим, что делать. Договорились?
– Спасибо, Сергей, договорились, – согласился с другом Роман и протянул ему руку. – Прости мою Веронику, она все эти сутки словно сама не своя.
– Я понимаю и не обижаюсь. – Сергей махнул рукой. – Моя Ларка, когда что-нибудь не так с нашей дочерью, тоже сразу начинает зло срывать на всех, кто ей под руку попадется. Что с женщин взять? А нам, мужикам, на роду написано за все их прощать, на то мы и мужики!
Глава 12
Виктор Краснов закончил дежурство, поставил машину в гараж и, прежде чем уехать домой, пошел в дежурку отметиться.
– Привет, Капустин, как дела? – басом прогромыхал он. – Отметь-ка в журнальчике: пост сдан, пост принят.
– А-а, Краснов? Привет, коли не шутишь, – ответил Капустин, потягиваясь и зевая во весь рот. – Дела у прокурора, а у нас так, мелкие делишки. Тьфу, я так челюсть вывихну! Спать хочу – умираю, не ночь, а гонки с препятствиями. Как же я не люблю эти дежурства! А куда деваться?
– Некуда, – кивнул Виктор.
– Вот и я говорю, – вздохнул Капустин. – Положено отработать по графику – хоть застрелись, а отрабатывай. Хорошо хоть, что всего раз в месяц такое «счастье» выпадает, иначе я давно застрелился бы из табельного оружия.
– Много происшествий было?
– Да не то слово! Четыре пьяные драки, три разбойных нападения с ограблением, две квартирные кражи, одно изнасилование, одно бытовое убийство, – перечислил Капустин. – И все это – только на нашем участке за одни сутки! На бытовуху группу ты возил?
– Да я, проторчали на месте почти шесть часов, думал, свихнусь, – подтвердил Виктор. – Совсем недавно вернулись. Слава богу, дежурство мое закончилось, домой поеду отсыпаться.
