Фаина Раевская - Семь божков несчастья
Лизавета крепко задумалась. Итогами размышлений она поделилась со мной. Выходило, что Рыжий — темная лошадка и вместе с Соломонычем попадает в разряд подозреваемых.
— Неплохо бы установить его личность, — согласно кивнула я. — Но как это сделать? Ты говорила, что у тебя имеются кое-какие идеи на этот счет.
— Имеются, — не стала капризничать Лизавета. — Мы сегодня же отправимся на курсы спелеологов. Навестим нашего лопоухого «лектора». Может, он и расскажет что-нибудь интересненькое.
Я снова кивнула и отправилась собираться.
В машине мы продолжили спор о том, кто мог спереть коллекцию нэцке у Симкина, а его самого убить. Сошлись во мнении лишь в одном: и Соломоныч, и Рыжий вполне годятся на роль ужасного злодея.
— Особенно Соломоныч, — резюмировала подруга, а потом неожиданно брякнула: — А все-таки мы с тобой молодцы, Витка! Может, даже герои.
Такое заявление меня слегка удивило — за какие такие подвиги Лизка произвела нас в герои?
— Почему это? — спросила я, с испугом прижимаясь к обочине дороги, потому что в боковое зеркало увидела, как стремительно приближается шикарный «Феррари» цвета свежевыпавшего снега. Еще миг, и чудесное авто, весело мигнув габаритными огнями, скрылось за линией горизонта. Завистливо вздохнув, я повторила вопрос.
— Ну, может, и не герои пока, но молодцы точно, — счастливо улыбнулась Лизка.
— Да почему?!
— Во-первых, полезли в пещеру. Не всякая девушка решится на это. Признаюсь, я страсть как боялась. Если бы не ты…
— Я?! — изумлению моему не было предела. Мне-то казалось, что в пещеры хотела именно Лизавета, а уж я, по заведенной традиции, смирилась. Теперь же выходит, подруга отправилась в подземелье якобы из-за меня. Вот еще новости!
— Ну да, чего тут удивляться? — пожала округлыми плечами Лизка. — Я ведь ради тебя старалась. Нужно же как-то разнообразить твою жизнь? Да и порция адреналинчика не помешала бы.
— Спасибо, конечно, за заботу, — я отвесила подруге легкий поклон, полный сарказма. — Адреналин у меня еще после прыжка с парашютом не выветрился, а теперь я вообще могу только им питаться до конца дней своих! Ну а во-вторых, позволь полюбопытствовать?
— А во-вторых, мы скоро разбогатеем.
— Откуда же нам ожидать богатства?
— Мы раскроем убийство Симкина, отыщем коллекцию нэцке, сдадим ее государству, и нам дадут положенные двадцать пять процентов от ее стоимости. А это немалые деньги, между прочим. Вполне возможно, даже в газетах о нас напишут, дескать, так поступают настоящие… настоящие…
— Пионеры, — подсказала я. Оптимизм Лизаветы огорчал и радовал одновременно. Радовал просто потому, что он у нее еще остался, в отличие от меня, а огорчал… Что-то мне подсказывает — спокойной жизни придется дожидаться очень долго. Хорошо, если она ближе к пенсии наступит, а то ведь так и помрешь в постоянных поисках приключений и с адреналином вместо крови.
Я так опечалилась безрадостной перспективой, что совершенно случайно надавила на педаль газа немного сильнее. Старый верный Россинант вспомнил молодость и рванул вперед со страшной силой. Этот маневр железного одера не остался незамеченным для невесть откуда взявшегося инспектора ГИБДД. Он стоял на обочине и делал энергичные взмахи рукой, отягощенной полосатой палочкой. Метрах в трех от него в кустах притаилась машина с пугающей надписью ДПС.
— Стервятники! — прокомментировала Лизавета появление инспектора. Мысленно я с ней согласилась и обреченно притормозила. Инспектор приближался к нашему «жигулю» слегка небрежной походкой. Я нацепила на лицо подобострастную улыбку и уже потянулась за кошельком, как вдруг произошло нечто, что лишило гаишника заслуженной мзды.
Откуда-то из-за поворота на запредельной скорости выскочила измотанная жизнью, дорогами и дураками «Тойота». Инспектор отчаянно замолотил палочкой по воздуху. «Тойота» с визгом затормозила, но, видать, водитель чего-то не рассчитал, вильнул вправо, и машина нежно, очень нежно пришла в соприкосновение с ментовской «девяткой». Палочка инспектора, совершив замысловатое движение, враз увяла, а ее хозяин замер со свистком во рту. Раздался характерный звук, словно смяли жестяную банку из-под пива, после чего из салона «Тойоты» выпал… Сказать, что водитель автомобиля был пьян, я не могу. Он был не пьян. Он был НИКАКОЙ! Кажется, мужчина даже не понял, в какую историю вляпался. Вывалившись с водительского места прямо в кусты, прилично одетый мужчина тюкнулся носом в траву и заплетающимся языком душевно попросил:
— Мужики, только не надо ментов! Я все оплачу…
Лизка стекла с кресла от хохота. Несколько раз она пыталась что-то сказать, но, поняв бесперспективность затеи, махнула рукой и продолжила изнывать от впечатлений практически уже на полу.
Строгий инспектор, который еще минуту назад хотел обобрать бедных девушек, со всех ног бросился к покалеченной служебной машине. Мне показалось, что ждать его возвращения не стоит, и потихоньку тронулась с места катастрофы. Конечно, катастрофы, а как же?! Если вы никогда не шли в лобовую атаку с гаишником, то катастрофы вы не видели! Гибель «Титаника» в сравнении с тем, что предстоит испытать пьяному владельцу «Тойоты», — детские игры в песочнице.
Наше исчезновение, к счастью, осталось незамеченным. Примерно километра три я ехала как курсант школы автолюбителей. Кусты закончились, и «Жигули» вырвались в чистые поля. Просторы родины, а главное, полное отсутствие гаишников слегка меня приободрили, и я снова перешла на свободное пилотирование. Впрочем, ненадолго: Лизавета потребовала экстренной остановки. Дескать, клоуны в форме здорово ее развеселили, и теперь последствия веселья требуют выхода.
— Эх, блин, хорошо-то как, Витка! — блаженно потянулась подруга, справив нужду. Она уселась в машину, но дверь оставила открытой и мечтательно сказала: — Мужика бы сейчас! Погоди, Витка, не газуй, дай отчизной насладиться… Поле, русское по-о-оле!
Правильно говорят в народе: будь осторожнее в своих желаниях, ибо они имеют привычку исполняться.
Отчизна нахлобучила Лизку велосипедом, которым управлял эпатажного вида мужичок. Его габариты намного превосходили габариты моей Лизаветы, которая совсем не маленькая. Несмотря на теплую погоду, на дядьке были стеганая телогрейка и шапка-ушанка. Всадник мчался по самой кромке дороги и словно не видел препятствия в виде открытой двери «жигуленка». Бах, трах! И дверца отделилась от моей машины, а сам, с позволения сказать, велосипедист очутился на земле. В голове у меня тотчас заработал калькулятор — я прикидывала, во что обойдется ремонт автомобиля. С учетом древности «Жигулей» и дороговизны запчастей для него выходила довольно кругленькая сумма. Стало быть, надо либо срочно разбогатеть, либо распрощаться с мечтами об отпуске. Последнее наиболее реально, оттого в глазах сразу закипели слезы.
Лизка, видя такое дело, бросилась на обидчика с целью восстановления справедливости.
— Ах ты, гад! Жук навозный! Бычий цепень консервированный! — по этическим соображениям я привела здесь наиболее литературные высказывания Лизаветы. — Да ты знаешь, сколько стоит эта тачка?! Это же раритет! Одна фара стоит как твое убогое жилище! Ну, мужик, ты попал! Ты еще не знаешь, как ты попал! Готовь денежные знаки, болезный, или мы вызовем ментов. Они тут как раз поблизости пасутся…
На мой взгляд, Лизка поторопилась с «наездом» на чудного мужика, ибо, как уже упоминалось, он имел значительное весовое превосходство. Это подтвердилось после того, как дядечка скинул с себя ничуть не пострадавший в аварии велосипед и мою малость помятую дверь, поднялся во весь свой гренадерский рост и, оглядевшись, изумленно молвил:
— Ну, ни хрена себе! Что это было?
— Ты угробил нашу машину, вот что! — прорычала Лизавета, снова бросаясь в атаку. Со стороны это напоминало нападение блохи на пик Килиманджаро. Не поворачивая головы, мужик точным ударом железного кулака отправил взбесившуюся подругу в нокаут, после чего небрежно бросил: «Ну, бывайте» и отбыл по собственной надобности в неизвестном направлении.
Минуту спустя в салон влезла Лизавета. Ее левый глаз стремительно набухал и наливался приятной синевой. Сама подруга пребывала в угрюмом состоянии, поэтому я не стала комментировать происшествие, а лишь мрачно озадачилась:
— Как теперь ехать?
Русское поле — это, конечно, хорошо. Но хорошо оно в абстракции. То есть, ты знаешь, что поле есть, но конкретно тебя оно не трогает. Лично я, глядя в телевизор, любила всей душой и нивы с колосящимся урожаем, и русские деревни… Особенно умиляли гуси, лениво шастающие по главному деревенскому «прешпекту», и пятнистые коровки. Однако теперь, когда волею судьбы мы застряли аккурат посреди отчизны, я опечалилась. Необъятные просторы, тщательно перепаханная земля, птички… И никакого автосервиса поблизости. А без двери между тем далеко не уедешь.
