Далия Трускиновская - Женщина четвертой категории
В его глазах я увидела нехороший огонек.
Мог ли этот мужчина ввязаться в загадочную возню с антиквариатом и убить свою жену?
Вот такой вопрос задала я себе и тут же ответила – кишка тонка!
– Речь шла о картине площадью шесть на восемь метров, для нашего главного офиса, знаете, в холле большая стена, нехорошо, чтобы она была пустая. Картину привезли из Италии, там длинный такой стол, почти без посуды, и за ним тринадцать бородатых мужчин. Вещь очень ценная, еле уломали итальяшек.
– Знаю, знаю! «Тайная вечеря»! – завопил Терентий. – Вы правы – Катенька именно ее реставрировала! И она незадолго от смерти как раз говорила, что фирма осталась ей должна десять… нет, пятнадцать тысяч долларов!
Я с интересом посмотрела на этого вдовца.
Конечно, богатые люди, владеющие офисами, где стены требуют шедевров Леонардо да Винчи, не обязаны разбираться в искусстве. И Наталья рассказывала мне прелестную историю, как богатый дядька, весь в золотых цепях, гайках, болтах и пассатижах, приволок купленную за бешеные деньги «Джоконду». Наталья, царствие ей небесное, сперва обалдела до икоты, потом в присутствии дядьки вынула картину из рамы и продемонстрировала, что сей шедевр писан бессмертным итальянцем в шестнадцатом веке на совершенно современной кухонной клеенке. Но история стряслась в самом начале девяностых, с того времени дядьки в гайках здорово поумнели. А Терентий этого и не заметил!
О том, что «Тайная вечеря» – фреска, от стены, на которой она написана, ее когтями не отдерешь, и в природе нет кретина, который поволок бы кусок итальянской стены в Москву, на Волоколамское шоссе, я уж говорить не стала.
– Пятнадцать тысяч долларов, говорите? – уточнила я. – Сумма не маленькая. Я сообщу шефу.
– Ну, может, не пятнадцать, чуть поменьше. Послушайте, а что если мы договоримся по-хорошему? Я ведь вижу, вы у себя в фирме лицо значительное, – залебезил Терентий. – Помогите мне получить эти пятнадцать тысяч, на которые я уже рукой махнул, и вам будут комиссионные.
– Большие?
– Как положено – десять процентов.
Сперва я страшно обрадовалась – полторы тысячи баксов очень бы нам с Лягусиком в хозяйстве пригодились. А потом вдруг вспомнила, что блефую…
– Да, десять – это нормально, только я все же не уверена, что ваша супруга их не получила… Вы понимаете, женщина она была интересная, светская женщина, может быть, она эти деньги и получила и давно на себя потратила, а вам не докладывала… Вы расскажите про ее друзей и подруг, я постараюсь у них выведать правду…
Я очень ловко, как мне показалось, свернула на интересующую меня тему. И тут оказалось, что я плохо знаю мужчин.
А в самом деле – откуда мне их знать? Жильцы в нашем дворе для меня не мужчины, а агрегаты по производству мусора!
– Ну, конечно же, я познакомлю вас с нашими друзьями, – заворковал Терентий. – Но прежде нам с вами не мешало бы самим, так сказать, подружиться, познакомиться поближе, чтобы я ввел вас в наш круг, так сказать, на законных основаниях…
Терентий – что-то вроде художника, а не цирковой фокусник, и все же коньяк на жутнальном столике, блюдце с нарезанным лимоном, рюмки и шоколад возникли буквально из воздуха.
Тут я немного того… растаяла…
Если бы на моем месте была милая Лягусик! Она с замиранием сердца читала в дамских романах все эти сцены – как красавец-герой наливает в бокал красавице-героине шампанского, или бургундского, или анжуйского, или лубянского… Лягусик бы уж знала, как протянуть руку за бокалом и что сказать, потупив глазки. А я вот не знала. И от растерянности так прямо и опрокинула в себя рюмку коньяка.
Это был первый в моей жизни коньяк, и потому мне сразу стало жарко и как-то безмозгло…
– Лимончика, шоколадку! – предложил Терентий и совершенно естественно обнял меня за плечи. То ли коньяк, то ли затянувшийся одинокий образ жизни – что-то сработало, и его прикосновение оказалось весьма приятным. Я съела квадратик шоколада и поняла, что жизнь прекрасна.
– Наш узкий круг, круг настоящих художников, будет рад такому новому лицу, – сообщил прямо мне в ухо Терентий. Я ничего не имела против жаркого шепота, я даже ничего не имела против художников, которые малюют разноцветные линии и пятна.
– Как хорошо получилось, что именно вас прислали улаживать это дело, – ворковал Терентий. – Я впервые после смерти Катеньки ощутил жажду жизни и творчества, вы даже не представляете, как много для меня значит эта встреча!..
Еще бы, подумала я, она для тебя пятнадцать тысяч баксов значит. И мне стало стыдно – вот Лягусик в такую минуту ни за что бы не подумала о баксах. А Яша Квасильева?..
Яша Квасильева думала бы только о том, как спасти Лягусика!
– Для меня тоже! – искренне сказала я.
И тут мужская рука сползла туда, где ей делать было решительно нечего. По крайней мере, пока.
Я задергалась, пытаясь выскользнуть из-под этой нахальной руки.
– Не бойся, душенька, все будет просто великолепно, – забормотал Терентий. – Ты войдешь в наш узкий круг, потом мы поедем в круиз, я куплю тебе норковую шубку…
Это он делит пятнадцать тысяч баксов – догадалась я, это он, сволочь, за баксы старается.
– Тетеря, солнышко, я хочу тебе рассказать старый-старый анекдот… – тут я задумалась, пытаясь не только восстановить в памяти порядок слов, но и добавить свои собственные. – Вот, значит, раньше женщины делились… делились и размножались… нет, не то! Были! Они были трех категорий!
– Вот и замечательно, – согласился Терентий, и его рука принялась наглеть.
– Они размножались… Нет, они делились на дам, не-дам и дам-но-не-вам! – я так обрадовалась, что вспомнила анекдот, что упустила момент перехода к окончательной и беспардонной наглости. А когда я эту наглость осознала – то резким рывком высвободилась и отпихнула Терентия. Тут же внезапно наступила трезвость.
– Душенька! – взвизгнул, падая на зеленый мешок, Терентий.
– А есть еще четвертая категория! Она называется – ща как дам!
Тут мне под руку подвернулась открытая бутылка коньяка. Я запустила этой бутылкой в Терентия и выскочила из квартиры.
Стоило мне оказаться на лестнице, как трезвость пропала, а ступеньки встали дыбом. Я буквально съехала по перилам и опомнилась уже под вывеской «Гидропроект».
Как долго я мечтала о той минуте, когда меня напоят и соблазнят! И как не вовремя начала сбываться эта трогательная девичья мечта…
Я хлопнула себя по лбу.
Вместо того, чтобы расспросить о художниках и определить круг знакомств, который, сдается, у покойниц был общим, я стала корчить из себя оскорбленную невинность!
– Мать-перемать… – пробормотала я. И тут же вспомнила про картофельные очистки.
Десятисантиметровый слой образовался у покойниц в квартирах в одно и то же время!
Каким образом картошка может быть связана с двумя убийствами и двумя похищениями?
Возможно, ответ на этот вопрос могла дать третья подружка-реставраторша, Екатерина Мамай.
Я добрела до телефона-автомата и набрала номер, который мне продиктовали в салоне «Мебелюкс».
– Салон «Мебелюкс» слушает, – раздалось в ухе.
Я выронила трубку.
Неужели коньяк так действует на извилины?!.
Я очень старательно, скверяя каждую цифру, повторно набрала номер.
– Салон «Мебелюкс» слушает! – на сей раз голос уже изъявил недовольство.
Тут я перестала понимать, на каком я свете.
Оставалось одно – ехать домой и с горя лечь спать. Пусть мне поставлен для отыскания денег жесткий срок, десять дней, но в таком состоянии я ни на что не пригодна.
Придя домой, я поняла, в чем дело. Вся тройка моих гостей пропала. Заодно пропали чайник, осенние туфли Лягусика и баллон с отравляющим веществом. Все три предмета торчали на видном месте, потому я и заметила их отсутствие сразу. Может, бомжи еще чего сперли – это могло выясниться и неделю спустя. Но то, что они слиняли, было очень плохо.
Яша Квасильева, если бы у нее вдруг до окончания следствия разъехались все гости, тоже, наверно, была бы беспомощна, как новорожденный младенец…
Утешившись этим соображением, я отправилась на поиски беглых бомжей и обнаружила их в песочнице. Мужики дрыхли, баба ковыряла пальцем песочек, а рядом стоял фуфырь из-под кваса. Надо полагать, еще полчаса назад в нем булькало пойло.
– Ну, что, сука? – обратилась я к бабе. – Вставай, падла! Нечего тут муслякаться! Бери это чмо за копыта, волоки, куда скажу! Не удалось по кишене покуропчить, зараза? Пофиздипи мне тут – вмажу по сусалам!
Тетка вскочила, и я увидела, что на ней Лягусиковы туфли. Значит, сволочи еще не все пропили.
– Ладно, я сегодня добрая… Волоки своего хахаля обратно в подвал.
Мы доставили мертвецки пьяных бомжей туда, откуда они слиняли. Прямо на глазах у тетки я собрала в мешок имущество, взвалила ей на плечи и погнала ее метлой к квартире Агнессы Софокловны. Оставлять ее в подвале без присмотра было совершенно незачем.
