Дарья Донцова - Покер с акулой
На кухне было тепло, собаки и кошки толкались возле плиты, ожидая раздачи завтрака. Быстренько накормив и тех и других, я посмотрела на часы – девять. Модный продюсер, наверное, мирно почивает в кроватке… Делать нечего, придется разбудить. Но в трубке неожиданно прозвучал бодрый голос:
– Слушаю.
– Господин Бурлевский?
– Да.
– У меня есть сообщение от вашего сына.
– Говорите.
– Желательно при личной встрече.
– Приезжайте, Орликов переулок, до одиннадцати успеете?
– Обязательно.
Бурлевский мигом отключился, я бросилась одеваться. Потом окинула глазом мойку, забитую доверху грязной посудой, и написала записку: «Валентина, будьте добры, уберите на кухне!»
Орликов переулок находится недалеко от станции метро «Красные Ворота». Когда-то она называлась по-другому – «Лермонтовская». Интересно, чем не угодил великий поэт новым властям? Походив немного по кривым старомосковским улочкам, я неожиданно вышла на нужный дом, большой, явно построенный в начале века. В подъезде – невероятная красота. Прямо от дверей вверх по широкой, похоже, мраморной лестнице идет красная дорожка. У ее подножия высятся кадки с пальмами, сбоку – стол, за которым сидит безукоризненно одетый парень. Серый костюм, светлая сорочка, подобранный в тон галстук, лацкан украшает значок «Студия ФеБу».
Значит, Бурлевский дал мне адрес офиса, а не квартиры.
– Вы к кому? – крайне вежливо, но настороженно поинтересовался охранник.
– Я договорилась с господином Бурлевским…
– Да-да, – закивал парень, – второй этаж, комната 24.
Я потопала по дорожке, оставляя черные следы.
Коридор второго этажа тоже оказался застлан ковром, но на этот раз зеленым. Мои сапоги успели оставить всю грязь на лестнице, и нежно-салатовое покрытие осталось чистым. Двадцать четвертая комната представляла собой огромное помещение, одну из стен которого сплошь занимали фотографии эстрадных артистов с нежными надписями и клятвами в вечной дружбе. Я невольно стала читать автографы.
– Не верьте ни одному заявлению, – раздался сочный густой голос, – сначала обещают любовь, но стоит оступиться и полететь в болото, тут же наступят сапогом на голову, чтобы захлебнулся побыстрей.
– Вижу, вы их обожаете…
– Не то слово, – фыркнул продюсер, – впрочем, вам, наверное, подобные нравы в диковинку. Служите в сизо?
Я покачала головой:
– Нет.
– Где же вы встретили моего сына?
– Он очень просил вас о помощи!
– Раньше следовало думать, – возмутился Федор и принялся раздраженно барабанить пальцами по столу.
– Он утверждает, что не убивал Зайцеву…
– Он был, как всегда, пьян, – отрезал Бурлевский, – когда я просил его взять себя в руки, пойти к врачу и бросить жрать водку ведрами, Антон лишь усмехался: «Не грози, папаня, уже вырос, сам разберусь». Вот теперь пускай и выкручивается, как может.
– Его там сильно бьют, – тихо сказала я, – вчера все лицо было в кровоподтеках, губа разодрана…
Бурлевский покраснел и резко спросил:
– Откуда вам известны подобные подробности? Где встречали моего сына?
На секунду я заколебалась, сказать, что меня арестовали, а потом отпустили? Ну уж нет!
– Я работаю частным детективом и находилась в отделении милиции в связи с делами клиента. Антона тащили по коридору конвоиры, окровавленного. Он успел выкрикнуть ваш номер телефона.
– Понятно, – еще больше помрачнел Федор и уставился в окно.
Я потихоньку разглядывала мужика. Невозможно было поверить, что у него взрослый сын. Больше тридцати Бурлевскому никак нельзя дать, хотя я знала, сколько лет продюсеру. Не так давно все «желтые» газеты взахлеб рассказывали, как он широко, с размахом, праздновал пятидесятилетие.
– Сколько я вам должен за услугу? – пришел в себя Федор.
– Ничего.
– Как это ничего? – удивился собеседник.
– Очень просто, мне было не трудно передать просьбу несчастного, наймите адвоката и не бросайте парня в беде, он виноват, но он ваш сын.
– Во всяком случае, его мать так уверяла, – вздохнул Федор. – Как же вас все-таки отблагодарить? Я не люблю быть в долгу.
– Если хотите отплатить, ответьте на пару вопросов.
– Только не о доходах, – ухмыльнулся Федор.
– Кем вам приходится Ксения Федина?
– Федина, Федина, – забормотал Бурлевский, – кто она такая? Певичка? Подтанцовка?
– Нет, студентка экономической академии, несколько лет тому назад вы вместе с ней веселились на презентации у Алисы Сон. Ксения явилась на вечеринку в качестве вашей дамы. Вот, смотрите.
И я сунула ему под нос фото, которым снабдил меня Писемский.
– Хорошенькая телка, – одобрил Бурлевский, – только не помню напрочь.
Я расстроилась:
– Может, напряжетесь? В телефонную книжечку поглядите?
– Незачем, – спокойно сообщил Федор, – эту даму я не знаю.
– Но она ушла с вами, ночью…
– Господи, – вздохнул продюсер, – называть эту соску дамой просто смешно! Да к чему это вам?
– Ксения Федина – жена богатого, уважаемого бизнесмена. На днях она исчезла, и я занимаюсь ее поисками. До меня дошла информация, что вы водили с ней дружбу.
– Нет, – покачал головой Бурлевский, – не водил. Ладно, слушайте.
Федор сейчас не женат. Его первая и единственная супруга Светлана развелась с продюсером несколько лет тому назад. Но они охладели друг к другу давно, и Лана не появлялась на тех тусовках, куда приглашали Федора. Еще не так давно Бурлевский работал аккордеонистом в ресторане, исполняя всевозможные песни по просьбе пьяноватых клиентов. Денег особых не было, супруги перебивались с воды на квас. Потом началась перестройка и стремительный взлет Бурлевского. За один год из полунищего музыканта он превратился во всесильного шоумена. Теперь женщины – певицы, танцовщицы, журналистки – просто вешались ему на шею. Но продюсер понимал: им интересен не он, их привлекают его деньги. Пару раз Федор отшил особо назойливых баб. Среди тусовки моментально понесся слух – Бурлевский голубой. Бабы отвязались, зато стали приставать вертлявые парни из балетных, затянутые до невозможности в узкие кожаные штаны. Пришлось спешно завести роман с тогда еще мало кому известной Алисой Сон. Несколько месяцев связи с ней Федор вспоминал с содроганием: скандалы с битьем посуды, невероятные капризы и наглая уверенность посредственной певички в том, что Бурлевский просто обязан сделать из нее звезду… Продюсер не выдержал и закрутил роман с манекенщицей Наташей. И вновь наступил на те же грабли. Безголосая Наталья немедленно запела, требуя записи компакт-дисков и организации сольных концертов в «России». На смену ей пришла Оля, следом Настя, потом Маша… Менялись имена, но не сущность дам сердца. Они были словно «двое из ларца, одинаковы с лица». В конце концов Бурлевский устал и решил: пусть его считают голубым, зеленым или малиновым в крапинку. Очевидно, в его среде нет нормальных баб, а где взять такую, которая не захочет тут же схватиться за микрофон, он не знал.
Ну не останавливать же посреди улицы «Мерседес», чтобы приставать к проходящим девушкам. Каких только гадостей не читал про себя в газетах Федор! Бывшие любовницы называли его одновременно педиком, импотентом и жутким потаскуном. Потом разнесся слух, что продюсер подцепил СПИД и поэтому избегает женщин.
Неожиданно помощь пришла от старого приятеля, банкира Сухова.
– Чего один кукуешь? – спросил он на какой-то вечеринке у Бурлевского.
– Ну не все же, как ты – каждый раз с новой любовницей, – хмыкнул Федор, – а Света никуда принципиально не ходит.
Сухов захихикал:
– Знаешь, Федька, скажу тебе, как другу, бабы мне по фигу, даже виагра не помогает. Да и насрать на них, у меня весь кайф от бизнеса, прям кончаю, когда прибыль подсчитываю. Но чтобы обезопасить себя от охотниц за мужьями да реноме не терять, завел себе Аню. И тебе советую!
– Не понял, – буркнул Федор, – этой Ане что, ничего не надо?
– Не-а, – хохотнул Сухов, – только гонорар за работу, сто баксов берет, ну и еда еще, иногда мелочи дарю. Зато никаких проблем. Всегда в хорошем настроении, щебечет и место свое знает. Можно ногами лупить – только улыбнется. Нужна – звоню, не нужна – пошла вон. Да там выбор большой, на любой вкус… Блондинки, брюнетки, толстые, худые…
– Где «там»? – спросил Федор.
– В агентстве «Лаура», – пояснил Сухов, – хочешь, дам телефончик?
Продюсер воспользовался дружеским советом и с тех пор не знал горя. Теперь он являлся повсюду с разными подругами, разговоры о СПИДе умерли, замолчали и о голубизне. Ксюшу Федор, очевидно, тоже взял в «Лауре». Обычно он таскал девок с собой не более трех недель. Потом менял. Бурлевский считал, что больше месяца не стоит показываться с одной и той же бабой, чтобы не заводить слишком близких отношений.
ГЛАВА 12
Недолго думая, я рванула в «Лауру». Располагалось агентство не где-нибудь, а на Новом Арбате, в одной из уродских башен. У входа переливалась всеми цветами радуги роскошная вывеска, а холл поражал своим великолепием. Там было все – аквариумы с рыбками, комнатные фонтанчики, ветвистые пальмы, сверкающий ламинат и невероятное количество ламп, торшерчиков и вонючих ароматических свечей.
