Татьяна Луганцева - Высокий блондин без ботинок
— Да мне давно не до шуток, — ответил следователь, — такие события тут развернулись… Фактически вы героиня, спасли жизнь Марко и синьоре Антонии.
— Почему это фактически? — обиделась Мила. — Я и спасла!
— Героиня! — подтвердил Григорий Степанович. — Что ты делала на крыше?
— Я жена Карлсона, я там живу… — вздохнула Мила и осмотрелась.
Она находилась в большой комнате с красивыми темными обоями из бамбука, на противоположной от нее стене находился красиво подсвеченный водопад. Окна были арочные, сквозь стеклянный потолок виднелось предрассветное небо. Она лежала на широкой, очень удобной кровати с шелковым цвета кофе с молоком бельем. В комнату вошли какой-то мужчина с хмурым лицом, Марко и Антония, прижимавшая ко лбу тряпку, смоченную холодной водой.
— Я констатирую у нее сотрясение мозга, возможно, повторное, — сказал хмурого вида мужчина.
— Ваша пациентка, Влад, очнулась, — сказал Григорий Степанович и пояснил для Милы: — Это наш судмедэксперт, он осмотрел вас.
— Очень тронута… на приеме у патологоанатома я еще не была ни разу, — заметила Мила.
— Как вы? — кинулся к ней Марко.
— Уже боюсь отвечать на этот вопрос, — честно сказала Мила, дотрагиваясь до своей головы, словно она была не на месте.
— Дорогая моя, знала бы ты, что ты для нас сделала! — подошла к ней Антония.
— Она спасла нам жизнь, — ответил Марко.
— Я спросил у Милы, что она делала на крыше и как сумела обезвредить бандита? — сказал Григорий Степанович.
— Я вышла на черную лестницу… — начала свой рассказ Мила, не вдаваясь в подробности, почему она там оказалась.
— …Я поняла, что смогу выбраться на крышу, которая во многих местах была стеклянная, я решила хоть как-то им помочь… Глупо, конечно… но тогда ничего умнее мне в голову не пришло, а потом я видела, как на Марко и Антонию наставили оружие и грабили их вещи. Я слышала еще на лестнице, что бандиты, после того как Марко открыл бы им сейф, их бы убили. Поэтому, когда Марко начал открывать сейф, я разбила стекло и попыталась свалиться прямо на одного из бандитов… мне это удалось… вроде…
— Неужели вам не было страшно? Почему вы не спасали свою шкуру, а пошли на такую опасную авантюру? — спросил следователь, улыбаясь.
— Я не знаю… не могла я бросить людей в беде… вы бы разве ушли?
— Я мужчина, и это моя профессия защищать людей, я бы не смог уйти, но вы… Броситься вниз на двух вооруженных людей… — покачал головой Григорий Степанович. — Вас бы перестреляли всех, как куропаток, если бы Марко быстро не отреагировал.
— Если бы не она… — возразил Марко, с уважением глядя на Милу, — мне только и надо было, чтобы кто-то на секунду отвлек один ствол.
— Вот видишь, хорошо, что я отправила Милу на лестницу, — сказала Антония, — иначе они бы нас убили!
Марко неодобрительно посмотрел на мать.
— Я не вижу в твоем поступке, мама, ничего хорошего. Не смей больше спускать моих друзей по черной лестнице.
— Благодаря этому мы остались живы! — возразила Антония.
— Мы остались живы благодаря мужеству этой девушки, — ответил Марко.
— Это точно, — подтвердил следователь.
— Мы обязательно отблагодарим Камиллочку, — заверила его Антония.
— Ну, это уже ваше дело… — ответил следователь и посмотрел на часы. — Возможно, я еще успею поспать хоть пару часов? Какие ваши рекомендации? — обратился он к судмедэксперту.
— Я бы положил ее на несколько дней в больницу.
— Я не хочу! — категорично заявила Мила.
— Тогда только покой и больничный лист минимум дней на пять.
— Ну, мы пойдем, — Григорий Степанович подал руку Марко. — Возьмите себе телохранителей, при ваших-то деньгах, и отблагодарите девушку, все-таки, если бы не она…
— Не беспокойтесь, я все сделаю как надо, — заверил его Марк.
Следователь покинул апартаменты Тозини вместе со своей следственной бригадой. Марко присел на кровать Милы, Антония стояла здесь же, сложив руки на груди.
— Мила, я твой вечный должник.
— Не смущайте меня, мне ничего от вас не нужно, так бы поступил любой нормальный человек.
— Ну не скажи, дорогая… — ответила Антония, — Ты спасла моего сына, меня… моих будущих внуков. Испортила стеклом свое лицо…
Мила потрогала свое лицо.
— Сильно?
— Не волнуйся, все будет хорошо, — погладил ее по руке Марко.
— Я хочу домой…
— Переночуй у нас, — предложила Антония.
— Нет… мама волнуется, мне надо домой, — упрямилась Мила, не в силах больше выносить взгляд Марко.
— Сын, можно тебя на минуту? Извини, Мила, — сказала Антония и вывела Марко из его спальни.
Мила осталась в одиночестве, она уткнулась носом в подушку, вдыхая ее запах.
«Его спальня… кто бы мог подумать, что я буду лежать в его кровати. Ради такого я могла бы прыгнуть с парашютом в тыл врага с зубочисткой вместо оружия и всех бы победила, это точно», — подумала она.
За дверью послышались какое-то движение, голоса. Дверь открылась, и в комнату вошел красивый мужчина высокого роста с черными кудрявыми волосами и ярко-синими глазами. Он был в брюках кремового цвета и светлой рубашке в полоску. Мила не знала, кто это, этого мужчину она видела первый раз.
— Здравствуйте, — сказал мужчина с акцентом, из чего Мила сделала вывод, что он иностранец.
Он приблизился к ее постели, Мила заметила какой-то чемоданчик у него в руках.
За ним вошел Марко и сразу же представил Миле кудрявого мужчину.
— Это пластический хирург с двадцатилетним стажем, мой друг, член международной ассоциации пластических хирургов Эмилио Пиколи. Я пригласил его, чтобы он осмотрел тебя.
— Вы считаете, что мне нужна пластическая операция? — испугалась Мила.
— Нет, я считаю, что у тебя очень красивое лицо, но его изрядно подпортили, — ответил Марко.
Эмилио приблизился к Камилле.
— Прекрасная незнакомка, позвольте мне осмотреть ваше лицо, а то мой друг так беспокоится о вас.
— Позволяю, раз уж в эту ночь и вам не дали поспать, — ответила Мила, еще сама не зная, что у нее с лицом.
Эмилио присел рядом и открыл свой чемоданчик. Мила молча разглядывала мужчину, натянув одеяло почти до подбородка.
«Они чем-то похожи с Марко, такие тонкие, красивые черты лица, густые волосы… Наверное, это национальные черты итальянцев. Эх, определенно мне надо было родиться в Италии, мне нравятся эти их национальные черты. Странно… Издалека Эмилио казался мне молодым человеком, а вблизи я вижу морщины — отметины времени, ему явно сорок с хвостиком… но выглядит он великолепно. Еще бы… кто делает женщин красивыми, не имеет права сам быть с брюхом, лысым и страшным. Хотя, конечно, имеет такое право, но рассчитывать на большую клиентуру не придется», — думала Мила.
Доктор приступил к осмотру кожи Милы.
— Сколько вам лет, синьорита?
Камилла скосила глаза в сторону Марко и хотела ответить, что ей двадцать пять, но Эмилио предостерег ее:
— Доктору только правду.
— Тридцать два, — зачем-то по-английски сказала Камилла, словно Марко не знал английский язык.
— Вы как-то ухаживаете за лицом? — спросил доктор.
— Да нет… ну иногда кремом мажу…
— Каким?
— Разными… недорогими… косметикой редко пользуюсь, — сказала Мила.
— Удивительно… у вас прекрасная кожа… И какие красивые глаза, губы, выглядит наша красавица лет на двадцать пять, — словно прочел ее мысли Эмилио, Камилла даже вздрогнула.
Марко улыбнулся.
— Согласен с каждым твоим словом.
— Ну что я вижу… Нос цел, возможно, поврежден один хрящ, но он заживет сам, синяки пройдут, я оставлю крем, с которым они заживут в два раза быстрее. Но ты мне по телефону сказал, что девушку избили, а я вижу у нее на лице и резаные раны.
— А… Это от стекла! — махнула рукой Мила. — Просто царапины.
— Произошли кое-какие изменения с тех пор, как я тебе звонил, — вздохнул Марко. — Камилла упала с высоты, пробив стекло.
— Эта женщина акробатка или каскадер?
— Нет, она ветеринар.
— Ну вот как раз укусов и рваных ран от ее пациентов я и не вижу, — удивился Эмилио.
— Камилла только что обезвредила преступников и спасла нам с мамой жизнь, но это длинная история.
— Не преувеличивайте, Марк, — подала голос Камилла.
— Я ничего не преувеличиваю, все так и было, — возразил он и спросил у Эмилио: — Ну что скажете, док?
— Одну ранку надо шить пластическим швом, — ответил тот.
У Камиллы глаза расширились от ужаса.
— Боже, я никуда больше не хочу…
— Душа моя, у меня все с собой, ехать никуда не надо. Один укольчик, и вы ничего не почувствуете, пятнадцать минут кропотливой работы, и все готово, — без всяких возражений сказал доктор.
— Мне выйти? — спросил Марко.
