Валентина Андреева - Прививка от бешенства
– Да и хрен с ним, проспится – сам уберется в избу, – легкомысленно отмахнулась от Петровича Любовь Сергеевна. – Была вам охота на сене спать!
На постой мы определились через два дома от деда. Летний домик располагался на задворках участка Любовь Сергеевны и, что замечательно, имел подъезд прямо к крылечку. Вот только ворота из досок гуляли сами по себе.
– А кого тут бояться? – пояснила хозяйка. – Мы их и не закрываем. Утром овцы распахнут, дальше загона не убегут.
От усталости слипались глаза. Но я все-таки нашла в себе силы позвонить ожидавшему нас художнику и сообщить, что почти приехали. Он обещал обязательно нас завтра встретить у какого-то поворота. Попросив пару секунд, я протянула трубку Наташке. Она за рулем, ей и разбираться, где тормозить. Взяла телефон Анна. Она же и держала его у уха Натальи. Та, выразительно закатывая глаза и помахивая сумками в руках, детально обсуждала встречу. Договорились они быстро.
Когда и куда Наталья пристроила машину, мы не слышали – нечаянно заснули. Анюта – на кровати вместе с сыном. Я – на диване вместе с мобильником, по которому безрезультатно пыталась набрать сообщение Андрею. Проснувшись в начале двенадцатого ночи, поняла, что почти выспалась. Натальи в домике не было. Обнаружила ее в машине и машинально пробормотала начальную строчку детского стихотворения: «Жил на свете человек – скрюченные ножки…».
– Ножки – это что! Вот когда совесть скрючивает! Не могла диван раздвинуть? Мне, между прочим, завтра машину вести, а я выспаться не могу!
– Давай я посижу… – бездумно ляпнула я и осеклась, невольно предоставив подруге время на чертыхание. Она воспользовалась им по полной программе, не преминув сообщить, что сторож для охраны рулевого колеса ей на фиг не нужен. Тем более по совместительству вредитель, который дверные ручки с корнем выворачивает.
– От Андрея, рыжего частного детектива, пришло сообщение. – Это прозвучало у меня вынужденно, как средство защиты от Наташки, исчерпавшей лимит отведенного ей для нотации время. – Ребята из вишневого джипа – выделенная им охрана. Анне об этом – ни слова!
– Ты хочешь сказать…
– Хочу, только ты мне возможности не даешь. Без конца заставляешь чувствовать свою ущербность. Кстати, Андрей в категоричной форме запретил мне распространяться о связи с ним. Ты меня вынудила.
– Ирка, ты ему все рассказала?
– Все, кроме того, что ты предлагала мне трясти на дороге нижним бельем.
– Не ври. Только труса€ми. – Наташка стянула с головы плед и шумно выдохнула: – Это что же получается, а? Из твоего подробного рассказа наш рыжий спец Чернов сделал вывод о причастности Аньки к фейерверку со смертельным исходом? А если она действительно под шумок из-за маньяка решила избавиться от своего бывшего мужа, ныне покойника… То, что его, скорее всего, разнесло на отдельные составляющие, пожалуй, еще хуже. Будет являться в кошмарных снах по частям. Надолго хватит. Ну-ка, открой дверь пошире, я лучше к вам в домик пойду.
Я моментально исполнила ее просьбу и удостоилась замечания на тему: «Сила есть – ума не надо!» Оказывается, меня не просили выламывать дверь. Денька, не имевшая проблем с ориентированием в полной темноте, быстренько нас обскакала и терпеливо дожидалась встречи на пороге садового домика, за что ей, собственно, и отдавили две лапы – по одной на меня и Наташку. Обиженный визг сорвал с кровати Анюту. Долгое время мы втроем возились со старым диваном и, лишь доломав его окончательно, успокоились. Принимая во внимание кратковременный ночной отдых, я уступила подруге основную часть этой странной не очень мягкой мебели и улеглась на полу на трех диванных подушках. Успокаивало то, что мой способ ночевки далеко не нов. Просто усовершенствованный старый. В свое время в эпоху зарождения пассажирских перевозок на речном транспорте были только так называемые «сидячие места», в простонародье обзывавшиеся «половыми». Непритязательные пассажиры из простонародья ближе к ночи сползали со своих сидячих мест ближе к родным мешкам и укладывались на палубе рядом с ними. Пожалуй, им было хуже.
До сих пор не могу сообразить, как же это мне удалось не заметить пропажу? Утром, очередной раз свалившись с разъезжающихся подушек на дощатый крашеный пол, я выкарабкалась из-под одеяла и, убедившись, что никого не разбудила, отправилась на крыльцо посылать сообщение Андрею. Вместе со мной, позевывая, ковыляла Денька. Дверь была открыта. Наверное, кто-то ночью выходил и забыл накинуть крючок.
Было довольно прохладно, я долго возилась с текстом, путая буквы. Сообщение получилось кратким, но вместило сведения и о Летучем голландце, и о Ренате Хованской. Отвлекали громко орущие петухи, вольно гулявшие вместе с куриной оравой по всей территории участка, а с нашим появлением наперегонки понесшиеся познакомиться более коротко. С противоположной стороны участка из небольшого загона, примыкающего к старому сараю, меланхолично пережевывая куски черного хлеба, таращились на нас три овцы и одна свинья. «Полный аншлаг!» – поздравила я себя и на всякий случай хаотично замахала руками, давая понять курам, что панибратства не потерплю. Несколько испуганная Денька, быстренько отметившись у каждой яблони, вернулась назад и, выжидательно поглядывая на меня, уселась рядом. Но мне возвращаться в маленькое помещеньице на строптивые подушки не хотелось. Куры отступили, животные потеряли к нам интерес.
Обнаружив под окном лавочку, я собралась было присесть, но остановила выпавшая роса. Невольно поежилась. Уступать росистой напасти не хотелось, в «Ставриде» имелись пустые пакеты, старые журналы и, в конце концов, моя теплая куртка. Оставалось только сбегать за ключами. Ну я и сбегала. Порывшись в Наташкиной сумке, ключей не нашла. Не иначе как предусмотрительная подруга оставила их в замке зажигания. Наверное, чувствовала себя с ними увереннее, когда с вечера засыпала, а проснувшись с моей помощью, забыла обо всем на свете, кроме желания удобно протянуть ноги вместе со скрюченным телом по всей длине дивана.
Я на цыпочках вернулась на крыльцо и сразу поняла, что ключи мне не нужны. И как это с первого выхода на сцену деревенской жизни не дошло – открывать ими нечего. Машина исчезла. По классическому варианту – без шума и пыли. И не в последние пять-десять минут. В начале четвертого она устойчиво стояла в трех метрах от двери. Я как раз съехала на пол с подушек и проснулась. А проснувшись, выглянула на улицу, только сойти с крыльца не решилась – страшновато. Хорошо помню белеющую в темноте «Ставриду», которая с рассветом развеялась.
Я тупо смотрела на то место, где ночевала машина, о чем свидетельствовали следы протекторов. Кстати, Наташке пора бы сменить колеса. Но, пожалуй, не стоит напоминать ей об этом именно сейчас.
В полной растерянности я вернулась обратно и взглянула на безмятежно дрыхнувшую подругу. Решила не будить – пусть хорошенько выспится, прежде чем узнает новость. Похоже, наше бегство от следствия и маньяка зашло в тупик. В милицию по поводу угона не обратишься. Была охота добровольно сдаваться, причем без всякой вины. А что делать дальше – неизвестно. Ни машины, ни вещей, ни денег… Впрочем, это я оставила сумку с кошельком в машине, а Наташка свою взяла. Интересно, что взяла Анна? Машинально взглянув на кровать, я мысленно ахнула и обозвала себя слепоглухонемой олигофренкой. Новое открытие не замедлило о себе заявить пустым местом на кровати. Анны не было. Разметавшегося во сне Женьку это ничуть не волновало. И я очередной раз подивилась своей «феноменальной» наблюдательности. Больше не доверяя собственным глазам, осторожно потрогала Наташку за ее торчавшую из-под пледа пятку в теплом носке. Пятка была живая, поскольку мигом уползла под плед. Заодно я взглянула на свое живописно раскинутое по трем сторонам ложе и убедилась, что меня там нет. В смысле, что все происходящее мне не снится. В голове не было абсолютно никаких умных мыслей. Я зря торчала столбом, вытянув руки по швам. Какой раз убеждаюсь в том, что Феркрюзен придумал свой закон не для всех. Впрочем, одна умная мысль все же нарисовалась. Уж очень мне не хотелось быть исключением. Решив отправить Андрею новое сообщение, подумала, что не обязательно указывать в деталях обстоятельства обнаружения пропажи. Но едва шагнула к выходу, послышался знакомый звук тихо подъезжающей машины. С быстротою молнии я метнулась назад, сгребла диванные подушки в относительно ровную линию, плюхнулась на свое ложе с намерением продемонстрировать безмятежный сон и с ужасом почувствовала, что слишком поторопилась. Только лишенный сознания человек мог считаться спящим безмятежным сном в таком угловатом положении, когда зад на полу, а голова и ноги задраны вверх. Но поправлять строптивые подушки времени уже не было – в дверь тихонько вошла Анна. Денька предупредительно вскочила, повиляла остатком купированного хвоста и, на всякий случай, забралась под стол.
