Наталья Александрова - Блондин на коротком поводке
— Есть хочешь? — спросил Шурик из кухни. Оказывается, он уже успел сполоснуть старый эмалированный чайник и поставить его на допотопную плитку. В доме, как ни странно, было электричество.
Я пощупала верхнюю челюсть, вроде бы зубы целы, нос даже мог дышать, тогда я вспомнила, что утром успела только выпить чашку черного кофе без сахара, и ощутила зверский голод. Шурик развернул большой пакет с едой, и я порадовалась, потому что уловила манящий запах.
Оказывается, Шурик столько успел накупить! Два свежих батона, вакуумные упаковки с ветчиной и сыром, масло, банку маринованных огурчиков, три пачки печенья и даже мои любимые конфеты — сливочные тянучки.
Чайник на плитке закипал очень долго, и мы успели выпить по большой кружке молока и съесть полторы пачки печенья. Я все порывалась задать Шурику кое-какие вопросы, но он переводил разговор на другое, рассказывал, как в детстве приезжал сюда с теткой и речка была не как сейчас — не речка, а ручеек какой-то. Она тогда была широкая и глубокая — им, мальчишкам, в одном месте даже по горло… Потом речка засорилась и обмелела, и теперь в ней не то что купаться, а белье-то с трудом можно полоскать…
Потом мы пили чай и ели бутерброды с ветчиной и маринованными огурцами. Когда я оторвалась от стола, то еле доплелась до дивана, чувствуя, что глаза слипаются и мне уже все равно, что будет…
Шурик растолкал меня довольно бесцеремонно через час. За это время он успел помыть посуду, подмести пол и проветрить дом, а также вывесить на вечернее солнышко два лоскутных одеяла.
— Хватит спать! — недовольно сказал он. — Ты что — собираешься всю жизнь тут просидеть?
Я подумала вдруг, что провожу здесь время очень неплохо. Погода отличная, в доме тихо и спокойно, а самое главное — за мной ухаживают, подают еду и проявляют всяческое внимание. С детства никто так со мной не возился, родители были вечно заняты своими распрями. Оказывается, это хорошо, когда кто-то о тебе заботится! Впрочем, тут же одернула я себя, нужно еще выяснить, с чего это Шурик такой добрый. Раньше за ним такого не замечалось…
— Рассказывай! — приказал он. — Рассказывай все! Что там у тебя стряслось и кто тебя так отделал?
— Не знаю, с чего начать, — засмущалась я.
— Давай с самого начала, — посоветовал Шурик помягче.
Я задумалась. Легко сказать — с самого начала. С того времени, когда Дашка чуть не въехала в меня на своих санках? С того времени, когда ее дед Илья Андреевич поил меня чаем и давал читать книги из своей библиотеки?
Я поглядела на Шурика и снова заметила в его глазах то самое непонятное выражение. Тогда я откашлялась и рассказала ему все, ничего не утаивая. Про красавчика Стаса, про то, что Дашка взяла с меня слово быть свидетельницей на ее свадьбе, про то, как пришлось всюду ходить с ними и даже зайти в дом к Руденко из-за учебника по английской грамматике, будь она трижды неладна. Про утренний визит Дашки, про смерть Филиппа, про таинственного полковника Захарова и, наконец, про ужасную сцену, которая разыгралась в доме Гусаровых не далее как сегодня утром.
Слушая Катерину, Шурик сжимал кулаки от злости. Она-то ничего не замечала, заново переживая свое унижение. Но он просто скрипел зубами — до того хотелось задать этой мерзавке Дашке приличную трепку. А уж ее отца, этого монстра, который осмелился поднять руку на Катю, он с удовольствием задушил бы собственными руками.
Только такие идиоты, как семейка Гусаровых, могли подумать, что Катя способна что-то украсть. И это люди, которые знали ее с детства! Впрочем, известно ведь, что каждый судит других по себе…
Он сам, разумеется, поверил бы Катерине сразу же. Раз она сказала, что ушла до того, как дом покинули Стас и Дашка, значит, так оно и есть. Катерина не могла ни соврать, ни перепутать.
Но в этот раз он точно знает, что Катя ни при чем, потому что он сам видел ее, выходящую из дома, видел, как она проскользнула мимо машины Филиппа и скрылась за углом. Он тогда поехал за ней, поэтому не знает, что произошло там дальше. Он, конечно, мог бы стать свидетелем, но, во-первых, они ни за что ему не поверят, а во-вторых, он никогда не сможет признаться Кате, что следил за ней.
После Светкиных рассказов он впал в совершенную панику. Ему казалось, что Катя уходит от него навсегда. То есть она никогда и не была с ним, но все же оставался малюсенький шанс, что когда-нибудь ему удастся заставить ее взглянуть на себя иными глазами. Теперь этот шанс приближался к нулю.
Ему захотелось посмотреть на того богатенького хмыря Филиппа и узнать, что же Катерина в нем нашла.
И он мотался за ними на своем «жигуленке», когда удавалось догнать их шикарные иномарки. В тот вечер, когда она вернулась домой одна, он почувствовал самую настоящую радость, от которой стал противен самому себе. Он не спал ночь, а наутро решил ехать к Кате и наконец объясниться с ней откровенно. Пускай она узнает все и сама скажет, что не желает его больше видеть. Ему, в конце концов, все надоело!
Он поехал к ней с утра, но не застал ее дома. Тогда он решил ждать, потому что понял, что в следующий раз просто не сможет решиться на откровенный разговор.
— Теперь они все считают, что это я украла те злополучные документы, — закончила я. — Гусаровы думают, что я сделала это нарочно, чтобы напакостить Дашке, расстроить ее свадьбу и опорочить ее перед семьей жениха. Полковник Захаров, похоже, не столько сосредоточен на интересах семьи Гусаровых, сколько озабочен тем, что я украла документы с целью продать их и заработать приличные деньги.
— Знать бы еще, что это за документы, — вздохнул Шурик.
— Про это никто не знает, кроме самого Руденко, — я подняла глаза к потолку, — но, судя по тому, в каком он был бешенстве, — это что-то очень и очень важное. Если полковник Захаров сумел узнать у охранника, что я якобы выходила из дому после всех, то и Руденко тоже об этом знает. В общем, я сама во всем виновата. Нужно было разругаться с Дашкой еще в школе, как сделали тогда все девчонки. Или потом, когда мы с ней разошлись по разным институтам — разбежались бы в разные стороны, и все… У меня же в голове витала какая-то чушь насчет вечной дружбы и верности.
— Ну-ну, — Шурик похлопал меня по плечу, — даже в такой ситуации ты винишь себя, а не Дашку.
— Ужасно обидно! — вздохнула я. — Жили не тужили, дружили себе потихоньку. И вот, как только случилось нечто из ряда вон выходящее, оказалось, что я — это не я, а приблудная собачонка.
В этом месте Шурик тихонько рыкнул, как ротвейлер во сне.
— И я даже не могу бить себя в грудь и кричать, что не заслужила такого отношения, и как они смеют выставлять меня из дома после того, что я сделала! А что я для них сделала? Да ничего… всего-то пятнадцать лет близко дружила с их дочерью. Да разве для семейки Гусаровых это имеет какое-нибудь значение? Они считают, что я все время завидовала Дашке, но это же не так! Мне нравилось бывать у них, это верно, но только из-за деда Ильи Андреевича. Он удивительный человек…
Тут я вспомнила, как этот удивительный человек крикнул мне, чтобы я пошла прочь, и помрачнела. Стало так худо, как будто у меня вдруг резко поднялась температура. Сама того не желая, я придвинулась к Шурику поближе и прижалась к его плечу. Он не шелохнулся. Так мы просидели некоторое время, пока я не успокоилась.
— В общем, я наивная дура, — подвела я итог. — Не зря Светка Росомахина еще в школе обзывала меня мазохисткой. Это когда все мальчишки вдруг повлюблялись в Дашку, а девчонки стали шарахаться от нее как черт от ладана. Одна я, как верный Санчо Панса, была рядом.
Тут же я остановилась на полуслове, потому что вспомнила наш со Светкой последний разговор, когда она была не в себе и бросала мне в лицо какие-то совершенно дикие и несуразные обвинения, будто я убила Филиппа.
Я повернулась к Шурику и встретила его понимающий взгляд.
— Ну, что там со Светкой не так? — спросил он.
— Все не так! — выпалила я. — Понимаешь, по идее, она должна быть совершенно ни при чем, а она, оказывается, в курсе всей истории! Но этого не должно быть, ведь она познакомилась с Филиппом неделю назад при нас. Мы поболтали немного и ушли…
Тут же я вспомнила, как мы с Дашкой вышли в туалет причесаться, Стас тоже куда-то выскочил позвонить по телефону, а Светка с Филиппом остались одни за столиком.
— Я дура, что отпустила сегодня ее, не расспросив, — решительно сказала я, — хотя те типы от полковника Захарова все равно не дали бы нам спокойно поговорить.
— Это точно, — подтвердил Шурик, — но мы обязательно навестим Светку завтра. Она сейчас все время дома сидит, дипломную работу пишет, я знаю… Если она так хорошо осведомлена о том, что видел и чего не видел Филипп, она нам все расскажет. Потому что верить охраннику я бы не стал. Сама говоришь, что, когда ты прошла, он и не заметил, по телефону трепался. Мог и потом ничего не заметить. Очную ставку вам никто устраивать не будет. И еще интересно, как это полковник Захаров умудрился с ним побеседовать? Так Руденко и позволит сор из своей избы выносить! А если полковник с охранником разговаривал неофициально, то тот от всего отопрется.
