Инесса Ципоркина - Ужасно роковое проклятье
Художественным изыскам Дармобрудера Эмма возражать не будет: ей без разницы. Жрушко — типичный неумеха-гуманитарий, смертельно боится увольнения, а потому беспрекословна, исполнительна и удобна в обращении — наподобие стиральной машины "Самсунг". К тому же с современным искусством Эму незнакома в принципе, для нее любой стиль после серебряного века — порнография и извращение высоких духовных идеалов. Когда я впервые при ней употребила термин "ассамбляж", обозначающий вполне пристойное выставочное мероприятие, Ноевна побагровела как свекольный отвар. После летучки Жрушко прямо в буфете прочла нашему коллективу нотацию о незыблемых рамках приличия, положенных порядочной женщине, даже если та искусствовед. Ну вот, теперь я для нее что-то вроде младшей прислужницы в храме искусств, где она сама — верховная жрица. И Эмма затаив дыхание ждет моих ритуальных танцев поклонения. Что ж, поплясать придется, надо же потешить старушкино самолюбие.
Как в игре "монополька", с порога замдиректорского кабинета — моего кабинета! — я в одночасье переместилась на пару ступенек вниз, на должность простого хранителя отнюдь не роскошных фондов. И все мои усилия, потраченные на прорыв к вершинам — Шарику под хвост. Хорошо тем, кто умеет держать удар. Надо сделать хорошую мину и блефовать до последнего. Ну, не в запой же мне ударяться! Я сильная, я выдержу, я даже шоколадный торт не стану покупать! И буду лелеять надежду на чудо: а вдруг итальянцы мазохисты? И им понравится? Хотя — тут я опять приуныла — глава делегации человек образованный, уважаемый, с высокой репутацией, потомок древней родовитой фамилии. Дворянин со вкусом и хорошим образованием не сможет полюбить творения дармобрудеровских, э-э-э, переводя на литературный язык, представителей нетрадиционной сексуальной ориентации с тяжелыми дефектами психики. А-а, черт бы побрал все начальство на свете!
В общем, торт не торт, а бутылку "Мартини" я приобрела. В беспамятство она меня не погрузила, но я была здорово навеселе, когда позвонили в дверь. Пришла без звонка, по наитию, самая энергичная из моих подруг. Насколько я знаю Ирку, она ни одну прямую кишку не считает безвыходной. Ириша — человек, сопереживающий ближнему по-европейски активно. У нее всегда найдется десяток добрых советов для пострадавшего, пусть и совершенно неприемлемых. Глядишь, бедолага отвлекся, ругает Ирку почем зря за глупые выдумки — а отчаяние понемногу ослабевает. А еще Ириша умеет взбодрить любого неудачника женского пола — с нами, женщинами, шоппинг прямо чудеса творит. Было такое определение для политических взглядов — "сочувствующий". Моя подружка — "сочувствующая" не по политическим, а по человеческим взглядам. Сейчас она будет меня врачевать: либо потащит по магазинам, и там я в подпитии наделаю массу глупостей; либо станет с упоением демонстрировать собственную добычу. Ириша — Артемида распродаж, безжалостный кондор бутиков, ас-истребитель товаров с 20-30-50-процентной скидкой. Она нюхом чует, где происходит уценка дорогущих вещиц, выпущенных "родными" Ферре, Москино, Версаче и Бог знает, кем еще. Ощутив знакомое покалывание в спинном мозге, Ирка предается оргии приобретательства.
Обладая великолепной долговязой фигуркой и личиком, похожим на райское яблочко, Ирочка сроду не испытывала комплекса толстухи. Ее не волнует, если проклятые фирменные шмотки не подходят по фасону или — для меня это просто мука мученическая — по размеру. Не знаю, что за порочное наслаждение находит Ирка в бессистемном приобретении супермодных тряпок. По мне, они лишь тем и хороши, что продаются на треть или на половину дешевле обычной цены — до 15 июля или до 1 сентября, о чем завлекательно оповещает бирка. Большинство женщин поддерживает мою Артемиду в этом заблуждении. А вот я — унылое исключение из общего правила: не выношу магазинов, терпеть не могу заходить в каждую застекленную от пола до потолка лавку и с упорством маньяка тискать потными руками кофточки-юбочки, если понимаю: денег на их покупку мне не хватит ни сегодня, ни вообще. Но вот что удивительно: Ирка тратит на одежду раза в два меньше, чем я. Все тряпки она покупает заранее, когда в них нет острой нужды, а потому и выбирает их самым придирчивым образом. А я тяну до последнего — и хватаю первую же более ли менее подходящую — где уж тут привередничать! Вот так всегда: интуиция приводит к победе быстрее, чем нудные логические подходы.
И вот Ирка, воплощение женской логики, расцеловала меня и задала привычный вопрос: "Как дела?", а я безрадостно приступила к перечислению своих неурядиц. Тем временем неунывающая моя подруженька присоединилась к распитию алкогольных напитков.
— Слушай, мася, — тараторила Ирка, сооружая коктейль из остатков мартини, — не принимай близко к сердцу! Все образуется! Чтобы что-то получить, надо это оплатить. Ну и пусть итальянцы не согласятся на ваших немытых придурков, зато твой Дармобрудер поймет, что ты его предупредила. Он вернет тебе место зама, а то и вице-президента! Есть вас вице-президент?
— Ага! — мрачно согласилась я, крутя рюмку в пальцах, — Будь он жителем загнивающего Запада! В России любой, по собственной вине обложавшись, не каяться будет, а зло сорвет на подчиненном. Потом он напьется и будет рассказывать, что его подставили. И когда итальянцы повернут нам филейную часть, Дармобрудер падет на грудь Эму. Они хором восплачут и возрыдают, а, отсморкавшись, упрекнут меня в недостатке рвения — тоже хором. После чего с меня снимут премию, а то и кусок зарплаты.
— Ну, перестань! — взмолилась Ирка, тряхнув русой, аккуратно выстриженной стильными клочками, шевелюрой, — Лучше давай развеемся. Поедем…
— По магазинам! — привычно закончила я недоговоренную фразу, — Нет, солнце мое, ехать с тобой по магазинам, да еще в таком податливом состоянии — уголовное преступление. Против моего кошелька. Я вернусь с горой ненужного шмотья, и мой ремонт придется отложить — до всплытия Атлантиды. Лучше будь другом: сходи вниз, в магазин, купи еще винца, а я сварганю ужин. Проведем этот вечер у камина, как две сплетницы-домоседки. Вспомним юность, годы золотые.
— Ну, хорошо, — покладисто согласилась Ирка и метнулась к двери, — Сделаешь пиццу, по рукам?
Пицца — мое коронное и запретное блюдо. Я готовлю его только для гостей и никогда — для себя. Если есть у современной женщины заветная мечта, то это — заболеть дистрофией и булимией одновременно. Не думать ни о калориях, ни о килограммах, ни о размерах, ни о тренажерах. Жрать, жрать, жрать и худеть, худеть, худеть…
Ирка вернулась с новой порцией мартини, пока я энергично месила тесто. Когда я стряпаю, на меня нападает демон откровенности. Услышав от меня богатый подробностями рассказ о вчерашнем таинственном досмотре, в результате которого я повыбрасывала на помойку все накопившееся старье и вдребезги не выспалась, Ириша не на шутку перепугалась. Она получает второе образование в каком-то юридическом экстернате, собирается менять профессию искусствоведа на более выгодную, будет юристом по авторскому праву. Теперь ей, как будущему специалисту, везде мерещатся криминальные деяния. Ирка начала предлагать самые невообразимые версии: а вдруг мне в квартиру подбросили ценную информацию, о которой я понятия не имею, или среди старья, оставшегося после дедушкиной смерти, спрятан клад, а может быть, тот, кто жил в этой квартире до меня, заховал в кладке стены что-то этакое… Здесь я ее остановила и предложила вскрыть обивку на всех стульях в доме. Чем черт не шутит, пока Бог спит? Но Ирка не обиделась. Она человек легкий: легконогий, легкомысленный и легковерный. Мне иногда хочется быть такой же. Наверное, ей весь мир кажется розово-золотым, будто облако на закате, а неисправные трубы поют, как соловьи в любовном угаре. Хорошо быть оптимистом! В тот вечер, под влиянием выпитого, я тоже твердо решила стать оптимисткой.
Пробуждение изничтожило благие намерения и радужные надежды на корню. Нет, похмелья со мной не случилось, и кошмары меня не мучили — само будничное утро не радовало. Зудение будильника, сквозняк из распахнутого окна, холодный пол ванной, мелкий подхалимаж моего кота Прудона, требующего кормежки до того, как я окончательно проснусь и почищу зубы. До чего же утомительно быть женщиной эмансипированной, деловой и независимой! Чует мое сердце: однажды я откажусь от карьеры и стану аленьким цветочком на клумбе какого-нибудь заботливого садовника. Надеюсь, она не окажется клумбой перед домом престарелых.
Я ехала на работу, размышляя: может, удастся усмирить Эму, набрать среди проклятых опусов десяток — ну хоть пяток! — приемлемых вещиц? Ведь и мой профит на итальянском контакте составил бы оплаченную поездку в Италию — на весь срок выставки. Ну чем не "сон в летнюю ночь"! Там уж я не буду сидеть бабой на чайнике между кассой и смотрителем зала. Объездить теплую, благословенную страну, этот огромный музей под открытым небом, поговорить на певучем итальянском языке, который я почти забыла, посидеть в настоящей итальянской траттории — давняя и, похоже, неисполнимая мечта. Интересно, из какого города к нам приедут? Кажется, из Флоренции?
