Ли Голдберг - Мистер Монк идет в пожарную часть
— Я лишь сказал, что уверен в том, что у тебя идеально. Большинство людей приняло бы мои слова за искренний комплимент.
— Но большинство людей не подразумевают «идеально», когда говорят «идеально».
— Конечно, именно это они и подразумевают, — сказал Монк.
— Нет, они имеют в виду славно, мило или комфортно. Они не ждут идеала, в том смысле, что все будет, ну, идеальным. А Вы ждете.
— Ты должна доверять мне, — покачал головой Монк.
Я уставилась на него с недоумением.
— Вы не захотели остановиться в гостиничном номере только из-за того, что под раковиной не совпал обойный узор?
— А как иначе? — воскликнул он. — Это вопрос безопасности.
— Как это может влиять на безопасность? — спросила я.
— Это показывает их дрянное мастерство. Если они допустили такой промах с обоями, только представь, что они могли наворотить по остальной части строительства! Держу пари, что маленького землетрясения будет достаточно для того, чтобы здание рухнуло.
— Здание рухнет из-за того, что не сошелся узор на обоях?
— Оно должно быть забраковано.
Мы вошли в вестибюль, и Монк остановился как вкопанный.
— Что? — спросила я.
— Мы должны предупредить остальных! — ответил Монк.
— Каких остальных? — не поняла я.
— Постояльцев отеля, — сказал Монк. — Они должны быть проинформированы об этом.
— О том, что узор обоев не сходится?
— Это вопрос безопасности, — повторил Монк. — Я сообщу это им позже.
Я не стала спорить с ним. Откровенно говоря, я была счастлива, что наш визит в отель завершился без спотыкания о мертвое тело. Понимаю, это звучит нелепо, но если ты с Эдрианом Монком, трупы могут появиться в любое время в любом месте. И, как выяснилось позже, это была лишь временная отсрочка.
Монк жил в доме в стиле арт-деко на Пайн, в сумеречной зоне доступности, что покрывала северный край Западного Района с его семьями высшего и среднего класса, и юго-восточный угол Пасифик Хайтс с искусно украшенными старыми викторианскими домами и пышными городскими садами.
Солнечным субботним утром Монк ждал меня на блестящем от недавнего дождя тротуаре, наблюдая, как одетые в униформу няни из Пасифик Хайтс и домохозяйки в костюмах от Джуси Кутюр из Западного Района катают детей в колясках от Пег Перего вверх и вниз по холму Парка Альта Плаза с его уменьшенными копиями гавани, залива и моста Золотые Ворота.
Монк стоял с несчастным выражением лица с двумя большими одинаковыми чемоданами, по одному с каждой стороны от него. На нем было коричневое пальто с четырьмя пуговицами, руки глубоко засунуты в карманы, из-за чего он казался каким-то маленьким.
Было нечто трогательное в его виде, он был похож на грустного, одинокого ребенка, впервые уезжающего в летний лагерь. Мне захотелось обнять его, но, к счастью для нас обоих, это желание быстро прошло.
В выходные припарковаться в этом районе абсолютно невозможно, поэтому я встала вторым рядом перед его домом, который был такой обтекаемой формы, что казался аэродинамичнее, чем моя машина.
Выйдя из машины, я махнула рукой в сторону его чемоданов:
— Вы уезжаете лишь на пару дней, мистер Монк.
— Я знаю, — ответил он. — Поэтому и взял с собой так мало вещей.
Я открыла багажник моего Чероки и попыталась поднять один из чемоданов. И чуть не вывихнула себе плечо.
— Что там у Вас? Золотые слитки?
— Восемь пар ботинок.
— Да Вам этого хватит больше, чем на неделю, если носить по паре в день.
— И то я терплю лишения.
— Там еще что-то есть, — я с трудом запихала чемодан в багажник. — Он слишком тяжелый.
— Там еще четырнадцать пар носков, четырнадцать рубашек, четырнадцать пар брюк, четырнадцать…
— Четырнадцать? — воскликнула я. — Почему четырнадцать?
— Знаю, что играю на грани, но я такой, какой есть. Человек, живущий на краю. Это волнительно, — сказал Монк. — Думаешь, я взял достаточно вещей?
— Более чем, — ответила я.
— Может, стоило взять больше?
— С Вами все будет в порядке.
— А может просто взять две пары…
— Чего?
— Всего, — ответил он.
— А я думала, что Вы человек, живущий на краю, — сказала я.
— А что, если край приблизится?
— Это вряд ли.
— Это ты так думаешь, — сказал Монк. — Если такой день настанет, мы об этом пожалеем.
Я уже жалела. Хоть и не до конца понимала, что значит «пожалеем».
Я жестом показала на второй чемодан.
— Вы собираетесь засунуть его в багажник, мистер Монк, или планируете оставить здесь?
— Ты хочешь, чтобы я положил чемодан в твою машину?
— А Вы хотите, чтобы я сделала это за Вас?
Он сказал:
— Так это твоя машина.
— И что?
Он пожал плечами.
— Я думал, что у тебя система…
— И она заключается в том, что я должна грузить Ваши вещи в мою машину?
— Но ты же положила первый чемодан в багажник.
— Просто из вежливости, — сказала я. — Я не горю желанием заниматься погрузкой.
— Хорошо, что мы все выяснили, — Монк взял чемодан и втиснул его рядом с первым. — Я лишь не хотел вторгаться в твое пространство.
Думаю, ему было просто лень, но с Монком ни в чем нельзя быть абсолютно уверенным. Даже если он и поленился, я не могу винить его за это, потому что он мой начальник, и я дорожу своей работой. Кроме того, это дало мне возможность начать разговор на волнующую меня тему.
— Конечно же Вы не хотели, мистер Монк, и это очень здорово! Я ценю это, потому что мы с Джули многие вещи делаем не так, как Вы.
— Например?
О Господи, — подумала я. — С чего бы начать?
— Ну, например, мы не кипятим зубную щетку после каждой чистки зубов.
Его глаза широко распахнулись.
— Но это очень неправильно!
— После мытья рук мы не всегда вытираем их новым стерильным полотенцем.
— Ваши родители не всему научили вас в вопросах личной гигиены?
— Мистер Монк, я надеюсь, что, пока Вы живете у нас, будете уважать наш образ жизни и принимать нас такими, какие мы есть.
— Хиппи, — сказал он.
Это было слово, которое я не слышала десятилетия, и которое никак ко мне не относилось. Я пропустила его мимо ушей.
— Все, что я хочу, это чтобы мы втроем жили дружно, — сказала я.
— Ты же не куришь марихуану?
— Конечно же, нет! За кого Вы меня принимаете? Стойте — не надо отвечать! Я лишь пытаюсь сказать, мистер Монк, что в моем доме я — начальник!
— До тех пор, пока не закончится «травка».
— Не закончится, — сказала я.
— Клево!
Довольно улыбнувшись, он сел в машину и пристегнулся ремнем безопасности.
2. Мистер Монк заселяется
Я живу в Ной Вэлли, на пересечении знаменитого района Кастро с энергичным гей-сообществом и многоязычного района Мишен, уверенно идущего к тому, чтобы быть завоеванным несокрушимыми силами гентрификации с зажатыми в кулаках каталогами гипермаркета Вильямс-Сонома.
Ной Вэлли похож на небольшой городок, далекий от шума и хаоса Сан-Франциско, хотя шумный Сивик-центр, кишащий политиканами и бродягами, находился лишь в двадцати кварталах, за северной стороной очень крутого холма.
Когда мы с Митчем покупали наш дом, Ной Вэлли был районом, где проживал рабочий класс. Казалось, что абсолютно все соседи ездили на Фольксвагенах-кроликах, дома выглядели слегка запущенными, нуждающимися в свежем слое краски и чуточке любящего внимания.
Теперь все ездят на минивэнах и внедорожниках, перед каждым домом насажены деревья, и Двадцать четвертая улица — торговый район, где когда-то были пекарни, столовые и парикмахерские — теперь наводнена кондитерскими, кафе и салонами красоты.
Правда, не весь район увеличил свое благосостояние. Осталось немало домов, нуждающихся в заботе (таких, как мой), маленьких сувенирных магазинчиков, букинистических магазинов, домашних пиццерий, которые Ной Вэлли ловко удержал богемным образом жизни (теперь в равной степени подлинным и искусственно создаваемым). Наш спальный район удобен как для молодых семей, так и для пенсионеров, сюда не забредает ни один турист.
Когда я ехала по Дивисадеро к дому, Монк попросил меня отрегулировать мое сиденье таким образом, чтобы оно было на одном уровне с его сиденьем. Я объяснила, что если сделаю это, то не смогу дотянуться до таких важных вещей, как педаль газа, тормоз и рулевое колесо. Когда я предложила его сиденье выровнять с моим, он проигнорировал меня и начал возиться с пассажирским зеркалом, стараясь повернуть его так же, как зеркало на стороне водителя, пытаясь, я уверена, компенсировать дисбаланс, вызванный неправильным расположением сидений.
Не вижу в этом никакой логики. Вот почему я постоянно держу в бардачке пузырек успокоительного. Не для Монка, конечно. Для себя.
