Павел Ганжа - Холодное блюдо
Артем растерялся. С одной стороны, удар в бок требовал адекватной ответной реакции, а с другой – рассудочность взывала к осмотрительности. Осмотрительность одолевала. Возможность приобрести пару синяков не вдохновляла. И трусость здесь не при чем. Шрамы украшают мужчину и укрепляют его репутацию до определенного момента. Когда мужчина достигает положения в обществе, приобретает авторитет, уважение и…скажем… достопочтенность, а иногда и просто с возрастом, синяки и шишки перестают являться признаками доблести, а становятся метками глупости. В глазах точно такого же достопочтенного большинства.
Влез в драку, заработал пару фонарей – значит, недостаточно умен и дипломатичен, чтобы избежать конфликта, урегулировать его мирными средствами, без мордобоя. И опозорился. Детский сад, честное слово. А если в процессе возни он еще и перепачкается? Вообще, конфуз! И с милицией разборки не очень хочется затевать: объяснения, протоколы, очевидцы, понятые…бр-р. Он ведь не просто гражданин Стрельцов: имярек, паспортные данные, он еще и коммерческий директор фирмы "Мебель-плюс", муж и будущий отец. И о собственной репутации необходимо заботиться. А тут еще невольные зрители начали появляться – в сторонке стояла и наблюдала за развивающимся конфликтом троица прихлебывающих пиво из банок молодых бездельников. Да и любопытная киоскерша из своей будки с надписью "Розпечать" выглянула.
Очевидно, уровень "достопочтенности" Артема за последние годы вырос очень сильно, поскольку запятнать репутацию солидного бизнесмена и добропорядочного гражданина, потеряв долго зарабатываемое реноме, показалось ему более позорным, чем прилюдно получить тычок кулаком под ребра от незнакомого субъекта. Поэтому физиономия бритоголового молодчика осталась нетронутой, из-под губы не брызнули багряно-красные капли, металл железных коронок не вспыхнул алыми сполохами, и сам недоделанный скинхэд по-прежнему стоял на ногах (надо заметить, премерзко ухмыляясь), а не повалился подрубленной осиной наземь. Стрельцов его даже по матушке не приласкал на великом и могучем, а попытался урегулировать ситуацию через переговоры с агрессором.
Учитывая обстоятельства "встречи на Эльбе", вопрос прозвучал гипертрофированно вежливо и размыто:
– Извините?…
Бритоголовый не извинил. Он вообще не соизволил произнести ни слова, лишь, слегка прищурившись, разглядывал Артема.
Хотелось просто повернуться и гордо удалиться, уклонившись от какого-либо общения с тревожным товарищем, но сдерживало опасение, что неприятные ощущения в поясничной области могут повториться. Или в другой области. Не дождавшись реакции, Стрельцов повторил сакраментальный вопрос. На тот случай, если скинхэд является окончательным и бесповоротным "тормозом".
– Извините?…
– Не узнал…- удивительно выскоим голосом констатировал бритоголовый. – Ладно, живи пока. Но не сильно радуйся!… Как-нибудь еще пересечемся. И, падла, теперь почаще оглядывайся, понял?…
Не попрощавшись и не дождавшись аплодисментов, незнакомец круто развернулся и быстрой походкой направился в сторону автобусной остановки. В воздухе таял слабый аромат перегара.
Пивные мальчики пребывали в трауре. Наклевывавшееся развлечение сорвалось. Любопытная продавщица газет и журналов с печальным вздохом скрылась за рядами печатной продукции. Рыбкой в прорубь. Даже хвостиком не махнула. Артем же остался стоять возле киоска в полном смятении, непроизвольно сжимая кулаки до костяного хруста и появления белых пятен на ладонях.
Проводив взглядом хамоватого упыря, Стрельцов выразил всю подноту чувств парой емких заковыристых выражений. Волшебная сила слова! Артем сразу же вспомнил обладателя странного голоса. Это был рядовой роты, в которой сержант Стрельцов лет десять назад проходил срочную военную службу. И фамилия хама всплыла из глубин памяти – Чхеидзе, а имя – то ли Михаил, то ли Николай. Вместе они служили недолго – на момент призыва рядового Чхеидзе Стрельцов уже числился в старослужащих, и вполне заурядный "дух" ничем особенным ему не запомнился. Разве что необычным голосом и прозвищем – Нина. И вот теперь такое, мягко говоря, странное рандеву.
Идиотская ситуация. В душе мерзким паучком копошилась неуловимая недосказанность, неудовлетворенность. Впрочем, досказывать что-то было уже некому, а удовлетворять амбиции и срывать злость – не на ком. Не догонять же бывшего бывшего сослуживца, требуя объяснений. Тем более что он уже скрылся из виду. Поэтому Артем гордо ретировался с поля несостоявшегося боя.
Солнышко по-прежнему расплескивалось золотистыми брызгами по озеркам подсыхающих луж, воздух не стал менее свежим и вкусным, однако наслаждения от прогулки Стрельцов уже не испытывал. Настроение, взлетевшее до поднебесья после рандеву со школьным приятелем, после второй встречи рухнуло куда-то на уровень городской канализации. А то и пониже.
Будто в душу нагадили.
Что за ирония судьбы: за полчаса столкнулся с двумя старыми знакомыми, с которыми много лет не виделись(одного даже не сразу вспомнил), а какие разные эмоции испытал. Поневоле уверуешь в то, что есть такой закон жизни: за приятными событиями всегда следует неприятное, а за белой полосой – черная. То ты кого-то, то тебя кто-то…Утешаясь подобными размышлениями, Артем понемногу успокоился, и когда подходил к офису, злость и раздражение испарились. Исчезли. Вместе с мокрыми пятнами на серо-черном панцире асфальта.
* * *
Кожаные лапы кресла ласково обнимали талию…и то, что пониже, массировали бока и, казалось, засасывали в уютное мягкое чрево. С эффективностью трясины. Ни вырваться, ни встать. С той лишь разницей, что трясина, как правило, не отпускает своих жертв, а кресло, нехотя, но все же освобождало людей из ласкового плена. Резко вскочить из такого кресла – нечего и пытаться. Не получится. Извлечение тела из "мебельных" объятий возможно лишь с предварительным перемещением центра тяжести ближе к краю или при помощи упора рук в подлокотники.
У человека бывалого и наблюдательного наверняка возникло бы ощущение, что гостевое кресло так специально устроено. Чтобы у гостей Туманова не возникало необдуманных намерений. Подскочить, например, и замахнуться на хозяина кабинета. И тем более, не дай бог, попытаться заняться рукоприкладством. Намерения-то, естественно, не возбраняются. Запретить думать о разных гадостях, к сожалению, невозможно. А вот воплощение мерзких намерений должно пресекаться даже на стадии пробных прикидок. Где-то на этапе: "А вот ща-а, как поднимусь и по харе…".
Выскажи бывалый человек подобные мысли вслух, господин Туманов непременно подтвердил бы эти предположения. И оставалось бы только подивиться его дьявольской предусмотрительности.
Впрочем, посетители кабинета едва ли даже в мечтах и грезах позволяли себе съездить по морде хозяину кресла. Разве лишь самые отмороженные и в глубине души, куда ни один психиатр не заглядывал.
Серега Величев по кличке "Велик" о подобном героическом поступке иногда грезил, пусть, будучи человеком здравомыслящим, отдавал отчет в их неисполнимости. В фантазиях Велика количество мысленных апперкотов и хуков, разминающих лоснящуюся физиономию шефа, всегда было прямо пропорционально количеству и качеству "пилюль", полученных в служебном кабинете Туманова. Да, того самого Алексея Михайловича Туманова, председателя совета директоров банка "Монолит", в узких кругах известного под "погремухой" Леха-Туман, а широкой общественности знакомого по репутации криминального авторитета и должности депутата Законодательного Собрания Белореченска.
Сегодня Алексей Михайлович вставлял пистоны Сереге за вчерашнюю драку в ресторане, где Велик со товарищи славно повеселились. Не одно мурло славно начистили, и за дело – нечего нормальным пацанам хамить. Ну, ущипнул один из них официантку за ягодицу, с кем не бывает, а челядь шум подняла, давай их выставлять из кабака. Ясен пень, не утерпели. И погромили кабак маленько. А шеф теперь гневается, кричит, что имидж ему портят. Туманов собирался выдвигать свою кандидатуру на выборах главы городской администрации и на имидже просто помешался. Уже почти час нотации читал.Хотя Туман чихвостил Серегу вяло, без энтузиазма, поэтому в величевских грезах шеф тоже получал меньше обычного. Но получал, поскольку нотации Величев вообще с трудом переносил, а на похмельную голову – просто не переваривал. На двадцать втором апперкоте Туманов упал на спину и взмолился о пощаде. Велик попинал его для порядка и отпустил.
– Ты не уснул случайно? – приторно ласковый голос шефа бесцеремонно вырвал Сергея из страны фантазий.- А то, может, подушку выдать?
В устах Тумана вопрос прозвучал угрожающе. Понятно, какую подушку он выдаст – каменную плиту на могилу!
– Нет, шеф! Я слушаю! – дабы не искушать начальство бодро прохрипел Велик и пошевелился в кресле. В голове неприятно зазвенело, незримые кузнецы пару раз врезали тяжеленным молотом по черепной коробке, желудок совершил кульбит. Очень захотелось опохмелиться, но сегодня вряд ли получится. Пока, по крайней мере.
