Анна Ольховская - Дрессировщик русалок
– И еще какой! – тяжело вздохнул Михаил. – Как тебя только Алексей столько лет выносит?
– Никуда он меня не выносит, я сама пока передвигаюсь.
– Искренне ему сочувствую. Ты лучше делом займись, за которым сюда приехала, госпожа журналистка!
– Я могла бы, конечно, совершенно плебейски пнуть вас, Мишель, в копчик, – проворчала я, вытаскивая из висящей на плече сумки фотоаппарат, – но это было бы слишком просто. Возмездие за оскорбуху будет изысканно жестоким и неожиданным.
– Это каким же?
– Если я тебе скажу, эффект неожиданности обидится и не сработает. И вообще, не мешай, отойди от плаката. А то попадешь в кадр в своей корпоративной униформе, и твои работодатели мигом заменят отельного гида.
– Я незаменим, – гордо напыжился Мишаня, но от плаката, установленного при выходе с пляжа, все-таки отошел.
А я запечатлела для потомков вялую попытку турков призвать моих соотечественников к порядку.
Материала для статьи «Наши в Турции» накопилось уже предостаточно, хотя мы с Никуськой пробыли на Анталийском побережье всего три дня. Но – «как много нам открытий чудных» подбрасывает курортная жизнь! Статья получится прелюбопытнейшая, мое возвращение в журналистику незамеченным не останется.
И если уходила я из провинциальной прессы, то возвращаюсь уже в центральную. Хотя десять лет – перерыв весьма ощутимый, как похмелье после «Северного сияния». Штормит не по-детски. Поскольку я не хотела, чтобы мои материалы привлекали внимание исключительно именем жены самого Алексея Майорова, то свои статьи подписывала псевдонимом – Марина Луговская.
А десять лет назад жила-была в одном из областных центров России скромная провинциальная журналистка Анна Лощинина. Неплохо в принципе жила, сотрудничала с многими местными изданиями, имела однокомнатную квартиру и не имела семьи, наслаждаясь спокойной жизнью после развода. Но вот была… Скучным казалось мое бытие, серым и унылым. Слишком спокойным, слишком размеренным и предсказуемым, криминальными расследованиями я не занималась, кропая себе потихоньку статейки «за жизнь».
И сидели мы иногда с моей лучшей подругой Татьяной – для друзей Таньский – по вечерам за бутылочкой мартини и ныли. Ску-у-учно!
Наверное, очень уж искренне ныли, с полной самоотдачей, и там, наверху, нас услышали.
И начали с меня.
Однажды я, поспорив с приятелем, светским обозревателем Илюхой Рискиным, решила доказать, что любой может писать тексты песен, было бы желание. Уж очень бредовые завывания с дурным энтузиазмом носились (да и сейчас носятся) по подневольным волнам радиоэфира. Они, волны, с удовольствием притопили бы этот мусор в глубине, но сие добро, как вы знаете, не тонет.
И вот Илюха в ответ на мою очередную обличительную речь в адрес некоторых авторов, у которых за плечами два класса церковно-приходской школы, ехидно предложил попробовать самой срифмовать хотя бы пару строк. Что, слабо?
Не то чтобы меня просто развести на слабо, но Илюха был мастером международного класса по ехидству и зубоскальству.
Я завелась, как механическая курочка, закококала и накококала неожиданно много, парой строк там не ограничилось.
Илюха прочитал, обозвал меня талантливой дурищей и занялся продвижением моего творчества в шоубиз.
Поначалу это нельзя было назвать продвижением, скорее – втискиванием. Но надо было знать Илюху!
Почему я говорю о Рискине в прошедшем времени? Потому что торнадо событий, зародившийся от нашего спора, разметал мою прежнюю жизнь в щепки. И кое-кто из друзей и знакомых этого бедствия не пережил. В том числе и Илья…
Но тогда – тогда все начиналось просто замечательно. Мои тексты становились все более и более востребованны, и вскоре ими заинтересовался один из небожителей отечественного шоу-бизнеса Алексей Майоров (см. роман Анны Ольховской «Право бурной ночи»).
Мой Лешка. Мой муж. Отец моей дочери Ники.
В общем, с момента появления в моей жизни Лешки скучная жизнь закончилась. Вам надоели покой и рутина, девушки? Вам хочется приключений? Их есть у меня. Получите по полной!
И мы получили. Вернее, большую часть приключений там, наверху, решено было вывалить на меня, но и Таньскому досталось. Мы с ней вместе бежали из лагеря бедуинов в египетской пустыне, потом снова едва не погибли (см. роман Анны Ольховской «Бог с синими глазами»). Но в результате все закончилось для Таньского хорошо, она вышла замуж за красавчика Хали Салима, наследника многомиллионного состояния, родила ему троих детей и благополучно обитает сейчас в Швейцарии.
А нас с Лешкой штормило и швыряло о камни еще долго. Мы не раз теряли друг друга, причем, казалось, навсегда – я тонула в цунами, Лешка погибал в прямом эфире на глазах миллионов телезрителей, – но мы остались живы. Моя встреча с маньяком-людоедом, Лешкина кома и полуовощное существование, экспериментаторы из ЦРУ – казалось бы, ну что еще?!
Сколько можно?!
«Нетушки, – хихикали наверху, – мы еще только начали! У нас для вас еще масса сюрпризов приготовлена, за счастье надо платить!»
И мы платили по полной, потому что были безумно, бесконечно счастливы. И любили друг друга все сильнее. Не знаю, может, именно испытания и не давали нашим чувствам угаснуть.
А потом у нас родилась Ника, наш ребенок-индиго. Девочка, наделенная столь необычными способностями, что ею заинтересовались те, кто должен существовать только в голливудских блокбастерах и никоим образом – в реальной жизни.
Черная магия вуду. Неслабо?
И это было, пожалуй, самое страшное. Потому что разум цивилизованного человека отказывался верить в происходящее. Ведь если кого-то убили на ваших глазах, то он мертв, правильно? Не считайте мой вопрос дурацким, потому что мне пришлось противостоять никак не желавшему умирать колдуну черного вуду – бокору.
Которому нужна была моя дочь, вернее – ее сила (см. романы Анны Ольховской «Фея белой магии» и «Царство черной обезьяны»).
Но мы выстояли, хотя без помощи белой магии, магии волхвов, не обошлось.
Правда, Ника после всех этих событий потеряла, кажется, всю свою силу, словно черный бокор высосал способности девочки. Она больше не чувствует меня и отца на расстоянии, не может общаться мысленно, не может лечить, не может управлять потоками энергии, не может разговаривать с животными. Теперь Никуська – обычная, правда, очень развитая для своих семи с половиной лет девчушка. В три года она сама научилась читать и писать, прекрасно рисует и учит иностранные языки. Пока английский и французский, преподаватели поражаются ее успехам.
Мы с Лешкой, если честно, рады, что дочь потеряла способности ребенка-индиго. Ничего, кроме боли и ужаса, они ей не принесли. Первые полгода после освобождения от власти черного бокора Никуська болела. Душевно, не физически. Она не играла, не рисовала, не носилась веселым мячиком по дому, не резвилась с нашим ирландским волкодавом Маем, любимым коняшкой девочки.
Малышка старалась все время проводить со мной, не отпуская от себя ни на шаг. А еще лучше – забраться маме на руки и прижаться щекой к плечу, тихо посапывая на ухо. Так мы с ней и ходили, словно обезьянка-мама с детенышем.
Летом мы решили съездить в гости к Салимам, Таньский весной родила третьего сынишку, Кемаля.
И там Ника начала возвращаться. Старшие дети Салимов, двойняшки Денис и Лейла, всегда были лучшими друзьями нашей дочери, разница в два года большого значения не имела, наоборот, наша Никуська обычно верховодила в их банде. И поэтому Денька с Лелькой совершенно не заморачивались душевными переживаниями подружки, они теребили и тормошили девочку, тащили ее играть, хвастались хорошеньким, как рекламный пупс, братишкой. А Кемаль радостно пускал пузыри при виде Ники и тянул к ней ручки.
И именно он, Кемаль, заставил нашу дочку сначала улыбнуться, потом рассмеяться, а потом потребовать у нас с Лешкой такого же братика.
В общем, сейчас у нас все хорошо.
ГЛАВА 2
Спокойно, во всяком случае. Может, потому, что фантазия у вершителей судеб иссякла? Не знаю, да, впрочем, это и неважно. Главное – наша семья зажила наконец нормальной жизнью, не собирая вокруг себя бокоров, маньяков, психов из ЦРУ и просто человеческую гниль.
Да и пресса постепенно угомонилась и перестала следить за каждым нашим шагом. Наверное, потому, что шаги эти с точки зрения бананово-лимонных изданий были скучными и неинтересными. Ни одного, пусть даже самого дряхленького, повода для скандала! Алексей Майоров, как бы дико это не звучало для суперзвезды шоу-бизнеса, оказался верным мужем и любящим отцом, его супруга, пока муж мотался по гастролям, по светским тусовкам не шлялась, а занималась исключительно дочерью. Ника Майорова? Красивая девчушка, удивительно похожая на отца, ну и что? Все любопытствующие уже вдоволь насмотрелись на ее необычные двухцветные глаза со звездочками вокруг зрачка.
