Анна Ольховская - Прекрасная дикарка
Его жена и его дочь.
Оставшиеся теперь только на фотографиях и в памяти.
Алексей протянул руку и нежно прикоснулся кончиками пальцев к смеющимся лицам на стоявшем в рамочке на столе снимке:
– Родные мои девчонки, что же вы наделали? Зачем? Неужели вы не понимали, что я не смогу без вас жить?
«Смог же, – усмехнулась жена. – И очень даже неплохо».
– Это не жизнь, а существование. Я теперь – словно биоробот, я разучился смеяться, плакать, сопереживать. У меня больше нет эмоций, нет куража, я выгорел. Я устал!!! Три года без вас, целых три года! Зайцерыб, где вы? Ну хоть намек, что вы живы, хоть какой-то след!
«Зачем? У тебя и так все хорошо, новая карьера складывается ничуть не хуже старой, а новая жена – гораздо лучше старой. Во всяком случае, моложе и красивее».
– Изабелла мне не жена, – тихо проговорил Алексей. – Это другое. Пойми, хомка, я сам не знаю, что это! Здесь, сейчас, в эту минуту, я трезво оцениваю происходящее, вижу, что собой представляет эта женщина, и готов расстаться с ней, и делал это уже не раз, но стоит Изабелле появиться рядом, прикоснуться ко мне – и я… Словно не я, понимаешь?
«Нет».
В дверь негромко постучали.
– Да, войдите.
– Я вам кофе сварила, – секретарша вкатила в кабинет сервировочную тележку, на которой жеманился изящный фарфоровый сервиз. – Алексей терпеть не мог современных кружек. – Тут еще теплые булочки с марципаном, бутерброды, сыр – вы ведь небось опять без завтрака из дома ушли?
– Что бы я без вас делал, Марь Пална! – грустно улыбнулся Алексей. – Все-то вы видите, все понимаете. Поэтому мы вас в школе и любили больше остальных учителей.
– Ну уж и любили! – махнула рукой ухоженная, подтянутая дама неопределенного возраста – от сорока до шестидесяти. – А кто классный журнал воровал? Кто в нем оценки подставлял? Кто с урока сбегал? Кто мне пытался доказать, что Базаров – конченый псих, а Наташа Ростова – обычная курица?
– Во-первых, я до сих пор так считаю, – Алексей с удовольствием следил за руками когда-то учительницы русского языка и литературы, а ныне – его секретаря-референта и верной помощницы Марии Павловны Кадочниковой, – а во-вторых, наше поведение не имело никакого отношения к нашей любви к вам. Вы ведь всегда нас выгораживали перед директором школы, защищали, поддерживали. И теперь делаете то же самое для меня. За что вам огромное спасибо.
– Ну что вы, Лешенька, – смутилась женщина. – Это вам спасибо! Если бы вы не оплатили моей внучке операцию в Израиле, моей Риточки уже не было бы в живых. А так – в школу пошла, в первый класс, все у нас хорошо. Да и мне работу предложили, не побоялись взять к себе старуху-пенсионерку! Разве можно сравнить мою учительскую пенсию с нынешним заработком!
– Да ладно вам, Марь Пална! – отмахнулся Алексей. – Давайте не будем уподобляться героям старой басни о петухе и кукушке и нахваливать друг друга, ладно? У нас с вами все идет замечательно, и пусть так будет дальше. Присоединяйтесь ко мне, давайте позавтракаем вместе.
– Спасибо, Лешенька, но я дома все успела. Мне пора возвращаться на мой пост, а вы кушайте спокойно, я ни с кем вас соединять не буду.
– И в первую очередь – с Изабеллой!
– Я помню, – Мария Павловна тяжело вздохнула, сочувственно посмотрела на своего бывшего ученика и вышла из кабинета.
Она не могла понять, что за отношения у Алексея с этой наглой, хитрой, очень умной и очень подлой девицей. Подумаешь, звезда экрана Изабелла Флоренская! А кто ее сделал такой, превратив из подающей надежды старлетки в звезду первого эшелона? Правильно, Алексей Майоров, вернее, фильм, в котором они сыграли вместе. А еще вернее – скандал, разгоревшийся во время съемок фильма.
Мария Павловна Кадочникова всегда гордилась своим учеником Лешей Майоровым. Она не навязывалась, не пыталась встретиться, не кричала на каждом углу, что она была когда-то классным руководителем будущей мегазвезды шоу-бизнеса. Мария Павловна жила своей жизнью, учила детей, вырастила сына, радовалась появлению на свет внучки Риточки, а заодно – за своего ученика. Умница, хороший парень, порядочный человек, прекрасный семьянин, как бы это ни звучало дико для представителя шоу-тусовки.
Алексей Майоров с самого начала своей карьеры был одним из самых закрытых персонажей шоу-бизнеса, сведений о его личной жизни ушлым папарацци добыть не удавалось. Во всяком случае, скандальных, грязных сведений. И поклонники сами придумывали романы Алексея с различными гламурными светскими львицами. А кто еще мог привлечь внимание САМОГО Майорова!
И когда в жизни Алексея появилась скромная провинциальная журналистка Анна Лощинина, никто не поверил в прочность этой связи. Да она всего лишь автор текстов для его песен, вот и все, что может быть общего у этой простушки со звездным небожителем!
А Мария Павловна сразу поняла, что Алексей и эта так называемая простушка любят друг друга по-настоящему, достаточно было посмотреть на их лица. Она всем сердцем желала своему ученику счастья, искренне переживала за него, когда с Алексеем случилось несчастье, плакала, когда Майоров «погиб» в прямом эфире. А потом оказалось, что он выжил, его нашла Анна[2].
И к этому времени все поклонники Алексея Майорова уже приняли и полюбили его жену, Анну Лощинину. А еще больше – их дочь, очаровательную малышку Нику, так похожую на папу.
Душа радовалась, глядя на них!
А потом появилась эта подлая Изабелла…
Подробностей Мария Павловна не знала, информацию о происшедшем она получала из газет и теленовостей, а с самим Алексеем, уже работая на него, она об этом не заговаривала. Потому что видела, как мучается ее ученик. Видела и не понимала – как? Почему Алексей все еще живет с женщиной, ставшей причиной всех его несчастий, и не просто живет, а активно продюсирует Изабеллу Флоренскую!
И ладно бы он любил эту девицу, так ведь нет! Мария Павловна видела, как перекашивает Майорова, стоит ему услышать голос Изабеллы по телефону. И что он сбегает из дома, не позавтракав, лишь бы не встречаться с утра пораньше с сожительницей. И просит не соединять с ней в течение дня.
И снова возвращается к ней вечером!
После того как целый день разговаривал с фотографиями жены и дочери.
Ерунда какая-то.
Ведь именно после бесследного исчезновения Анны и Ники и закончилась карьера Майорова-певца. Слишком много непонятного было в той истории. Сначала какой-то ушлый папарацци сфотографировал уединившихся в джипе Майорова и Флоренскую в самый пикантный момент. В прессе поднялась грязная волна, все бросились искать Анну, желая выведать, что она чувствует и что собирается делать.
Но оказалось, что жена и дочь Алексея исчезли. Вот так – раз, и нет их. Причем все их документы, включая паспорта, как удалось вынюхать папарацци, остались дома. Было даже возбуждено уголовное дело о пропаже жены и дочери Алексея Майорова, но, увы, безрезультатно.
А Алексей продолжал встречаться с Изабеллой…
И поклонники отвернулись от своего кумира. Разочаровались в нем.
Да и сам Алексей перестал записывать новые песни, он словно угас. И в кино не стал продолжать сниматься, хотя его первый фильм, тот самый, в котором он снялся с Изабеллой, был очень успешным.
Но Майорова, похоже, кинокарьера тоже не волновала. Он исчез почти на год, ходили слухи, что этот год он провел в отчаянных поисках пропавшей семьи.
А через год появился продюсер Алексей Майоров. Требовательный, порой жесткий, безупречно-щепетильный в финансовых вопросах, обладающий невероятным чутьем на изменения во вкусах публики, никогда не бравшийся раскручивать за бабки бездарей обоих полов.
И дело неожиданно пошло, все проекты Алексея оказывались успешными.
Казалось бы, живи да радуйся.
Но на рабочем столе Майорова лежит зачитанный до ветхости сборник стихов Анны Лощининой. Строчки из которого так точно отражают нынешнее состояние Алексея:
Стонет маета в твоих глазах,
Наполняя болью мою жизнь…
ГЛАВА 2
– Все, спасибо, достаточно! – Алексей хлопнул в ладоши, останавливая кошачий концерт, который очередная претендентка на звание певицы искренне считала пением.
Но с таким же успехом он мог бить в барабан, звонить в колокол и стрелять из пушки – силиконовая блондинка его не услышала бы. Потому что не хотела слышать – она ведь только начала петь, продюсер должен увидеть весь номер до конца, зря, что ли, она репетировала перед зеркалом, выбирая наиболее сексуальные (по мнению блонда) позы.
Которые в другой день могли бы даже рассмешить Алексея, но сегодня лишь раздражали до нервной почесухи. Как, в общем-то, и весь вид девицы – эдакая мечта стареющего папика, безмозглая и самоуверенная чика с перекачанными силиконом сисюндрами, очень напоминавшими Алексею дыни сорта «Колхозница».
Она продолжала водить пенопластом по стеклу – петь в ее представлении, не забывая призывно колыхать дынями. А чего им не колыхаться, если девушка, доведя размер груди до пятого, бюстгальтеры явно презирала, выпустив богатство на волю. Закрыто оно, богатство, было всего лишь невразумительной тряпочкой, которая задумывалась как топик, но размера на два меньше, чем надо. Нижняя часть блондинки была упакована в кожаные трусы (шорты, господа, имеют совсем другой крой) и чулки в сеточку. Между трусами и чулками белела стратегически оставленная полоска тела, которой вменялость в обязанность вызывать обильное слюноотделение у всех без исключения самцов. Но рыхлая белесая квашня, сотрясавшаяся при каждом «сексуальном» прыжке девицы вызывала у Алексея лишь приступ тошноты.
