Пьер Сувестр - Трагический исход
Но, повернув голову, удивился:
– Гаду?
Перед ним стояла старая женщина, сгорбленная, опирающаяся на палку. Она была закутана в шаль, когда-то многоцветную, но под воздействием дождя и солнца давно уже выцветшую и получившую теперь зеленовато-коричневый оттенок.
Женщина была безобразной, какой-то неопрятной. Она надела на свои волосы грязно-серую шляпу с пером, лишенным свежести, причем, шляпа сидела косо на ее голове. Из-под кружевной изношенной юбки виднелись ее большие ноги, обутые в стоптанные башмаки.
Вид у нее был суровый, нелюдимый.
– Да, это я, Гаду, – ответила она. – Вот уже более получаса я жду тебя, бездельник!
Зизи извинился, подчиняясь превосходству, благодаря которому эта зловещая женщина, казалось, влияет на него.
Он принял, однако, непринужденный вид и сказал:
– Вот уже более двух часов, как я понапрасну вас дожидаюсь.
Старуха сухо прервала его:
– Ты пришел едва ли десять минут назад и остался глазеть на представление вместо того, чтобы найти меня… Да, я видела… Тебе хорошо известно, что я знаю все!
– Разве? – спросил загадочно Зизи, подумав о том, как она удивится, когда узнает о его новой работе.
Но, к его большому удивлению, подлая старуха отвела Зизи в сторону и сказала ему:
– У тебя новые хозяева… Вспомни-ка, что я тебе предсказала восемь дней тому назад.
– Черт возьми! – удивился Зизи. – Это действительно так. И как ты могла все отгадать, матушка Гаду?..
Но вдруг он разразился хохотом.
– Бог мой, – продолжал он, – не надо быть особенно мудрым, чтобы догадаться об этом. Ведь я не ношу более ливреи посыльного из ресторана, и на моей фуражке написано, что я работаю у аристократов.
– Разве на ней написано, что ты работаешь у барона де Леско на улице Спонтини? Ну? Кто же прав, бездельник?..
Зизи опустил голову.
Гаду, раздвинув толпу, отошла в сторону и тихим голосом сказала Зизи:
– Ты должен выбалтывать мне все, что узнаешь о своих новых хозяевах.
– Черт возьми, хватит делать из меня доносчика! У тебя на уме какие-то особые делишки, если ты устраиваешь мне допросы…
– Что?.. Что ты сказал? – угрожающе спросила старуха. – Берегись, мой мальчик! Не устраивай скандалов! Иначе это тебе дорого обойдется!
Стараясь миролюбиво прийти к соглашению, Гаду опустила в руку Зизи монету в двадцать су, что должно было смягчить сомнения грума, затем мегера повела наставительную беседу самым нежным голосом:
– Поговаривают, что у этой душеньки баронессы, у которой ты служишь теперь, кроме законного мужа есть еще один тип… Ты должен следить за ней и сообщать все мне.
Зизи собирался спросить у старухи, что же ему придется делать, но ее взгляд предупредил его.
«А вообще-то, чем я рискую?» – подумал он.
И Зизи рассказал:
– Уверен, что у нее должен быть кто-то, а, в общем, они не мешают друг другу… Так, в первый вечер моей службы какой-то тип прибежал неожиданно и влез в окно, чтобы сразу попасть в курятник. Его зовут…
Старуха Гаду прервала его:
– Плевать я хотела на его имя… Я знаю, это был доктор… Итак, что же произошло?
– Я слышал, как они ругались… хотя, казалось, они были увлечены друг другом… Потом этот тип смотался также через окно. Он драпал по саду…
– Хорошо, – сказала она. – Что же ты заметил на другой день?
– На другой день, – продолжал колеблясь Зизи, – ну, конечно же, хозяин вышел рано утром до второго завтрака и вернулся только поздно ночью.
– А хозяйка?
– Хозяйка вышла в два часа как раз, когда я смог освободиться, я шел за ней… Мне не терпелось узнать, где же свил гнездышко ее любовник…
– И ты узнал? – прервала старуха Гаду.
– Да, на улице Жирардон на Монмартре. Я волновался, что влип, слишком досаждая ей… Она была очень раздосадована, как будто у нее какие-то неприятности… В таком же состоянии она покидала улицу Жирардон. Потом она наняла такси и вскоре вернулась на улицу Спонтини.
– Улица Жирардон? – переспросила удивленно старуха, как бы захваченная врасплох. – Что заставило тебя подумать, что именно там живет ее любовник?
– Просто так предположил.
– Хорошо… И это все, что ты знаешь?
– Да, все.
Старуха снова спросила:
– Что сегодня поделывает баронесса?
– Я не знаю, матушка Гаду, так как сегодня, воспользовавшись тем, что дворецкий Дезире навострил лыжи, я сразу же прошмыгнул через дверь, чтобы прийти к тебе на свидание.
Старуха вынула из-за корсажа серебряные часики.
– Без четверти шесть, – сказала она. – Убирайся и живо! Мне нужно, чтобы ты еще остался на этом месте, постарайся там продержаться как можно дольше и извинись за свои шалости. Сматывайся быстро!
Однако Зизи не двигался. Его взгляд вновь остановился на элегантном мужчине, уже привлекшем его внимание несколько минут назад.
– Кто этот человек? – спросил он у Гаду, убежденный, что старуха должна все знать.
Она действительно все знала и ответила:
– Это бразилец Альфонсо. Самый красивый и дорогостоящий мужчина… Чтоб мне провалиться на этом месте!
– Чем он занимается и что продает? – спросил Зизи.
Старуха, как бы сомневаясь, посмотрела на грума, затем, немного поколебавшись и пожав плечами, ответила:
– Ничего особенного… путешествует, занимается торговлей… продает то, что запрещено полицией. Например, опиум… Все это приносит доход, так как запрещено… Кроме того, он занимается еще и другими делами.
Зизи улыбнулся, это означало, что он понял последний намек старухи.
В этот момент Альфонсо поддерживал степенный разговор с маленькой рыжеволосой женщиной, дочкой хозяина ратодрома. И Зизи, убегая, крикнул на ходу матушке Гаду:
– Я понял, что это значит – заниматься другими делами… И блондинками тоже.
Час спустя ратодром опустел. Клиенты мало-помалу уходили, растекаясь по соседним маленьким кафе, низкоразрядным кабакам, расположенным вдоль проспекта Сен-Уэн.
Горелка, оставшийся в здании после ухода публики, составлял один за другим ящички с крысами в помещение типа ангара, который он запер на ключ. Затем он пошел побеседовать с хозяином, человеком огромного роста, стоявшим у входа в загон и взимавшим плату с посетителей. В течение десяти минут они упорно обсуждали вопрос о зарплате Горелки и пришли наконец к обоюдному согласию.
Волоча ноги, переваливаясь с боку на бок, Горелка шел по проспекту Сен-Уэн в направлении к Парижу. Он брел в вечерних сумерках с опущенной головой, поглощенной своими мыслями. Ну, прямо задумчивый мечтатель!
И вдруг внезапно вздрогнул: кто-то дотронулся до его руки. Горелка, совесть которого не была особенно спокойной, не любил сюрпризы подобного рода.
Он сразу остановился, затем обрадованно вздохнул. К нему подходила старуха Гаду.
– Я хотела бы тебе составить компанию. Я также возвращаюсь в Пантрюш.
Они шагали молча, на некотором расстоянии друг от друга, затем старуха Гаду осторожно спросила его:
– Нельзя сказать, что у тебя довольный вид, Горелка. Ну, как идут дела?
Он гордо выпрямился:
– Дела идут… но, между прочим, могли бы идти лучше.
– Сколько ты получаешь на ратодроме?
– Примерно пятьдесят су.
– Нежирно, – заметила старуха. – А слесарное ремесло ты забросил?
– Вот те на! – произнес Горелка. – Это ремесло для виду, все равно как вывеска на лавке, а лавка-то пустая, товара в ней нет. Знаешь ли, я корплю на этой работе с утра до вечера! Вот в чем беда…
– Понятно, – поддакнула Гаду. – А тебе не подошло бы хорошенькое дельце? Чтобы ты смог заработать…
– Чтобы я смог заработать? – переспросил машинально Горелка, который, опасаясь себя скомпрометировать, посмотрел на старуху украдкой, делая вид, что не понимает.
Она же семенила рядом с ним, опустив голову, устремив свой взгляд на дорогу, продолжая говорить и, казалось, не замечая, как он внимательно за ней наблюдает.
– Добиться удачи можно только одним ударом, одним, но мощным. И если бы я была уверена, что ты не струсишь, то можно было бы состряпать дельце сообща.
– Что бы я, да струсил? Этого со мной не бывало, – сказал ворчливо Горелка.
Гаду стояла перед ним неподвижно.
– Послушай! – Она устремила на него свой взгляд. – У меня есть одно дело, и мне не хватает такого молодца-силача, как ты, но который не стал бы доверять скандальным людям.
Горелка слегка побледнел и сказал, запинаясь:
– Все эти штуки, когда можно влипнуть, доставляют одни лишь неприятности. Все это вздор. Я не привык решать дела с ходу.
– Ну и шутник же ты! – засмеялась Гаду. – С тобой не соскучишься! Даже если вдруг влипнем, если будет все плохо, здесь риска не больше, чем при путешествии в новые земли, откуда возвращаются при деньгах. Президент всегда помилует…
– Почем знать? – усомнился Горелка.
Но подлая старуха говорила наставительно:
