Наталья Саморукова - Сезон охоты на падчериц
Прошлой осенью, когда мы с Лешкой наконец завершили ремонт в его квартире и переехали сюда, казалось, что в жизни наступила долгая безмятежная полоса. В гостиной поселился самый шикарный диван из всех, что только удалось найти в Москве. На нем можно было жить, не вставая сутками и только иногда делая пробежки на кухню и обратно за новой порцией бутербродов. Мы так и делали, пересмотрев все старые и новые фильмы, выспавшись на два года вперед и перечитав прорву книг, Лешка по специальности, я — всякий дамский мусор. Может быть, чересчур безмятежное существование противопоказано людям? Когда каждый вечер хочется со всех ног бежать домой, теряешь чувство опасности, расслабляешься. Забываешь вовремя навещать стилиста, до ночи не вылезаешь из мягкого халата… Да и не только в этом, наверное, дело.
Человек — существо дикое. Веками и тысячелетиями он вел непростую борьбу за жизнь, закалялся в сражениях и схватках то с врагом, то с природой, голодал, бежал от чумы и холеры, спал в пещерах и на соломенных матрасах. Его тело привыкло к лишениям, а душа к страху за собственную шкуру. Это уже в крови. И когда все слишком уж хорошо и спокойно, наступает разлад в организме. Слишком благополучные люди вымирают как класс. Еще древние римляне прочувствовали на себе всю губительную силу процветания. Конечно, бытует мнение, что выродиться им помог свинцовый водопровод, но мне кажется, не стоит сбрасывать со счетов благостную сытость, в которой они погрязли и в итоге утонули.
Я всю жизнь придерживалась мнения, что сдаться никогда не поздно. Как бы фигово ни сложилась ситуация, стоит попытаться сбить масло из сметаны, в которой тонешь. Но за последние несколько месяцев окончательно уверилась в том, что все будет хорошо. Отныне и присно. И теперь мне в десять раз обиднее было осознавать, что мое любовно налаженное бытие вкупе с бытом летит псу под хвост.
Лешка, повозившись, уснул. А я, нашарив тапочки, тихо пошлепала на кухню. Ее дизайн был подарком одного из благодарных клиентов. И хоть со временем я немного попривыкла к ярким, точно в райском саду, диковинным цветам на стенах и стрекозам на шторах, в минуты слабости мне непременно хотелось выкрасить здесь все в монотонный бежевый цвет. И шторы в мелкий горох повесить.
Сделав большой бутерброд с сыром, ветчиной и колбасой, усадив на колени кота Вениамина, который в итоге этот бутерброд и сожрал, я в очередной раз вспомнила Венецию и те часы, когда последний раз общалась с близняшками.
Коротко переговорив с портье, мы поднялись на второй этаж, где практически рядом располагались все три наших номера. Фимин в центре коридора, через номер от него девочки и рядом я. Что-то мне тогда показалось странным. Я сосредоточилась, пытаясь до мельчайших деталей выстроить в памяти поминутную хронику событий. Вот мы подходим к лифту, мальчик в ливрее суетится рядом, уверяя, что сейчас отвезет наш багаж и тут же спустится следом. Анна и Мария смеются и шутят, что еще не настолько стары, чтобы не подняться на два пролета вверх на собственных ногах. Они одеты в одинаковые хорошенькие курточки из какого-то стриженого меха. Именно в них они летели из Москвы, вызывая зависть у всех находящихся рядом женщин. Еще я точно знала, у них были при себе стильные узкие красные курточки. А вообще одежды они взяли с собой немного. Все уместилось в два небольших кожаных чемодана от известного модельера. У Фимы была при себе большая спортивная сумка, у меня пластиковое корытце на колесиках. Вот! Конечно. В лифт услужливый итальянец втащил не четыре чемодана, а пять. Пятый, довольно объемный баул, я видела впервые. Ни в Индии, ни в Гонконге, ни в Голландии девочки не совершали никаких крупных покупок. Откуда же взялся чемодан? Я точно помнила, что еще в аэропорту его не было.
И еще кое-что странное. Представители итальянского правосудия попросили меня проверить вещи сестер и Фимы. Гардероб телохранителя я помнила очень плохо, но наряды девочек невольно бросались мне в глаза на протяжении всего путешествия. Все они оказались на месте, включая стильные шубки и яркие пуховики.
Едва я успела устроиться в номере, в дверь постучали. Сестры зашли какие-то очень тихие. Тогда я не придала этому никакого значения. Они зачем-то еще раз переписали все мои координаты и сказали, что хотят сфотографироваться со мной. Я удивилась, но согласилась. Девочек ежеминутно обуревали разнообразные желания. Им хотелось то соленых огурцов с кока-колой, то гулять ночью, то приставать к кому-то из прохожих, а то и вовсе чего-нибудь из рук вон выходящего, например, секса с Фимой. Мы сделали несколько фотографий — я с Анной, я — с Марией, что само по себе уже было довольно смешно. Потом они пригласили меня пообедать, но я, сославшись на усталость, отказалась.
Все, больше я их не видела. Когда утром постучала к ним в дверь, мне никто не ответил. Молчали и телефоны. Решив, что девицы опять отправились в свои опасные походы по городу, я напряглась. Безопаснее было оставаться в гостинице, потому что любое место в городе до той поры, пока его изучали две прелестные российские туристки, было небезопасным. Я слегка перекусила тем, что нашла в баре, потом долго отмокала в горячей ванне. Несмотря на то что в номере неплохо топили, всюду чувствовалась холодная влажность. И только в ванной было тепло. Когда девочки не появились и к вечеру, я переполошилась уже не на шутку. Ну а дальше все и так известно.
Сан-Микеле… Остров-кладбище. Что за странное место они выбрали для прогулки? Нужен был хоть какой-то формальный повод, чтобы туда отправиться. Да еще вечером, да еще оставив в номере всю теплую одежду. У них была там встреча? Глупо, они не могли не знать, что их не пустят в такой час. Хотя…
Я достала путеводитель, нашла карту Венеции. Остров Сан-Микеле неровной кляксой пристроился где-то сбоку, он занимал не такую уж и маленькую территорию. Думаю, на него можно было при желании попасть, минуя пост охраны. Возможно, девочки все-таки встречались с кем-то. Возможно, только потом они устроили представление. Зачем? Вывод был более чем очевиден — привлечь к себе внимание. Сделать так, чтобы их рассмотрели и запомнили.
— Настя, надо расставить все точки над “i”. — Санька смела со стола ворох рабочих бумаг и водрузила в центр большую турку с кофе. Она сегодня была при параде. Черные волосы вились мелким бесом, белоснежный джемпер плотно льнул к телу, очки в тонкой золоченой оправе были как-то особенно изящно сдвинуты на нос. За время романа с Олегом она стремительно похорошела, и я окончательно убедилась, что некоторым женщинам страдания и лишения только на пользу.
— Саня, но ведь это унизительно, как ты не понимаешь?
— А не унизительно чувствовать себя дурой? Уж лучше все увидеть собственными глазами, чем сохнуть над океаном горя.
— Ты сегодня образно излагаешь, — с натугой улыбнулась я.
То, что предлагала Санька, показалось мне заманчивым, но признаваться в этом так вот сразу было стыдно. Предлагала же она проследить за парочкой. Некоторый опыт слежки у нас с ней уже был. Не слишком, правда, удачный.
— Это, мать, совсем не сложно будет. Я тут кое-какой планчик накидала мысленно. Пей кофе, а то остынет.
— Да не пью я горячий, ты же знаешь.
— Прости, забыла. Ну так вот…
Пока мы, споря и перебивая друг друга, строили схему нашего следственного мероприятия, в Санькин крохотный кабинет то и дело пытались прорваться коллеги. Но она лишь раздраженно махала на них рукой. Не так давно из рядового менеджера Саньку повысили до начальника отдела. Она теперь тут была большой шишкой и могла запросто заниматься личными делами в рабочее время. Хотя все равно я не понимала, как она выдерживает в такой структуре. Фирма была склеена по западному образцу. В основе кадровой работы лежала строгая иерархия, сотрудников постоянно гоняли на какие-то развивающие семинары и корпоративные посиделки, на которых даже водки выпить было нельзя. Впрочем, русский человек всегда найдет способ приспособиться. Санька специально распустила слух, что спит с директором, и теперь ее не трогали. Боялись.
Глава 8.
Когда к нашему столику подошел Анвар, мы с Гришкой растерянно замерли.
Он был совершенно, бесповоротно лыс.
Слежка за любимым мужчиной — занятие преотвратительное. Но я сказала себе, что только удостоверюсь. Мне надо знать, действительно ли все так страшно, как я себе вообразила. А может, еще страшнее, чем видится? Что же ты будешь делать в этом случае, Настенька? Там видно будет, — решила я.
Сейчас передо мной стояла еще одна непростая задачка. Предстояло познакомиться с неким Анваром Поповым, сыном Фредди от первого брака. Кстати, почему он Анвар? Что за странная фантазия посетила его русопятого отца, когда он давал потомку имя? От Анвара, если судить по фотографии, в отпрыске Федора ничего не было. Классическое славянское лицо, мягкое и немного мятое. В том, что он сын своего отца, сомневаться не приходилось. Лет через десять его брюшко достигнет эталонного размера, и он станет полной копией папаши. Пока на брюшко, как и на второй подбородок, был только намек.
