Инесса Ципоркина - Ужасно роковое проклятье
— В общем, — продолжила рассказ Соня, — Меня ощутимо приложили чем-то тяжелым по голове. Скорее всего, тем же Буддой. После чего болванчика поставили на столик. Подобные действия не имели бы никакого смысла, если только инфаркт у Дармобрудера не был вызван искусственно, с помощью лекарства, а убийца не торчал бы рядом с трупом, специально дожидаясь, чтобы попортить мне прическу. И вот зачем: потом, когда я валялась бревно-бревном, тот, кто наградил меня шишкой на затылке, он же меня и… обыскал.
— То есть… всю? — недоуменно поднял бровь я.
— М-да, — сказала Соня, неловко пожав плечами, — всю. Я сразу и не поняла, но, обнаружив на полу застежку своего лифчика, заподозрила неладное. Ну, действительно, она могла отлететь при падении, но тогда застряла бы под джемпером. И юбка была перекручена, как будто ее задирали, или снимали, а потом в спешке натягивали на мою беспомощную тушку. А пакет, который лежит на столе, тоже просмотрели. Так что это был не сексуальный извращенец, а человек сознательный.
— А почему ты решила, что он и пакет обыскал? — поинтересовался Ося, — Конверт был заклеен, и его вскрыли?
— Да нет! — отмахнулась от его вопроса Софья, торопясь продолжить рассказ, — Я положила бумаги перед Дармобрудером адресом вниз, а когда поднялась на ноги, увидела конверт лежащим посередине стола адресом вверх.
— А его не мог стронуть с места кто-нибудь из нас, или из милиции? — заметил я — и по-моему, вполне резонно.
— Во-первых, я встала с пола еще до приезда милиции, а во-вторых, кому из вас приспичило сунуть нос в рекламку, признавайтесь?
— Да, Соня права, — сделал неутешительный вывод Иосиф, — Это был все тот же неутомимый тип. Он знал, что ты приедешь и направишься прямиком в офис шефа. Ждал, наверное, за дверью кабинета, пошел за тобой, стукнул по голове, обыскал и ушел.
— А как? Как он ушел? — развел руками я, едва не спровоцировав аварию, — Мы же с тобой следили за входом, глаз не отрывали. И ни-ко-го! — я патетически прищелкнул пальцами.
— Ну, это несложная задачка, — снова махнула рукой Софья, — У галереи есть запасной выход. Ключи есть и у меня, и у Дармобрудера, и у охранника. Ночью все на сигнализации, но днем второй выход либо заперт, либо через него таскают всякие не угодившие дирекции экспонаты в фонды. Не переть же тюки и ящики через всю экспозицию на глазах у изумленной публики! Преступник ключи от запасного входа получил еще тогда, когда украл мою связку, два месяца назад. От своего сообщника, который работает у нас в галерее, он мог узнать, когда я приеду, подготовить незаметное отступление… — она осеклась.
— Ну, что? Что? — стал торопить Оська, понимая, что его приятельница учуяла след, — Не молчи, поговори с нами! Скажи что-нибудь! Ответь мне! Боюсь, мы ее теряем! — с чувством обратился он ко мне, приняв вид человеколюбивого хирурга из американского сериала.
Соня рассмеялась:
— Не надейся! Просто я подумала: ну, как он вышел, это понятно. А как он вошел?
— Да тем же путем, наверное, — пожал плечами Иосиф, видимо, удивляясь, что такое простое объяснение не пришло в голову самой Соне.
— Э-э-э, нет! — возразила Софья, погрозив пальцем, — Тогда бы он прошел из залов в кабинет перед пропускным пунктом, через холл. У нас в холле две боковых двери: направо — в администрацию, налево — в экспозицию и фонды. Никаких возможностей миновать охранника у него не было. Только почему охранника на месте не было?
— А его могли отпустить? Мол, рабочий день окончен, отдыхай, парниша? — поинтересовался я.
— Ну, такое мог сделать только шеф. Пообещать, что сам все запрет и поставит на сигнализацию. Это не разрешено, но ведь мы и потрясающих ценностей не храним, и крупных сумм наличными в большом металлическом сейфе не имеем. Отсюда и некоторая безалаберность администрации и секьюрити. Охранника, конечно, допросят: надо же милиции выяснить, навещал кто-нибудь Дармобрудера в конце дня, и где был сам охранник в момент смерти директора, — согласилась Соня.
— Странно. А почему твой шеф не боялся, что галерею ограбят, вынесут компьютеры, мебель, понравившиеся безделушки? — удивился Иосиф, — Он что, дурной?
— Был, — лаконично ответила Софья, покрутив пальцем у виска, и печально вздохнула.
* * *Конечно, галерея не исчезнет. Пока владельцы поставят и.о. директора кого-нибудь вроде Жрушко, а потом подберут постоянного управляющего… Мысли о перспективах злосчастной "комы-АРТ" появились у меня уже дома, перед сном. Расчесывая волосы, я рассеянно смотрела на Прудона, привыкшего к еженощным исчезновениям хозяйки настолько, что теперь котище беззастенчиво укладывался спать посреди кровати, не дожидаясь Сониного возвращения. Сейчас он тоже демонстративно дрых, но в кресле, свернувшись клубком и закрыв нос лапой. Должно быть, скоро похолодает, придет осень, настоящая, с холодными туманами, промозглым ветром и утренним нежеланием вылезать из-под теплого одеяла. Новый директор меня, может, и взял бы в Италию… Вот только если Эму поставят всем распоряжаться, она мне ни за что не даст прокатиться во Флоренцию. И поместье под Гроссето я никогда не увижу… Ох, как не вовремя помер Дармобрудер! Надо все-таки позвонить к нему домой, скажем, завтра вечером, сказать несколько сочувственных слов семье покойного от имени всей "Комы". Представителем на похоронах тоже, наверное, будет Жрушко. А может, кто из владельцев галереи сам приедет? Мысли тянулись неспешно, будто разматывался большой серый клубок.
Я старательно прогнала тяжкие думы о своем шатком положении: жизнь в опасности, на работе неприятности, Франческо — не самый подходящий кандидат на роль верного поклонника. "У него визы не хватит, чтобы любить меня вечно", — усмехнулась я, когда вновь вернулось грустное воспоминание, что быстротечна страсть наша с каштановым красавцем из Италии. Отложив щетку, я зевнула и блаженно вытянулась на кровати. "Первый раз за эти дни хоть высплюсь!" — мелькнуло в голове. И тут взвизгнул дверной звонок.
Когда я услышала истерическое дребезжание, первой моей мыслью было: "Убью мерзавца!" Разумеется, я грешила на Оську. Ну, кто еще мог ворваться в мою квартиру без предупреждения, в два часа ночи, да еще так трезвонить. Опять, решила я, другу моему верному втемяшилась в голову идея, что неведомому киллеру понравилось меня обыскивать, и в данный момент он лупит меня по балде очередным персонажем из индийской мифологии, например, богиней разрушения Кали. Все это взорвалось у меня в мозгу, словно динамитная шашка, а взрывной волной меня бросило к самой двери. Не считая нужным даже замаскировать пижаму халатом, я распахнула дверь и рявкнула:
— Я жива!! Киллер заходил и просил передать тебе привет! — и обомлела, не закончив выкрика — на пороге стоял Микеле Чингьяле.
Вот этого совсем не ожидала.
Если бы за дверью оказался Франческо Кавальери — еще понятно, но Чингьяле? К тому же какой-то он был странный и выглядел так, точно целый день бегал по ипподрому с седлом и всадником на спине: еле-еле переводит дух, холеная бородка растрепана, волосы вокруг лысины стоят дыбом, глаза красные и безумные. Без извинений и без приглашения он вбежал в комнату и обернулся ко мне:
— Где Элеонора? — выкрикнул он.
— Что? — обалдело спросила я, чувствуя себя не то санитаркой, не то пациенткой сумасшедшего дома, в присутствии которой главврач с аппетитом ест живую лягушку.
— Где Элеонора? — нетерпеливо повторил Чингьяле и принялся мерить шагами мое жилье, — Она ушла днем, и до сих пор не вернулась! До сих пор! Лео практически не говорит по-русски, хотя считает, что знает язык. И она беспомощна, и если что-нибудь случится… — он остановился и посмотрел на меня, словно бык на тореадора, пригнув голову и раздув ноздри.
Так, похоже, что и этой ночью мне не удастся поспать.
Я протянула руку к разъяренному итальянцу, останавливая готовящееся словоизвержение. Чингьяле, судя по всему, в обычном душевном состоянии — человек спокойный, насколько вообще может быть спокойным итальянец, и профессионально ироничный как адвокат. Но сейчас он был готов разорвать того, кто стал причиной исчезновения милашки Элеоноры, пусть даже косвенной причиной. Необходимо хотя бы разобраться, за что я гибну неповинной.
— Стоп, синьор Микеле, вы обращались в милицию?
— Какая милиция? — взвыл Чингьяле, потрясая над головой сжатыми кулаками, — Ее же не похитили! И на каком языке я им объясню, что она ушла с этим, похожим на бородатого карликового верблюда! И я во всем виноват!
— В чем именно? — гнула я свою исследовательскую линию, стараясь восстановить картину событий.
— Мы поссорились! Я был раздражен тем, что он ходил и ходил за нею все время, а когда во второй день переговоров рухнуло это железное чудище, пытался отвести ее в паб, чтобы встряхнуться! Клянусь, — Чингьяле остановился и поднял руку, словно выступал перед судом присяжных, — я хотел лишь подшутить над ней. Вначале я просто посмеивался над жуткой внешностью и именем этого русского, над его манерами и сомнительным наличием у него даже капли таланта, говорил, что ее бы засмеяли, появись она с ним на улице — хоть в России, хоть в Италии. Даже спросил, не перепутает ли публика ее нового кавалера с неизвестным представителем сибирской фауны. Тогда успех, сказал я Лео, тебе обеспечен — как защитнице исчезающих видов. Она молчала и занималась своими делами, словно не слышала. Я еще поднажал. Вдруг она разозлилась и стала кричать, возмущаться моей ксенофобией, а под конец позвонила этому Тьябреткено и назначила ему встречу на три часа дня. Я не хотел пускать Лео, но был страшно зол, а потому обвинил ее в глупости и легкомыслии! Сказал, что все женщины произошли от куриц!
