Наталья Александрова - Рассмешить Бога
Он протянул руку, чувствуя, что ничего хорошего звонок не предвещает.
– Игорь Михайлович, – проговорил в трубке солидный, представительный голос Галины Филаретовны, – соединяю вас с Никулиным…
Оправдались худшие его ожидания: звонок пресс-секретаря Поздняковой мог означать неприятности, причем очень серьезные.
– Игорь, – раздался вальяжный голос поздняковского секретаря, – мы тут подумали и решили, что не будем подавать иск. В сложившейся ситуации это будет как-то… некорректно, невежливо, что ли, по отношению к покойной… человек все-таки умер… трагически погиб, так что ворошить ее прах не стоит… даже если она была не права…
– Ну да… конечно… – вяло согласился Громыко.
Про себя он подумал, что Позднякова распорядилась отозвать иск, чтобы ее имя никак не связали с именем погибшей журналистки. Сейчас этим делом занимается милиция, да и пресса уделяет ему повышенное внимание, так что умная и осторожная Позднякова решила держаться подальше.
– Только вот что, – тянул свое Никулин. – Я слышал, у нее там вроде какие-то отснятые материалы оставались. Так ты, Игорь, будь добр – все эти материалы передай мне. Не сочти за труд. И будем считать вопрос исчерпанным.
– Материалы? – переспросил Михалыч.
Почувствовав в его голосе настороженность, Никулин быстро продолжил:
– Ты меня понимаешь. Передашь мне материалы – и мы тебе поможем… в меру своих возможностей. Поможем все твои неприятности пригасить. С Серебровской, и вообще… ты ведь знаешь, возможности у нас большие.
Он сделал выразительную паузу и добавил:
– Ну а если мы с тобой друг друга не поймем… ну тогда, Игорь, придется тебе только на себя рассчитывать!
Угрожает, понял Громыко.
Возможности у Поздняковой действительно большие, и если с ней не договориться – страшно подумать, что будет! Может и налоговую службу натравить, а то и прокуратуру…
– Я все понял, – ответил он после секундной заминки.
– Так как насчет тех кассет?
– Считай, что они уже у тебя!
– Ну, вот и отлично! Я всегда говорил, что ты – вменяемый человек! Мне Ольга Васильевна сказала, что не уверена, а я ей сразу говорю – можете не сомневаться, Игорь Громыко – вменяемый человек! Он все поймет как надо!
Никулин повесил трубку, а Михалыч все сидел, слушая короткие гудки.
Вменяемый-то он, может, и вменяемый, но кассеты пропали, а без кассет ему с Поздняковой никак не договориться.
Едва покинув кабинет Громовой, Тарханов набрал на мобильном телефон своего секретаря и торопливо проговорил:
– Александра, перенеси встречу с Парамоновым на завтра. Я еще задержусь у следователя…
Сам же он поехал именно в тот район, где его увидел хромой склочник, – на улицу Некрасова.
Подъехав к дому, расположенному в двух кварталах от кукольного театра, он набрал на домофоне номер семнадцать.
Через несколько секунд отозвался мелодичный женский голос:
– Это ты, мой кролик?
– Я, я! – подтвердил Тарханов, перехватив крайне неодобрительный взгляд проходившей мимо старухи.
– Это ты, Борис? – переспросил домофон. – Разве мы с тобой на сегодня договаривались?
– А что – ты ждала какого-то другого кролика? – проговорил он. – Открой, мне очень нужно с тобой поговорить.
– Ладно, поднимайся! – чуть помедлив, ответил голос.
Домофон щелкнул, дверь открылась, и Тарханов взлетел на третий этаж. Можно было бы сказать, что он взлетел на крыльях любви, но на этот раз им владело совершенно другое чувство.
Дверь уже была открыта, и на пороге его поджидала невысокая хрупкая девушка в коротком и очень открытом синем платьице, перехваченном широким поясом. Пышные рыже-каштановые волосы были забраны наверх, открывая розовые маленькие ушки, в которых сверкали крошечные бриллиантики.
Несмотря на ужасный день и на свое состояние после допроса у сурового следователя Громовой, Борис Тарханов невольно девушкой залюбовался. Тонкие черты лица, чуть вздернутый носик, полные розовые губы…
Однако выражение лица этой девушки не предвещало ничего хорошего. Синие глаза потемнели, как море перед бурей.
– Мы, кажется, договорились, что ты будешь предварительно звонить! – проговорила она, оглядывая гостя с ног до головы.
Губы ее некрасиво скривились, глаза сощурились и уже не казались такими большими. Тарханов тряхнул головой, все очарование пропало.
– Борис! – строго сказала она. – Я не потерплю такого обращения…
– Алина! – перебил ее Тарханов. – Ты должна мне помочь!
– С каких это пор слабая девушка должна помогать сильному и самостоятельному мужчине?
Она отступила в прихожую, с неудовольствием покосившись на еще одну дверь на площадке. Тарханов протиснулся следом. Он довольно часто в последнее время бывал в этой квартире и сейчас сообразил, что в прихожей что-то не так. Он оглянулся и повел носом. От Алины пахло незнакомыми пряными духами, и еще в прихожей сегодня было убрано. На столике под зеркалом не валялись, как обычно, щетки, расчески, тюбики использованной губной помады и одна перчатка. Можно было спокойно шагнуть, не опасаясь, что наступишь на туфельку или домашнюю тапочку с помпоном.
Он бросил взгляд на вешалку, которая сегодня была пуста, как будто Алина ожидала, что придет солидный гость, и заранее готовила плечики под дорогое пальто или куртку. Из кухни тянуло запахом свежемолотого кофе, там тоже был полный порядок – стол накрыт, и даже салфетки не забыла положить.
Его она принимала попроще – иной раз прямо в халате и тех самых тапочках с помпонами на босу ногу. И кофе после всего варил он сам, чертыхаясь, разыскивая чистые чашки.
– Может быть, ты соизволишь наконец объяснить, для чего ворвался ко мне без звонка и предварительной договоренности? – Голос у Алины дрогнул, и она скосила глаза на хорошенькие золотые часики, которые он подарил ей на прошлое Рождество.
Она думала, что делает это незаметно, но Борис обострившимся в последнее время чутьем понял, что она нервничает.
– С каких это пор я должен записываться к тебе на прием, как будто ты – большое начальство или стоматолог? – мгновенно разъярился Тарханов. – И вообще, какого это кролика ты тут ждала?
– Я не хочу разговаривать с тобой в таком тоне! – На щеках девушки выступили красные пятна, глаза заблестели. – Ты врываешься ко мне без предупреждения и обвиняешь меня черт знает в чем…
– Я ни в чем тебя не обвиняю! – Тарханов взял себя в руки, скрипнув зубами, потом шагнул назад и захлопнул дверь. – Мне срочно нужно с тобой поговорить. Дело в том, что у меня неприятности…
– Ты называешь неприятностями смерть жены? – холодно спросила Алина. – Но, дорогой, при чем же тут я? Я ее не знала…
– Я был у следователя, – Тарханов вдохнул так глубоко, что едва не закашлялся от резкого запаха ее духов, – это… это ужасная женщина! Настоящий вурдалак!
– Надеюсь, ты ничего не сказал про меня? – забеспокоилась Алина. – Мы же договаривались…
– Я не сказал. Но какой-то ханурик видел мою машину на твоей улице. И записал номер! – зло выкрикнул Тарханов. – И теперь все мое алиби летит к черту!
– Алиби? – насмешливо спросила Алина. – Тебя что – подозревают в убийстве собственной жены? Вот так – надев пакет на голову? Оригинально!
– Не шути так! – вздрогнул Тарханов. – Но следователь проверяла алиби и уличила меня во лжи. И теперь я должен дать точный ответ, для чего я был тем утром, когда убили мою жену, поблизости от телестудии. Следователь, конечно, пока не предъявила обвинения, но твердо убеждена, что теоретически я мог пробраться туда и…
– И что ты намерен делать? – Теперь голос ее был ледяным, как и взгляд темно-синих глаз.
– Я очень прошу тебя подтвердить, что в то утро семнадцатого февраля я был у тебя! – сказал Тарханов упавшим голосом, зная уже, что сейчас последует.
– Та-ак, – протянула она, поискала на телефонном столике сигареты, не нашла и нахмурилась. – Та-ак, – повторила она, раздраженно отмахиваясь от предложенной Тархановым пачки, – позволь тебя спросить, дорогой мой, с каким условием мы с тобой решили встречаться? Ты выставил свои требования: никогда не звонить тебе домой, не встречать тебя у работы, не появляться вместе на людях – жена твоя, дескать, такая известная женщина, что журналисты, узнав, что у ее мужа есть любовница, напишут в желтой прессе невесть что, это ей может сильно повредить. Я согласилась на все условия, разве не так?
– Тебе и самой так было удобно, – не утерпел Тарханов, вспомнив, что ждала она сегодня отнюдь не его. – А сейчас у меня непредвиденные обстоятельства. В конце концов, что тебе стоит пойти к этой Громовой и сказать ей, что в то утро я заезжал к тебе?
– Это невозможно, – вскричала Алина, подбежала к нему, взяла за руку и проговорила умоляющим тоном: – Дорогой, ну придумай что-нибудь, ну пускай твой прораб скажет, что был с тобой, что вы ездили с ним вместе по делам или еще куда…
