Елена Логунова - Брак со стихийным бедствием
– И вешалась на шею Коляну! – с удовольствием поддакнула Ирка.
– Вот именно, вешалась, называя его при этом своим милым. Допускаю, что в прихожей после ярко освещенной улицы было темновато и девица элементарно обозналась. Но! – Я воздела указательный палец, призывая подружку к вниманию. – Колян на голову выше Балды! Таких разных мужчин трудно перепутать!
– Может, эта Лилиана кошмарно близорука, – пожала плечами Ирка. – Кроме того, ты сама говорила, что она очень мелкая, стало быть, ей любой мужчина выше среднего роста должен казаться великаном.
– Сомнительно, но допускаю, – кивнула я. – Однако как ты объяснишь бумажку с адресом Балды? Напоминаю: когда Лилиана поняла, что прыгнула не на того парня…
– Буквально – не на того напала! – поддакнула Ирка.
– Она полезла в карман за шпаргалкой и с листа прочитала адрес Набалдашкина! По-моему, если бы Лилиана была его любовницей, она должна была бы знать, где живет ее милый! – закончив это стройное логическое умозаключение, я отсалютовала подружке чашкой и хлебнула зеленого чаю.
– Ах, как ты старомодна! – посетовала Ирка, вынудив меня поперхнуться. – Любовники вовсе не должны были встречаться именно в квартире Балды, у них могло быть какое-то особое гнездышко. Тем более, что в своей квартире, ты говоришь, Балда принимал воспитательницу Катерину. Очень логично получается! Для каждой подружки у него было свое место встречи, которое изменить нельзя.
– Да, это сойдет за объяснение, – подумав, признала я правоту подруги. – И все же, все же… Что-то не дает мне на этом успокоиться, какая-то мелочь, не могу сообразить, какая именно…
– Слушай, а Лазарчуку ты обо всем этом рассказала? – спросила Ирка.
Ответ читался на моем лице.
– Вижу, что не рассказала, – вздохнула подруга. – Ну, как знаешь, не мне тебя учить.
Словно присоединяясь к сказанному, зазвенел мой мобильник.
– Да? – отозвалась я.
– Где моя половинка? – замурлыкала трубка голосом Вадика. – Мой напарник, мое, так сказать, второе я?
– Твое второе я в суши-кафе на Зеленой. А что у нас с первым я, оно, часом, не пьяно? – насторожилась я.
Если я верну в телекомпанию поддатого оператора, мне трудновато будет убедить начальство, что мы занимались исключительно работой!
– Оно захмелело исключительно от счастья! – заверил меня Вадик. – Съемки, знаешь ли, удались!
– Избавь меня от интимных подробностей, – попросила я. – Лучше заберите меня из этого притона любителей морепродуктов, нам уже пора возвращаться в студию.
– О том и речь! – Вадик вздохнул, посопел немного, отчаянно скорбя, а потом нормальным голосом, без всхлипов и завываний сказал:
– Выходи на перекресток, мы будем там через пять минут.
– Все, дорогая, мне пора бежать, – сказала я Ирке, вставая со стула и поправляя на плече сумку. – Увидимся-услышимся!
– Я позвоню, – подруга величественно кивнула и помахала мне ручкой.
Пробегавшая мимо официантка приняла этот жест на свой счет, притормозила у столика, и Ирка воспользовалась оказией, чтобы заказать себе еще тазик морепродуктов. Когда я выходила из раздвижных дверей заведения, она уже перелопачивала содержимое глубокой емкости большой ложкой. Рахитичные деревянные палочки подружка высокомерно игнорировала.
Мне, однако, заброшенные Иркой кормежные палочки напомнили свежий опыт потрошения почтовых ящиков. Встав на перекрестке, я вытащила из кармана чужое извещение и, дожидаясь появления Вадика и Саши, внимательно изучила его.
Это извещение приятно отличалось от тех неразборчиво заполненных бланков, которые обычно приносят мне и которые я разгадываю, как шпионские шифровки. Дамы, служащие в нашем почтовом отделении, вечно трудятся в неполном составе, и постоянный некомплект рабочих рук сказывается, в частности, в крайне небрежном заполнении извещений. По рунам, начертанным на них скупыми штрихами, практически невозможно понять, кто, что, когда и откуда мне прислал. Причем, что интересно, расчет по порядку номеров почему-то никогда не начинается с единицы, мне всегда приносят извещения с пометкой «вторичное»! Куда деваются первые экземпляры, я не знаю. Колян предполагает, что кто-то на почте их коллекционирует – как марки или фантики.
Адресат Лилиана Михайловна Марусенко пользовалась у почтовых работников гораздо большим уважением. Возможно, это объяснялось тем, что извещение ей принесли не с местного почтового отделения, а с главпочтамта. Чувствовалось, что это более серьезная контора, работники которой сознают важность и ответственность своей миссии. Во-первых, все записи были сделаны аккуратными печатными буквами, в высшей степени удобочитаемыми. Во-вторых, ФИО адресата почтовики написали полностью, без сокращений и ошибок. В-третьих, без труда можно было определить характер почтового отправления – заказная бандероль, весом 1 кг 600 г. И, наконец, в графе «Отправитель» имелся не корявый китайский иероглиф, а полноценная запись, при прочтении которой единственную трудность составляло то обстоятельство, что она была сделана латинскими буквами.
К счастью, годы обучения на филологическом факультете не прошли для меня даром. Не скажу, что я приобрела глубокие знания английского, польского, болгарского и старославянского языков, да и трудные случаи офографии и пунктуации родного по большей части прошли мимо меня, однако и кириллический, и латинский алфавиты я затвердила как «Отче наш». Поэтому мне не составило труда прочитать запись: «Fishhook, Thoronto, Canada». Канада, стало быть, город Торонто. А «Fishhook» – это либо фамилия человека, либо название фирмы. Если мне не изменяет память, хранящая зачаточные знания английского, Fishhooк в переводе означает «рыболовный крючок». Мистер Рыболовнокрючковский, конечно, звучит странновато, хотя каких только фамилий не бывает! Я лично, например, знакома с Катей Крутокобыльской, Викой Белоцерковской и Сашей Древоломовым. Господин Рыболовнокрючковский прекрасно дополнил собой эту компанию!
– Впрочем, надо еще будет посмотреть «Fishhooк» в Интернете, – сказала я.
Продолжить разговор с таким приятным собеседником, как я сама, не удалось, потому что к моим ногам лихо подкатила красная «семерка», из открытого окошка которой несся богатырский посвист. Вадька, надув щеки, свистел в два пальца, чтобы привлечь мое внимание. Водитель Саша неизобретательно нажимал на клаксон. В паре парням удалось привлечь внимание не только мое, но и широкой общественности, так что я усаживалась в машину под взглядами множества прохожих, некоторых водителей, а также одного регулировщика, которого мои веселые товарищи заметили слишком поздно.
– Смываемся побыстрее! – сказал Саша, придавливая педаль газа и испуганно косясь на регулировщика, который хмуро таращился на нашу машину и уже сунул в рот свисток, но пока еще не свистел. Раздумывал, наверное, сможет ли он тягаться с лихим соловьиным свистом, который Вадик исполнил без всякого инструмента, лишь с помощью комбинации двух пальцев!
Через десять минут мы уже входили в нашу телекомпанию, заранее изобразив на лицах выражение усталой удовлетворенности мифическими трудовыми подвигами. Впрочем, Вадька для отвода начальственных глаз на самом деле поснимал немного гуляющий народ в городском парке, однако использовать этот материал при монтаже выступления кандидата Бекумбетова не представлялось возможным.
– Вадюша, солнце мое! Ты, похоже, совсем не слушал нашего утреннего гостя! – ласково пожурила я напарника, бегло просмотрев рабочий материал. – Равиль Иоганнович говорил о проблемах ветеранов труда и военных пенсионеров, а ты снял исключительно юных красоток, которым до пенсии дальше, чем до луны!
– Ты имеешь в виду стриптиз-клуб «Луна»? – оживился непробиваемый Вадик. – Да, там девочки что надо!
– А к Бекбуметову надо бабушек, а не девочек!
– Да ладно тебе, расслабься! – отмахнулся напарник. – Пенсионеров я тебе прямо из окна наснимаю, погода хорошая, во дворе все лавочки забиты, как поезда времен Гражданской войны!
Он взял камеру и отправился на натурные съемки в нашу курилку, из окна которой открывается прекрасный вид на просторный двор в окружении жилых многоэтажек.
– Только не забудь – через час придет на запись следующий кандидат! – крикнула я ему вслед.
– Ах, вот ты где! – услышав мой голос, из коридора в монтажную заглянул Женька, наш второй оператор. – Ленка, у тебя совесть есть? А ну, отдавай мою кружку со спирохетами!
– Не брала я твою кружку, – ответила я, нисколько не удивившись упоминанию в одном контексте с чайным прибором возбудителя заразной венерической болезни.
Чистые чашки в нашей конторе всегда в дефиците. Чай-кофе гонять любят все, а вот посуду за собой мыть никому неохота, да и времени нет. В результате приходящая уборщица, некультурно матерясь, регулярно выбрасывает кружки с намертво засохшими разводами кофе и заварки на помойку, а наше нечуткое телевизионное начальство не желает смириться с круговоротом чашек в природе и отказывается покупать нам новую посуду. Однотипные «фирменные» чайные и кофейные пары, сделанные по бартеру в дружественном агентстве сувенирной продукции, повывелись у нас за пару месяцев, и народ начал таскать посуду из дома. Теперь у каждого есть своя кружка, но это не мешает несознательным гражданам, испачкав собственную посудину, цапать первую попавшуюся чужую.
