Дарья Калинина - Любовь до хрустального гроба
– Есть и такие, – пожала плечами Настя. – Но я бы не стала там ничего покупать из того, что потом будешь принимать внутрь. Мало ли чего они там подсунут!
За разговором время пролетело незаметно. Пора было возвращаться к остальным и готовиться ко второй, заключительной части выступления. Снова на разогреве у русских танцовщиц должны были выступать китаянки и Шивачка, но последняя где-то задерживалась.
– Вот стерва! – злилась на нее Маруся. – Это она мне назло!
– А что случилось?
– Шивачка вообще странная, обижается непонятно на что. Причем не как мы, обидимся, сразу все в лицо обидчику выскажем, подеремся, бывает, но зато в душе ничего не держим. А эта про себя обиду затаит, уйдет, спрячется где-нибудь. Ищем ее потом, ищем. Выступление уже к концу подходит, а она появляется.
– А сегодня она на что надулась?
– Да я что-то насчет ее родителей ляпнула, – призналась Маруся. – Сказала, что, наверное, они рады-радехоньки, что она деньги приличные зарабатывает. Тут вообще с работой туго, а уж для женщин и подавно. А Шивачка неплохо устроилась. Двух месяцев тут не работает, а ей с самого начала за выступление платят больше, чем любой из нас. Даже больше, чем получают обе китаянки.
– Почему так?
– Скунс говорит, что это потому, что Шивачке никто чаевых не дает. Но мне кажется, что Скунсу кто-то велел так сделать, потому что иначе с чего бы ему о Шивачке заботиться? Не в его это духе.
Время шло, а Шивачка не появлялась. Уже выступили китаянки, вышли все русские девушки. Вечер подошел к концу, публика расходилась. В зале оставались всего один-два клиента, да и те в таком состоянии, что просто не могли идти домой. Предполагалось, что охрана спустит их вниз и оставит на плетеных шезлонгах на свежем воздухе в ожидании утра.
Девушки снова собрались в гримерке. Настроение у всех было скверное. Отсутствие Шивачки действовало на нервы им всем.
– Зря ты, Маруська, про ее родителей помянула, – неожиданно сказала Настя. – У Шивачки и отец, и мать оба умерли, когда она была еще совсем маленькая. Вырастили ее бабушка с дедушкой. И сдается мне, что внучку они не баловали. В общем, Шивачке отца с матерью сильно не хватало. И для нее тема родителей – это больное место.
– Но я же не знала, – оправдывалась Маруся. – А что, они и впрямь погибли?
– Убили их.
– А кто?
– Кто-кто… убийцы! Не знаю я подробностей. Наша Шивачка не из болтливых.
– Верно. Иной раз за целый вечер и рта не раскроет.
– Может быть, потому что плохо говорит по-английски? – предположила Анжелика.
Но ее тут же подняли на смех.
– Кто плохо говорит? Да у нее английский получше иных, кто в самой Англии родился и вырос!
– Серьезно?
– Шивачка, она вообще со странностями, – зло хмыкнула Маруся. – Из нас всех она только с Настей иногда и разговаривала. Да и то потому, что Настька ко всем липнет и у Шивачки вроде прислуги была. Шивачке этого тут явно не хватало.
Настя насупилась, сердито взглянув на Марусю:
– И чего ты врешь? Ничего я у нее не в прислугах была!
– Скажешь, что и поручений она тебе никаких не давала?
– Ну, просила иной раз воду принести или в магазине что-нибудь купить. Так ведь это по-дружески. Что мне, трудно ей бутылочку воды передать? Или в магазин заскочить, если все равно по пути?
– Только для тебя она ничего подобного не делала! А когда ты ее о чем-то просила, глухой притворялась! Думаешь, я не видела! Сколько раз я тебе, Настька, говорила, не лезь ты к этой княжне-зазнайке в друзья. Не нужна она тебе, пусть со своими задвигами сама разбирается!
Маруся была очень зла на пропавшую танцовщицу. И не она одна. Остальные тоже были недовольны. Ведь Скунс, узнав об отсутствии девушки, заявил, что никто не получит денег, пока не найдется Шивачка. И теперь все сидели с мрачными лицами.
– Разве это справедливо?
– Нет, конечно, – сказала Анжелика. – Но с начальством не спорят. Предлагаю разделить клуб на части и начать поиски.
Маруся кинула на нее недовольный взгляд. Она была тут главной, а не новенькая. И это Маруся должна была отдать команду начинать поиски. Но Анжелика ответила ей простым и открытым взглядом:
– Ты как считаешь, Маруся? Ведь другого выхода у нас все равно нет?
Маруся смягчилась, кивнула и сказала остальным:
– Давайте, девчонки, раньше найдем эту дрянь, раньше получим свой заработок. Не знаю, как Шивачке, а у меня есть куда эти деньги потратить.
Девчонки разошлись по клубу, бормоча себе под нос, что будет верхом несправедливости, если Скунс заплатит Шивачке полный гонорар, ведь выступила девушка всего один раз, а не два, как все остальные.
Анжелика пошла в паре с Настей. Во-первых, потому что недостаточно хорошо изучила все закутки и окрестности клуба, а во-вторых, потому что просто чувствовала симпатию к Насте.
– Правда, что ты с ней дружишь?
– Ну, дружбой это не назовешь, – охотно откликнулась Настя. – Маруся кое в чем права, Рани бывает чертовски высокомерна.
– Рани?
– Ну да, Шивачка. Рани, так она велела себя называть. На самом деле ее полное имя звучит как-то очень сложно. Как я ни старалась, запомнить полностью не смогла. Рани происходит из какого-то очень древнего и знатного рода, и в ее полном имени указывается не только ее собственное имя, но и имя отца, а также название местности, которой владели ее предки.
И с оттенком гордости Настя закончила:
– Но мне она разрешила называть себя Рани.
Анжелика задумчиво кивнула. Ну и что, скажите пожалуйста, могло заставить наследницу древнего рода танцевать в ночном клубе? Да еще в таком невзрачном сельском, как эти «Пальмы»? Видимо, правда то, что у дедушки с бабушкой Рани жилось невесело. Наверное, они полностью разорились, и чтобы поддержать воспитавших ее стариков, Рани пришлось пойти на такую работу.
Девочки из знатных семей получали хорошее образование. Неудивительно, что танцевальные движения Рани отличали редкая точность и грациозность. Если танцам, как и английскому, музыке и другим наукам, девочка обучалась сызмальства, то это должно было воздвигнуть между ней и остальными обитателями Индии, в большинстве своем малограмотными или неграмотными вовсе, определенный барьер.
Поиски длились уже целых сорок минут, но никто еще не нашел строптивицу. Клуб был обыскан сверху донизу, но Рани так и не появилась. А Скунс, которому доложили об этом, твердо заявил:
– Вы все должны получить деньги сегодня.
Девушки разошлись вновь.
– И какая муха его укусила? – недоумевали они.
Впрочем, Скунс был изрядно пьян, и это могло быть прихотью пьяного человека, нашедшего возможность поиздеваться над теми, кто от него зависел. Хотя Анжелике на мгновение показалось, что Скунс не просто выкаблучивается, ему зачем-то надо увидеть Рани именно сегодня.
– Как думаешь, куда она могла направиться? – спросила Анжелика у Насти.
– Может быть, на пляж?
– На пляж?
– У Рани там есть одно местечко, где она любит сидеть в одиночестве.
– Так пойдем туда!
– Ночью? На пляж? Не знаю, как ты, а я не такая отчаянная!
– Скажи, а Рани бы пошла одна ночью на пляж?
– Да, она бы пошла, – тихо произнесла Настя. – Она могла.
Анжелика пожала плечами. Ей казалось, что ответ тут очевиден. Если Рани нету нигде в клубе, значит, она может быть на пляже. И Настя смирилась. Девушки прихватили с собой охранника из клуба, а заодно и фонарь, чтобы не было страшно, и отправились на поиски. Они шли, увязая в мягком сыпучем песке, так и не остывшем до конца за ночь.
– Вон ее любимое место, – указала Настя на склонившуюся к самой воде пальму. – Там на стволе она обычно и сидит.
Анжелика с охранником сделали несколько шагов. На пальме никого не было. Но зато под пальмой… Под пальмой что-то темнело. Собака? Нет, темная масса была слишком велика для собаки. Очередная священная корова, вздумавшая вздремнуть под шум прибоя? Но какое-то неприятное холодное чувство, поселившееся в груди у Анжелики, подсказывало ей, что под пальмой отнюдь не корова.
Она сделала несколько шагов и услышала, как Настя радостно взвизгнула:
– Рани! А мы тебя обыскались!
Рани лежала на песке в своем сценическом костюме, красиво расшитом золотом сари, с бубенчиками на ногах и звенящими браслетами на руках. Ветер осторожно шевелил их, отчего над побережьем разливался тихий мелодичный звон. Лицо девушки было безмятежно и спокойно. От этой трогательной картины у Анжелики на глаза навернулись слезы.
И тут же она услышала голос Насти.
– Рани, почему ты молчишь? Ты спишь? Хватит, Рани, не шути так!
Настя говорила громко, но Рани не шевелилась. Настя без толку допытывалась у своей подруги ответа. Рани упорно молчала. Ее красивые полные губы были сомкнуты, словно девушка поклялась никогда больше не размыкать их, и слово свое держала. Анжелика насторожилась еще больше, а Настя затормошила Рани еще сильней, но внезапно отпрянула.
