Дарья Донцова - Фиговый листочек от кутюр
Поэтому Асенька ответила классической фразой:
– Сначала деньги, потом стулья.
Ефим кивнул:
– Конечно.
На следующий день он привез красивую бумажку с печатями. Ася, не веря своему счастью, схватила документ и чуть не завизжала от восторга. Квартира в неведомом Фаломееве была ее. Конечно, она сказала следователю все, что велел Ефим.
– Очень глупая выдумка про шкаф, – вздохнула я. – Что делать станешь, если милиционерам придет в голову мысль об обмане? Кстати, знаешь, лжесвидетельство преследуется по закону!
Ася вздрогнула и промолчала. Я похлопала ее по плечу.
– Ладно, авось обойдется. Кстати, куда ты собралась?
– В Фаломеево.
– Так квартира же без отделки!
– Ничего, вода есть, канализация тоже, и электричество подведено, поставлю раскладушку, все лучше, чем здесь.
Я помолчала и сказала:
– Ну хорошо, а адрес какой?
– Улица Ковригина, дом семь, квартира сто. Потом вновь на работу устроюсь, через «Домовой», с проживанием, деньги-то нужны.
Я ничего не сказала, повернулась и, стараясь не дышать, пошла через вонючую прихожую к двери.
Глава 11
Сев в машину, я закурила и медленно повернула ключ зажигания. «Жигуленок» заворчал, пару раз чихнул и поехал. Значит, Ефим. Решил избавиться от дорогой мачехи и состряпал убийственные (простите за идиотский каламбур) показания. Внезапно в голову пришла мысль, от которой я чуть не заорала. Ну и дурака я сваляла! Поболтала с Асей, узнала массу интересного, но… Это же просто разговоры, вот если бы рассказ был произнесен в присутствии адвоката или нотариуса, тогда он превратился бы в показания, которые могут помочь Раде.
Я нажала педаль газа и помчалась в Алябьево. В доме должен быть телефон Олега Павловича.
Не успев войти в дом, я налетела на Макса.
– Послушай, ты знаешь координаты Олега Павловича?
– Вересова?
– Адвоката, который сейчас защищает Раду.
– Это он, Вересов Олег Павлович.
– Подскажи его телефон или адрес.
– Посмотри в книжке, там на столике, а зачем тебе?
– Поговорить с ним хочу.
– Он сейчас в столовой, обедает вместе со всеми.
Последовав примеру Лизы и Кирюшки, я опрокинула напольную вазу и ринулась по коридору вперед.
К сожалению, за большим столом сидело очень много народа. Кара, закутанная с головы до пят в черное, прошелестела:
– Садись, Лампа, поешь спокойно.
Для женщины, которая только что трагически потеряла супруга, она выглядела на удивление хорошо. Но еще больше изумила меня Роза Константиновна. Та сидела во главе стола, весело блестя глазами. Из ее пухлого красногубого ротика потоком лились фразы:
– В тот день погода стояла отвратительная, мы сидели дома. А, Лампудель, здравствуйте, садитесь, угощайтесь! Зина, подай немедленно второе. Вот послушайте, что было дальше.
Я вытаращила глаза. В моем понимании мать, которая лишилась сына, должна впасть в полубезумное состояние, забыв про сон и еду. Но Роза Константиновна с завидным аппетитом уничтожала и впрямь удивительно вкусную мясную солянку. Черпая ложкой гущу, в которой виднелись кусочки языка, сосисок и оливок, она как ни в чем не бывало предавалась воспоминаниям. Голос ее гремел под сводами столовой, и ей было очень комфортно ощущать себя хозяйкой. Рядом с говорливой старушонкой с мрачным лицом жевал Олег Павлович, далее сидели Лиза, Кирюша, Тина и Анжелика. Макс и Настя отсутствовали. Завершала картину хрупкая дама, облаченная в нечто, более всего похожее на мешок для картошки темно-коричневого цвета.
– Знакомься, – бесцветным голосом представила ее Кара, – моя мама, Галина Михайловна.
– Приехала поддержать дочь в трудную минуту, – вздохнула та. – Разве можно бросить человека в такой момент?
– Да, совершенно ужасно, – мигом подхватила Роза Константиновна, – жизнь так печальна. Сегодня ты жив, а завтра нет. Вот, помнится, в 1959 году…
– Молодые не должны уходить раньше стариков, это несправедливо и жестоко, – слащаво протянула Галина Михайловна. – В 1967-м мы с мужем отдыхали в Карловых Варах, забыть не могу…
Роза Константиновна, удивленная сверх меры, что кто-то посмел прервать ее речи, на секунду заткнулась, но потом опомнилась и ринулась в бой:
– В 1959-м мы как раз ездили в Коктебель, в тот год вся интеллигенция была там…
– Удивительные источники Чехословакии, – повысила голос Галина Михайловна. – Просто поставили меня на ноги, там дают…
– Только директора мясных магазинов, естественно, катались в Карловы Вары, – легко перекричала соперницу Роза Константиновна, – воспитанные люди…
– …кружечку с длинным носиком, чтобы удобней пить минеральную воду, а к источнику…
– …ездили только в Коктебель, место, где…
– …принято ходить в белом утром, а вечером…
– …живут музы. Я даже написала там стихи о…
– …все облачались в синее, удивительно красиво…
С каждой фразой старухи, желая перебить друг друга, кричали все громче и громче. Я заметила, что Тина, опустив голову, изо всех сил пытается сдержать рвущийся наружу смех. Впрочем, и Лиза, и Кирюшка тоже старательно корчили серьезные мины, но в их круглых глазах мелькали черти.
Неожиданно Галина Михайловна взвизгнула так, что спокойно дремавшая в кресле Ада сначала с громким лаем подскочила, а потом обвалилась на пол.
– Хрусталь Чехословакии считается лучшим в мире.
Роза Константиновна решила взять реванш и завопила:
– Мы украшали свое жилище книгами и картинами, дурацкие стеклянные рюмки никогда не выставлялись напоказ.
Но Галина Михайловна оказалась стойким, закаленным в битвах бойцом.
– Чтобы хрусталь «пел», в него добавляют серебро.
– А… – хотела было влезть мать Ефима, но мать Кары не дала ей возможности высказаться.
– Чем больше процент серебра…
– Но…
– Тем дороже изделие.
– А…
– У нас с мужем…
– А-а-а-а, – закричала Роза Константиновна. – А-а-а-а, помогите!
Кара устало положила вилку и без всякого интереса спросила:
– Ну что еще?
– Сердце, умираю, инфаркт, а-а-а-а, помогите, врача!
Дети кинулись на помощь. Лиза схватила телефон, Тина и Кирюшка подхватили под мышки кренившуюся на бок Розу Константиновну и поволокли к дивану. Даже Анжелика проявила заботливость и наполнила стакан водой. Олег Павлович обмахивал старуху салфеткой, Кара осторожно закидывала ноги свекрови на софу. Галине Михайловне пришлось замолчать.
Наконец Розу Константиновну, громким, бодрым голосом оповещавшую всех о том, что до ее смерти осталась пара секунд, благополучно уместили на подушках.
– Дорогие мои, – белугой ревела бабушка, полузакрыв веки, – уходя на тот свет, хочу сказать, что всю свою жизнь провела достойно, заботясь о других, радея о благополучии сына. Кара, иди сюда, тебе достанется мой несессер, тот, весь из серебра, который я привезла в 1960-м из Латвии. Вот где делали настоящие вещи, он до сих пор как новый…
На мой взгляд, Роза Константиновна выглядела живее всех живых. Завершив очередную фразу, она бросала торжествующие взгляды на притихшую Галину Михайловну. У матери Кары на лице читалась явная досада: такая замечательная фишка с инфарктом – и не ей первой пришла в голову!
На пороге гостиной замаячили двое в белых халатах.
– Ах, ах, ах! – закудахтала при виде врачей Роза Константиновна. – Ой, умираю!
В следующую секунду она закрыла глаза и крайне фальшиво изобразила обморок.
– Попрошу оставить нас наедине с больной, – вежливо сказал один из врачей.
Все, кроме Кары, переместились в гостиную. Воспользовавшись тем, что дети, Галина Михайловна и Анжелика уставились в телевизор, я подошла к Олегу Павловичу.
– Как дела у Рады?
– Плохо, – нервно бросил тот, – хуже не бывает.
– Что-то еще случилось? – испугалась я.
– Да.
– Господи!
Олег Павлович почиркал зажигалкой.
– Дурацкая ситуация, ну кто же мог подумать, что именно нам попадется честный идиот!
– Вы о чем?
Олег Павлович вышвырнул в сад недокуренную сигарету.
– Естественно, вы слышали о том, что наши доблестные органы, как охраняющие порядок, так и судебно-исполнительные, сплошь состоят из взяточников?
– Наверное, нельзя так огульно говорить обо всех, – осторожно ответила я, вспомнив Володю Костина.
– Дорогая, – снисходительно бросил адвокат, – уж поверьте мне, человеку, который варится в этом котле всю жизнь. Брали, берут и будут брать все поголовно. Следователи, судьи, прокуроры, начальники и воспитатели на зонах.
Я решила не злить Олега Павловича и промолчала, хотя его позиция меня возмутила. Володя, например, ни разу не замарал свои руки, впрочем, его коллеги по отделу тоже. Адвокат гневно продолжал:
– Ну случается же такое жуткое невезение! Мы хотели, чтобы Раде изменили меру пресечения на подписку о невыезде.
Я внимательно слушала.
