Саша Антонова - Не было бы счастья
Парами, как в полонезе, мы выплыли из раздвижных дверей зимнего сада. Бабушка опиралась на руку Федора, а я висела на локте Владимира и млела от счастья. Мы направились в сторону реки.
― А звезды-то, звезды! ― запрокинул он голову. ― Лиза, ты помнишь наши ночи в Бадене? Кафе напротив памятника жертвам чумы, мороженое, которое ты уронила на меня, казино, где ты проиграла все свои наличные деньги, музей игрушек…
Мы остановились, и Владимир повернул меня к себе лицом.
― Лиза, ты очень изменилась.
― Ты тоже, ― провела я пальцем по его подбородку.
― Ты имеешь в виду бороду? Да, я ее сбрил. Но я не об этом… Из восторженной барышни ты превратилась в загадочную женщину. Ах, Лиза, я так скучал без тебя…
Эмма Францевна и Федор ушли далеко вперед. Нас окружали летняя ночь и горячие звезды. Влад наклонился совсем близко и легонько касался губами моего лица. Туман блаженства окутывал меня с ног до головы.
― Милая, мы опять вместе. Как вкусно пахнут твои волосы… Ты узнала пароль?
― Пароль? ― вяло откликнулась я, борясь с желанием замурлыкать.
― Да, я же тебя просил в письме… ― добрался он до моей шеи.
― Что такое письмо? ― удивилась я, теряя остатки разума.
― Лиза, ты получила мое письмо через Галицкого?
― Не помню. В нем было что-то важное?
― А, теперь это не имеет никакого значения… ― расстегнул он пуговицу на блузке. ― Я так соскучился по тебе. Пойдем скорей…
Боже! Я желала идти с ним по жизни хоть на край света. И созвучно моим мыслям грянул свадебный марш Мендельсона.
От неожиданности я подпрыгнула, а Влад вынул из кармана брюк плоский сотовый телефон.
― Нет, не сейчас. Я занят, ― сказал он жестким голосом.
Наваждение кончилось, я очнулась от приступа любовной лихорадки, и страшная мысль мелькнула в голове: если мы сейчас очутимся в постели, он раскусит меня, как орех! Уверена, мужчину, как и женщину, в этом вопросе не проведешь.
― Я, кажется, забыла выключить утюг! ― крикнула я и бросилась бежать к себе в светелку.
Владимир остался стоять на тропинке в полной растерянности.
Я влетела в комнату и привалилась к двери, с трудом переводя дух. Безобразие!!! Как она могла подложить мне такую свинью! Эмма Францевна бросила меня в пучину неземных страстей и космической неизвестности и заставила меня барахтаться, как щенка. Она должна была предупредить меня! Хотя бы намекнуть, как себя вести! Теперь я очутилась в совершенно дурацком положении. Какой пароль имел в виду Влад? Галицкий ― его человек? Почему же Галицкий не сказал ему о подмене компаньонок? Я ничего не понимаю!!!
Мысли фонтанировали в голове гейзером, поэтому я не сразу обратила внимание на то, что в темной светелке есть еще кто-то. Этот «кто-то» дергал меня за брючину и поскуливал.
― Гоша! ― заорала я и схватила его на руки.
Он мотал хвостом и облизывал мой нос. Догадавшись зажечь свечу, я увидела, что Гоша выглядит ужасно: грязный, со свалявшейся шерстью, а на шее болтается огрызок веревки.
― Миленький, где ж ты так извозился? Кто привязал тебя веревкой?
Но Гоша молчал.
― Лиза, у тебя все в порядке? ― послышался голос Федора из-за двери.
― Федя! Гоша вернулся! ― радостно распахнула я дверь.
Федор уселся на пол и с мрачной физиономией рассматривал веревку на Гошиной шее.
― Ну, приятель, в каком же ты плену побывал? Надеюсь, ты вел себя как настоящий Мальчиш-Кибальчиш, и не выдал военную тайну? ― требовал он отчета у Гоши, но тот строил глазки из-под бровей и сопел.
― Гоша, марш в ванную! ― скомандовала я. ― Пребывание в плену ― это еще не повод, чтобы выглядеть, как поросенок.
Гоша поджал хвост и ринулся под кровать, но я была начеку, и пресекла его попытку к бегству.
― Лиза, открой, пожалуйста, ― постучал в дверь Владимир. ― Нам надо поговорить… Ты в праве обижаться на меня. Признаю, в Бадене я вел себя не самым красивым образом. Но теперь наше счастье в твоих руках. Я предлагаю тебе двадцать пять процентов… Открой, не могу же я кричать на весь дом.
Я в ужасе зажала рот рукой. Что же делать? Федор сидел на полу и с любопытством наблюдал, как я мучаюсь.
― Нет, я не одета! ― в отчаянии проблеяла я.
― Ничего, я как-нибудь это переживу, ― продолжал настаивать он.
― Быстро, под кровать! ― зашипела я Федору.
Тот проворно скользнул в указанном направлении. Гоша воспользовался моим состоянием, соскочил с рук и присоединился к Федору.
― Лиза, ты с кем там разговариваешь? Ты не одна?
― Я с Гошей, ― распахнула я дверь.
Влад уставился на меня в замешательстве. Я запоздало вспомнила, что Гошины объятия оставили на моей белой блузке грязные разводы. Да и лицо, скорее всего, выглядело соответственно.
― Э-э, мы тут мыться собрались… ― объяснила я. ― У него блохи, клещи и не исключено, что глисты.
― Глисты?.. ― Влад обвел взглядом пустую комнату.
― Да, он побывал в плену. Наверняка, нажрался там какой-нибудь гадости. Боюсь, неволя была серьезным испытанием для его нервной системы. Я не отвечаю за адекватность его поведения.
― В плену? ― отвалил он челюсть.
― Да, он только что вернулся. С веревкой на шее. Должно быть, его пытали и собирались казнить. Но Гоша вел себя мужественно и не выдал военной тайны… Хочу предупредить тебя, ― приблизилась я к нему, как заговорщик. ― Здесь творятся странные дела: Снежный человек живет у черного омута, Мустафа утонул, а из шкафов вываливаются скелеты…
Тут Гоша выбрался из-под кровати, уселся у моей ноги и принялся громко клацать зубами в районе хвоста. Влад отшатнулся, пробормотал извинения и боком отступил в коридор.
Я захлопнула дверь и почувствовала, что спина взмокла, а пальцы дрожат мелкой дрожью. Ну вот, на нервной почве я заработала болезнь Паркинсона. Только что, своими собственными руками я разрушила свое счастье, потеряла такого мужчину! А что еще оставалось делать?! Если бы он пустил в ход тяжелую артиллерию своего обаяния, я не только согласилась бы узнать пароль, но и с радостью пошла бы на преступление, эшафот или куда там еще.
Из-под кровати показался заплаканный Федор. Он всхлипывал и странно вздрагивал плечами. Наконец, он выбрался целиком, обессилено привалился к ножке кровати, закрыл лицо руками и захохотал.
Ему, видите ли, смешно! У меня бытовая травма души, я в истерическом состоянии, с болезнью Паркинсона на нервной почве, а он радуется!
― Федор, ты что смеешься, а?
― Лиза, ты была неподражаема. У тебя потрясающие артистические способности, ― комплиментил он мне, утирая глаза. ― Как хорошо, что ты раскусила этого жеребца и не поддалась его обаянию. А про какие двадцать пять процентов он говорил?
― Иди-ка ты, Федор, к себе, ― угрюмо предложила я. ― Загостился ты что-то.
― Лиза, ты что? Я тебя чем-то обидел? ― поднялся он с пола и попытался меня обнять. ― Я ж тебе счастья желаю! А ты все время лезешь в какие-то капканы и не слушаешься старших товарищей.
― Кто тебе давал право желать мне счастья? ― теснила я его к двери. ― Тоже мне, старший товарищ! Не смей лезть в мою жизнь!
Я топнула в сердцах ногой и со всего размаха попала по больной конечности Федора. Тот издал короткий вопль, закатил глаза и кулем повалился мне под ноги. Он весил тонны три, не меньше. От всех этих треволнений я совершенно обессилила и с огромным трудом водрузила его на кровать, сняла кроссовки и подложила под ногу горку подушек. Повязка пропиталась кровью.
Пока я делала перевязку, Федор пришел в себя.
― Что, ногу уже ампутировали? ― простонал он.
― Нет, кое-что еще осталось. Лежи смирно, ― велела я и накормила его лошадиной дозой обезболивающего и снотворного.
Гоша понял мое состояние и спокойно дал себя вымыть. Чистый и накормленный, он свернулся в своей корзинке и моментально уснул. Федор спал на моей девичьей кроватке, а мне пришлось пристроиться в кресле с прямой спинкой, обложившись подушками и водрузив ноги на столик для рукоделия. Комфортным такое ложе я бы поостереглась называть, но мне удалось задремать.
Легкий звук в районе окна разбудил меня. По случаю теплой погоды рамы были открыты. Ветерок шевелил тюлевые занавески. За окном показался темный силуэт. Кто-то лез по приставной лестнице в светелку. Я сжалась в кресле, не зная, что делать: кричать или притвориться, что меня здесь нет? А почему Гоша не реагирует на факт нарушения частной собственности? Неужели, бедняга так вымотался, что спит без задних ног?
Пока я раздумывала, человек тихонько перелез через подоконник, спрыгнул на пол и направился к кровати.
― Лиза, ― зашептал он, шаря руками по телу Федора. ― Ты потрясающая женщина. Ты не поверишь, я первый раз лезу к даме через окно… Я предлагаю тебе тридцать пять процентов. Соглашайся, это же сумасшедшие деньги…
На кровати произошла какая-то возня, и тишину прорезал отчаянный вопль:
