Михаил Петров - Гончаров попадает и притон
– Нет, Костя, если бы так было, она б грустная ходила, а Римка гуляет, веселится у всех на виду. Не ее это рук дело. Я слышал…
– Что ты слышал? – уцепился я.
– Да так, ничего. Давай еще по единому.
– Об чем разговор, Виктор? Надо будет, еще возьмем, чего нам терять-то, безработным. Твое здоровьице. Фу… А когда его грохнули?
– Ночью, часа в два, я как раз с похмела маялся, когда ему позвонили в дверь.
– А откуда же ты мог слышать?
– Так я через стенку живу, слышно даже, как он выключателем щелкает, не говоря уж про звонок.
– Ну и что дальше?
– Чего дальше, протопал он к двери, чего-то пробубнил, дескать, кого черт принес, а она так сладенько ему, мол, открой, дядя Саша, твоя птичка прилетела.
– Врешь ты все, Виктор, не было никакой птички. А молотил его один мужик, сначала его, а потом и любовницу. Сходи еще за одной, – я протянул деньги, – да сходи в кулинарию, возьми нормальной закуски.
Мне нужно было побыть одному, чтобы переварить полученную неожиданную информацию. Дело это принимало совершенно иной, непонятный оборот. Из того, что я услышал, вырисовывались две не похожие друг на друга версии. Первая: Крутько был дома один, когда в дверь ему позвонили. Услышав знакомый женский голос, он открывает дверь, после чего получает в лоб. Женщина достает монеты и получает по лбу от своего сообщника. Могло быть так? Вполне. Но могло быть и иначе: звонок в дверь, Крутько лежит в постели с любовницей. Но на знакомый женский голос он все же открывает дверь и опять-таки получает дубиной. Потом таким же образом убийца расправляется с высунувшейся из спальни женщиной. А могло быть и так. Любовница Крутько, заранее договорившись с убийцей, проделывает старый и испытанный ход. Девочка заранее приходит к нумизмату, проводит с ним несколько приятных часов, а потом, слыша условный стук, впускает сообщника. Тот, сделав свое дело, решает, что лишний свидетель ему не нужен. Так и появляется раздетый женский труп. Три варианта. И если бы не моя тупость, один из них можно было бы отбросить хоть сейчас. Но, чтобы ознакомиться с протоколом осмотра и заключениями судмедэкспертизы, оказывается, господин Гончаров, нужен недюжинный ум.
– Вот, Константин, принес. Пирожки, колбаса, помидоры и шнапс. Все правильно?
– Неправильно.
– Почему? – обиделся информатор.
– Потому что та девка, которая назвалась птичкой, была одна, и она была любовницей твоего соседа. А убийца пришел позже.
– Вот уж нет. В двенадцать ночи, когда я ходил за пузырем, в дверь Крутько стучалась размалеванная девка, а наутро ее выносили мертвой. Я ее узнал. А в два часа ему звонила другая. После того как он ее впустил, все и началось.
– Что началось?
– Ну, стук, удары, падение мебели. Все, что бывает в таких случаях.
– Чего ж ты в милицию не позвонил?
– Телефона у меня нет. А утром позвонил. Из автомата.
– Как они уходили, ты слышал?
– Да, я под самой дверью стоял. Ушли они часа в три. Тихо прикрыли дверь и на цыпочках спустились вниз.
– Их было двое?
– Не меньше, они шептались.
– Чего ж сразу не сообщил о случившемся?
– Боялся…
– Куда они пошли, на чем уехали, как были одеты?
– Э-э, да ты, кажется, не безработный мент, а функционирующий? Спасибо за компанию, я пошел, и тебе я ничего не говорил. Тем более я действительно ничего не видел. В подъезде свет не горел. А окна моей квартиры выходят на улицу. Могу сказать, что на улице никто не появлялся, значит, они ушли через двор. Вот все, что я знал. И больше ко мне не цепляйся.
– И на том спасибо. Пузырь дарю тебе. Ты меня не видел, я тебя не слышал!
* * *Ухов стоял на обочине, презрительно разглядывая тщедушных гаишников с автоматами.
– Привет, Ухов, – окликнул я его, выбираясь из «тачки», – тебя как зовут, а то Ухов да Ухов?
– А меня все так зовут, проще, имя-то не выговоришь, Максимилиан.
– Значит, просто Макс. Ну вот, оделся ты подобающе, вроде как на прогулку.
Он смущенно посмотрел на свои белые в обтяжку джинсы и трикотажную светлую майку. По-моему, он перестарался. Где в таком наряде можно спрятать пистолет и дубинку?
– Отлично, Макс, а оружие ты, конечно, оставил дома?
– Да нет, здесь оно, в машине, я подумал, вдруг понадобится «тачка».
– Ты хорошо подумал, но где же она?
– Тут, в кусточках, заныкал.
– Отлично. Спецоборудование, мигалки, надписи, все в порядке?
– Да нет, она собственная.
– Иногда думаешь, что человек беспробудно глуп, а он оказывается Эйнштейном. Это плохо, но когда наоборот, еще хуже.
– О чем вы, Константин Иванович? У меня сразу сложилось о вас наилучшее мнение.
– Да вот и я о том же. Но вперед, Ухов, нам предстоят грандиозные бои.
– С кем?
– С проститутками.
– Это мы уважаем.
Дойдя до уховской «шестерки», я скинул чужой малиновый пиджак, а Макс накинул куртку со всей причитающейся начинкой. Связку ключей бросил под сиденье. «На всякий случай, – пояснил он, – а гаишники предупреждены».
Потихоньку, стараясь не особо шуметь, мы вышли на Галкину берлогу. Отсюда был отлично виден весь сексодром, но пока что он был пуст, если не считать пяти-шести мужиков, что возились возле трех катеров, и одного возле открытого капота «Нивы». Вот он-то и привлек мое внимание в первую голову: во-первых, огромным ростом и мощным телосложением, а во-вторых, хозяйским видом, с которым он передвигался по территории. Если меня не подводил нюх, это и был садист и сексуальный маньяк Жорик. Жорик, который, возможно, видел, на какой машине уехал Гена Длинный.
– Макс, ты можешь не заснуть в этой конуре?
– Какие вопросы, шеф.
– Отлично. Ты видишь того типа возле «Нивы»?
– Абсолютно. Неприятный тип.
– Неприятный и злой. А когда ему ампутировали одну очень нужную конечность, стал вообще свирепым. Так вот, Макс, мне нужно с ним решить пару серьезных вопросов, ты уж посматривай, если что… Но учти, говорят, он вооружен.
– Я тоже! И тоже бываю сердит.
– Стреляй только в самой невкусной ситуации, когда другого выхода нет, и только по ногам. Он нужен живой. А если я начну мочиться, немедленно спускайся к нам. Возможно, придется его вязать. Один я с ним не справлюсь.
– Ясное дело. Ни пуха…
– Пошел…
– Взяв левее, я с шумом спускался вниз к пляжной дороге, всем своим видом показывая, что лицо я не опасное и в этих краях случайное. Метрах в десяти выше «Нивы» я выкатился на дорогу. Заинтересованный, Жора отложил ключ, невозмутимо за мной наблюдая.
– Здорово, земеля! – радостно заорал я, подходя к машине. – Закурить не будет, и пить хочу, умираю.
– Здорово, земеля, – ответил он, внимательно рассматривая меня пронзительными глазами хищника, – отчего ж не будет, возьми в машине.
– Да неловко как-то по чужим машинам шариться.
– А я тебе разрешаю, – он неприятно хихикнул, – хорошим людям я все разрешаю.
Хоть убей, не хотел я влезать в его авто, слишком свежа была в памяти история, когда меня, вот так же сунувшего нос в незнакомую машину, увезли черт знает куда.
– Ладно, пойду у ребят спрошу, – кивнул я на катера.
– Да погоди ты, недотрога интеллигент. На тебе сигареты, на тебе «Фанту». Кури, пей на здоровье. Тебя как зовут-то?
– Константин, а тебя?
– Жорой буду. – Он резко нырнул под капот, бзыкая гаечным ключом куда попало.
– Может, помочь, поддержать что-нибудь?
– Да нет, все уже готово. – Он захлопнул капот и тоже закурил. – А ты чего, Константин, в наши луга забрел? По случаю или по нужде? Места у нас особые!
– Какие еще особые? Пляж, он и в Африке пляж.
– Здесь, дорогуша, дешевый публичный дом под открытым небом. Понял?
– Ну да, я знаю, потому и пришел. Товарища ищу. В начале месяца сюда пошел и с концами.
– Что за товарищ?
– Может, знаете, Гена Длинный? Говорят, уехал на машине.
– Гену Длинного я знаю. Но давненько его не видел. Давно!
– А еще говорят, что ваша машина стояла рядом с той, на которой он уехал.
– И кто же это может говорить?
– Да люди разные.
– Хм, люди, они тебе не то скажут. Язык без костей, а длинный и отрубить можно.
Я невольно заржал, проводя аналогию, а он побелел, с трудом сдерживаясь.
– Чего ржешь-то? Пришел по делу, а ржешь, как лошадь.
– Так вы не помните, на какой машине в ту ночь уехал Гена?
– Ну помню! И что?
– Вы бы оказали неоценимую услугу мне и его брату, если бы назвали ее номер.
– Абсурд! Вы помните номер машины своего соседа?
– Нет, – признался я, шестым чувством понимая, что идет игра, в которой я пока проигрываю.
– На бежевой «шестерке» он уехал. За рулем был лысый высокий мужик, кажется, Слава. Он иногда здесь бывает. Но редко, примерно раз в месяц. Вот и все, что я могу сказать.
– Во что был одет Геннадий?
– Кажется, в белую рубашку, а брюки… Не помню. Надеюсь, моя информация вам поможет. И я попросил бы ее источник оставить в тени. До свидания. Вас подбросить?
