Маргарита Южина - Пинок в светлое будущее
Зинаиде все же удалось встрять в семейный спор:
– А Шурик – это кто?
– Сын Иркин. Полгодика ему было, когда Толька умер, – пояснила мать. – Ирка-то тогда долго не горевала, мигом за Сеньку выскочила. И правильно сделала!
– Вы-скочи-ла-а-а, – уронила пьяную голову на руки Альбина и протяжно завыла. – А То-о-о-олик был такой красии-и-ивый! У него все эти… все щеки в ямках… в ямочках! У него на всех прям щеках – ямочкии-и-и!
Зинаида хотела было дать страдалице воды, но мать девушки сделала страшные глаза, умолкла, а через минуту девица зашлась раскатистым храпом.
– Пойдемте, – одними губами произнесла мать и повела Зинаиду в прихожую.
– Вы уж ступайте, а то она, видите, как переживает…
– Вижу, – мотнула головой Зинаида. – Что-то ее переживания очень на пьянку смахивают.
Женщина возмущенно вытаращила глаза, но Корытская ее опередила:
– Однако очень вы меня своей историей задели. Давайте поступим так: я не говорю начальству, что тут видела, пусть сама трезвеет и выкручивается. А вы мне рассказываете все про Ирину. Как погиб первый муж, что стряслось со вторым… Короче, все. Очень уж странные у вас вещи творятся.
Женщина вздохнула, провела гостью в маленькую комнатку и начала рассказывать уже спокойнее.
– Мы ведь здесь жили, еще когда Ирка-то с матерью да отцом жила. Потом родители разошлись, мать померла от болезни, а отец запил да дурной водкой и отравился. Ирка в девках не долго бегала – где они с Толькой Голышенко познакомились, я и не скажу, а только очень скоро она за него замуж выскочила и мальчонку родила. Жили-то они по-всякому. Вот Алька говорит – хорошо, а мне казалось, что он мог бы и получше работу подыскать. Нет, ну в самделе, дома молодая жена с маленьким ребенком, а он черт-те где мотается…
– Пытамушто ма… ик… шины гонял! – снова появилась в дверях с дополнениями пьяная в хлам доченька.
Но после того, как «дама с работы» все равно уже поняла, что та во хмелю, матушка Альбины перестала дочь урезонивать.
– Ну и что, что гонял? – накинулась она на дочь. – Ложись вон на диван да не мешай мне человеку всю правду обсказывать. А будешь мне на язык пятками наступать, на опохмелку даже не надейся! – пригрозила матушка, и девчонка, тихо вякнув нечто невразумительное, угомонилась. – Вот я и говорю – машины-то он гонял, а в последний раз поехал за машинами, да и того… не доехали они. Их четверо отправилось, а по дороге их машина упала с обрыва, перевернулась да еще и сгорела вся. Ох Ирке и горе было, ох и горе-е-е! Так горевала, так горевала… месяца четыре слезы ручьем… Вон под ей Николавна живет, дак та все жаловалась, что ее Ирка заливает…
– Х-хы! Так это ж у Ирки кран на кухне тек, вот и заливала, – ненадолго пришла в себя Алька и пьяненько фыркнула. – А так она ни фига и не горевала!
Маменька сверкнула на дочь грозным взглядом, но ничего не сказала, только вздохнула. Снова скроила печальное лицо и продолжала:
– Значит, тосковала она сильно. Это я говорила уже, да? А потом, через полгода, взяла да и вышла замуж за Сеню. Ох и хороший мужик попался! Ох и хороший! Я вот, бывало, на балкон выйду и гляжу, выйду и гляжу. А кода не видно, дык я в биноклик… кхм… Ирку он любил до беспамятства. И Шурика тоже. Кажный раз с получки домой идет, Ирке колбасы накупит, а мальчонке леденец…
– Да ни фиг-га он Шур… ик… ка не любил! – снова проснулась Альбина. – Он Ирке всегда говорил – «роди мне моего ребенка, а то этот… мне все глаза измоз-золил». Говорил, говорил, а потом Шурик… ик… пропал!
Зинаида не знала – верить или нет пьяной болтовне Краковой-младшей. Но старшая согласно мотнула головой:
– Ага, пропал мальчонка-то. У нас в подъезде бабы так и говорили: мол, Сенька от чужого мальца избавился, поди-ка своего заводить собрались. Я ж говорю – хороший мужик, обстоятельный, ко всему с умом под…
– Нет, то есть как это «от мальчонки избавился»? В детдом, что ль, сдал? – не сообразила Зинаида.
Женщина развела руками.
– А кто знает? Может, и в детдом. Он же мне не говорил, куда. Да ладно мне, он даже Ирке не сказал! Она потом пацаненка-то все искала, искала. Поди-ка с год… Алька, медведиха дохлая! Сколь времени, говорю, Ирка Шурика искала?
Алька очумело открыла глаза, но потом нахмурилась, качнулась и проронила:
– Всю жисть!
– Во, – подняла толстенький палец женщина. – Всю жисть. И все одно не нашла.
– Она по-о-чти нашла, – снова ожила Алька. – К ней потому что вот так – раз! – и подошла цыганка. И за руку ее цап-царап! И ка-а-а-ак зашипела-а-а-а! Я, грит, знаю, где твой ребенок спрятан!
– И где? – не выдержала Зинаида.
– Дай денег – скажу!
– Нету у меня с собой, – призналась сыщица.
Алька проморгалась, потом пьяно хмыкнула:
– Да на фиг мне деньги! Это цыганка Ирке так сказала. А у Ирки в кармане мышь сдохла. Она поэтому ка-а-ак покралась за этой цыганкой… Мам, ну ты че, за пивом-то не собираешься?
– Да я сама сбегаю, ты только скажи, она нашла ту цыганку? – теребила ее Зинаида.
– Хто? – пьяно выпучилась Алька. – Мамка, что ль? Мамк! Ты в табор, что ль, собралась? Ступай, там тебе место! Будешь у их за скаковую кобылу, ха-ха… Может, хто ик… лентами украсит… Ой, ты чего дересся-то?
Матушка съездила дитятку по темечку, отвалила ее на диван и снова затарахтела с подвываниями:
– Вот так Ирка и мучилась – искала сыночка, искала, болезная… хы-ы-ы… – тоненько взвыла женщина, но, всхлипнув два раза, решила, что долг перед покойницей исполнен, и продолжила: – А Сенька ничего и не сказал, куда девал, зачем…
– Я сразу сказала – Сенька Ирку и убил! – снова вскинула всклоченную голову с дивана Альбина. – Ирка потому и сбежала от него!
– Куда это? – насторожилась Зинаида.
Женщина не поленилась – поднялась, взяла с полу газетку и шибанула ею разлюбезную дочь.
– Чего вы ее слушаете-то? – с обидой уставилась она на гостью. – Чево эт Сенька Ирку убивать зачнет? Она сама просто так взяла и того… потерялась. Мне так кажется, она все одно Шурика искать поехала. Нет, ну это ж не мне одной казалось-то, даже Сеньке. Он как раз перед тем, как Ирку-то найти, ко мне приходил – сотку до получки занять. Ой, какой же он обходительнай! Пришел и сразу в ванную – руки мыть. А потом эдак чистенькую ладошку-то мне тянет, здороваться, значит, хочет. Я лапу-то его прижала, а сама интересуюся – чего, мол, тебя принесло-то. А он мне любезно так: «Займите сотню до получки. Ирка куда-то уметелила и не подумала, на какие шиши ее супруг проживать станет». Я деньги-то даю ему, а сама выясняю для собственного кругозору, куда же она уметелила. А он выпучился на меня и говорит: «Дык мы ж поссорились, откуда мне знать? У ей денег-то немерено, может, куда отдыхать направилась или кавалера нового искать». Ну эт он шутил так. Откуда у Ирки деньги? Всю жисть у нас занимала. Потом-то, когда с Сенькой стала жить, уж не бегала за рублем, нет.
– Потом он бегать начал? – спросила Зинаида.
– Не, ну он-то… Да ведь Ирка не дура – все деньги у его прям в получку забирала, а потом уже и… Она ж с его деньгами-то убежала!
Зинаида покосилась на спящую Альку и спросила:
– А где был сам Сенька, когда с Ириной… такое случилось?
Женщина облизала губы, а потом обстоятельно пояснила:
– Сам-то он мне не докладывал, но дома появлялся, как обычно, после работы. Нигде не задерживался и баб в дом не водил. И ждал Ирку-то. А уж когда ему про нее сообщили, так он сразу за сердце ухватился и повалился. Наша-то Алька как раз у его дома была. Я ее частенько к ему засылала – ну там постирать чего мужику, аль сварить. Поди ж, не чужой, муж подружки. И мужик такой завидный…
– Действительно, замечательный супруг, – не удержалась Зинаида и язвительно подколола: – Вот если бы ваша Алька за него вышла…
– Дык и чево? Еще не поздно, токо вот из больницы покажется, а тут уж мы с им и зачнем работу по охмурению, – хихикнула женщина и по-свойски толкнула Зинаиду в бок.
– Тогда… я в больницу лягу, – вдруг подняла голову девица и снова уткнулась в диван.
– Стесняицца, – с любовью глянула на пьяную дочурку мамаша. – А я все одно ее с энтим Сенькой окручу. Нет, ты погоди, я щас!
Женщина вдруг подскочила и вынеслась из комнатки. Вернулась она быстро со здоровенным альбомом, украшенным розочками и гладиолусами. Женщина не стала показывать альбом, а только знаками показала Зинаиде, чтобы та вышла.
– Иди сюда, – провела она гостью обратно на кухню. – Это Алькин альбом. Знаешь, как обозлится, ежли узнает, что я в нем роюсь! Так, где же… Вот, гляди! Это Сенька. Красивый, да?
Женщина тыкала пальцем в цветную фотографию, где здоровенный мужчина обнимал невысокую девушку с длинными кудрявыми волосами, собранными в хвост. На девушке было тонкое платьице, и вся она была легкая и, казалось, невесомая.
– Это Ирка, чего на нее смотреть-то. Я тебе Сеньку показываю. Прям добрый молодец, да?
У доброго молодца была внешность откормленного Иванушки-дурачка. Он был совсем не во вкусе Зинаиды, но она причмокнула губами и глубокомысленно подтвердила:
