Наталья Александрова - Дегустация волшебства
Нынче же в общем-то не было никакой загадки, все было просто и ясно до безобразия. Безобразие заключалось в том, что Надежда Николаевна Лебедева собиралась нарушить закон. Долг законопослушного гражданина требовал, чтобы она, выслушав невероятную Ленину историю, немедленно сдала девчонку в полицию. Но Надежда никак не могла этого сделать, ей жалко было Лену. Девочка пострадала по собственной глупости – связалась с подонком. Нельзя за это наказывать так сурово, но в полиции ведь разбираться не станут. Мать у Лены неплохая женщина, только немножко зануда. Денег на взятки у нее нет, так что она молча, не жалуясь, будет нести свой крест и ждать дочку из тюрьмы.
Надежда поежилась. Нет, она не может такого допустить. Черт с ним, с законом, совесть замучает до конца жизни! Представив себе, что сказал бы, узнав про такое, ее муж Сан Саныч, Надежда приуныла. Он и так вечно недоволен, что она буквально притягивает на свою голову разные преступления. Причем упорно утверждает, что это она сама суется, куда ее не просят. Другому человеку, мол, и в голову не придет искать в событиях, происходящих с ним, странные совпадения, а у его жены Надежды голова работает только в одном направлении. Все бы ей ввязываться во всякие криминальные истории! Справедливости ради следует отметить, что так резко муж разговаривал с Надеждой крайне редко, только когда сердился. А сердился он оттого, что очень беспокоился за свою жену, у него были на это причины.
Но Надежда Николаевна не могла отказать себе в удовольствии распутать очередное криминальное событие, случившееся с ее знакомыми. Иногда же просто необходимо было вмешаться, чтобы спасти человека от тюрьмы или других неприятностей. Чтобы не волновать мужа, Надежда просто перестала ему рассказывать о своих делах, оправдываясь в душе тем, что никакого преступления она сама не совершала, совесть ее чиста, а насчет риска для ее жизни муж сильно преувеличивает. Но теперь у него будет полное право упрекать супругу в неповиновении властям и нарушении закона. Разумеется, если он узнает о ее действиях.
Надежда подумала еще немного и решила не расстраиваться раньше времени, а лучше сосредоточиться на деталях. Каким образом вытащить картину из стены, она примерно представляла, а вот с Эрмитажем пока было неясно. Она проворочалась всю ночь, то вставала с дивана, чтобы пошире открыть форточку, то, замерзнув, совсем ее закрывала, так что муж сонно ворчал на нее, а кот вообще ушел спать на кресло, потому что уважающему себя коту в таких условиях спать невозможно.
Лена же, напротив, в эту ночь спала крепко и без сновидений, а утром вместо школы спустилась пешком на пятый этаж и позвонила в квартиру к Надежде Николаевне Лебедевой, чей муж, как всегда, отбыл с утра пораньше на работу. Таким образом, никто не мог помешать их приготовлениям.
– Я тут подумала, – начала Надежда, – вот какой хочу предложить тебе план. Значит, допустим, вытащили мы картину из подвала. Дальше нужно сделать все очень быстро, чтобы она в руках у нас оставалась как можно меньше времени – береженого бог бережет. Насчет Эрмитажа ты, пожалуй, права – сейчас туда соваться не следует. Там полиция такой шухер навела – мышь не проскочит. Просто так картину оставить на подоконнике нельзя – заметят, да и пройти с ней внутрь страшно. Если попросить передать сверток в отдел французской живописи, то не примут – они боятся взрывчатки. Так что попросят развернуть, предъявить… Это не годится.
– А что же делать? – огорчилась Лена.
– А вот что, – невозмутимо отвечала Надежда. – Ночью меня осенило. Картину эту подсунем мы в Академию художеств. Причем не просто так, а какому-нибудь видному профессору. Надо сделать так, чтобы он нашел ее в присутствии большого количества людей.
– Как это?
– Вот подают ему студенты работы. И вдруг среди них – холст Клода Жибера «Бассейн в гареме»! Начинается всеобщая паника, потому что если не сам профессор, то кто-нибудь из студентов обязательно картину узнает. Незамеченной она не сможет остаться, и спереть никто не сопрет, потому что много людей ее там увидят.
– А дальше?
– А дальше они вызывают полицию и сдают картину властям. Те начинают расспрашивать, откуда картина могла появиться, никто, естественно, не признается. Таким образом, картина рано или поздно попадает обратно в Эрмитаж.
– А если подумают на честных людей, на студентов, например?
– Если ты сможешь войти в класс и подбросить картину, следовательно, у них там проходной двор, кто угодно может пройти, и студенты всегда отопрутся.
– Вы считаете, что я должна это сделать? – упавшим голосом спросила Лена.
– Именно ты, я объясню почему, – твердо ответила Надежда. – Там молодых девиц среди студентов навалом, а вот такой теткой, как я, кто-то может заинтересоваться. Начнут спрашивать: «А вы, дама, куда, да к кому, да что вам здесь нужно?» В общем, я могу вызвать нездоровый интерес. А вот в подвал, где ты картину оставила, я одна пойду, только место покажи.
– Страшно, – поежилась Лена, но под строгим взглядом соседки постаралась взять себя в руки.
– Нет времени бояться, нужно дело делать! – приказала Надежда.
Лена взглянула на соседку повнимательнее и увидела, что тетя Надя сегодня оживлена, и глаза ее блестят, как у молодой. Впрочем, что это она, тетя Надя никогда не казалась ей старой, хоть и была старше ее матери лет на восемь.
– Значит, так! – командовала Надежда. – Прежде всего нужно тщательно продумать свой внешний вид.
Она выскочила в прихожую и вскоре вернулась в комнату с ворохом одежды.
– Вот в этой куртке я езжу на дачу. Она немного поношенная, но чистая и не рваная.
Надежда надела длинную стеганую куртку серо-зеленого цвета и погляделась в зеркало.
– Зачем вам этот маскарад? – полюбопытствовала Лена.
– В такой курточке я смогу сойти за какое-нибудь мелкое местное начальство – техник из ЖЭКа или мастер участка. Как еще они там называются, не знаю. Знаешь, приходят такие тетки на работу в приличных пальто, а потом переодеваются в старое, чтобы по подвалам хорошую одежду не трепать.
Надежда вдруг сорвалась с места, полезла в ящик письменного стола и через некоторое время отыскала там тюбик старой ярко-красной помады.
– Знаю, что не идет мне, – усмехнулась она, заметив в зеркале Ленин критический взгляд, – но так больше на техника из жилконторы похоже. Сюда бы еще вязаную шапочку серо-буро-малинового цвета, – мечтательно добавила она, – или берет мохеровый… У меня, знаешь, с детства отвращение к вязаным шапочкам, а береты просто ненавижу. Кажется, если берет такой надену, сразу старухой стану. Так что дома ничего такого не держу.
– Постойте-ка! – Лена сорвалась с места и выбежала из квартиры.
Она вернулась минут через пять, и в руках у нее был пресловутый мохеровый берет темно-розового цвета.
– Кто там в малиновом берете вошел в подземный переход? – веселилась Надежда и вдруг осеклась: – Извини, я не хотела насчет старости, это ведь твоей мамы берет…
– Да ладно вам, тетя Надя, – Лена махнула рукой. – Сейчас не об этом нужно думать.
– Замок там есть на двери подвала?
– Раньше не было, сейчас я уж и не знаю…
– Нужно надеяться на лучшее, – сказала Надежда и стерла ярко-красную помаду. – Значит, эту куртку и берет берем с собой, выходим по одному, чтобы соседи ничего не заметили.
* * *Надежда с Леной медленно шли по переулку, в который выходила дверь нужного подъезда.
– Вон там, видите? – шептала Лена. – Значит, входите, направо будет дверь подвала, а прямо – черный ход кафе. Сейчас он, наверное, закрыт – слишком рано. Рискнем?
– Рискнем, – согласилась Надежда.
В подъезде было сумрачно и тихо. Пахло помойкой, а из кафе несло почему-то подгоревшей гречневой кашей.
– Каша-то тут при чем? – шепотом удивилась Надежда.
Лена потянула ее за рукав к двери подвала и остановилась: на двери висел большой амбарный замок.
– Ай, как плохо! Как же теперь?
– Спокойно! – Надежда подергала замок и – о, чудо! – оказалось, что замок висит просто так и закрыть его давно уже нельзя.
На всякий случай Надежда вообще вытащила замок и положила его в уголке под ступеньку.
– Так и думала, что замок бутафорский, – ликовала Надежда. – Небось ключ давно потеряли, потому и не закрывают. Теперь уходим отсюда быстро!
Во дворе она внезапно остановилась и уставилась на странную машину, стоящую в дальнем углу.
– Определенно нам сегодня везет! Ты знаешь, что это такое? Компрессор, от него работает такой отбойный молоток… Думала, придется искать мужиков с кувалдой, а так даже лучше, дешевле обойдется. Видно, стенку ломали, чтобы трубу починить, так он с тех пор и стоит.
Они прошли чуть дальше, где стояли две шеренги аккуратных ларьков, а в конце, за ларьками, стыдливо притулился платный туалет. Там, в кабинке, Надежда живо переоделась в дачную куртку и берет, не забыв накрасить губы жуткой помадой. В ларьке они купили две бутылки дешевой «Столичной» Тихвинского завода.
