Татьяна Луганцева - Перышко из крыла ангела
– Да ничего страшного! Сейчас в себя придет. Просто смотрит так с ненавистью. Немного покажу ему, кто сейчас хозяин положения. Ненавижу этих богатеев, – сплюнул его напарник. По-видимому, он был за главного. – Новый год у них! Иди, найди его секретаря и возьми деньги.
– А что дальше? – спросил бандит.
– А ты не понимаешь? – хмыкнул главный. – Мы убили всех охранников. У нас уже «вышка»…
– Так мы его «валить» будем? – спросил напарник весьма будничным голосом.
– Его! – передразнил главарь. – Мы их всех завалим!
– Всех? – переспросил бандит, и голос его задрожал. – Там тьма народа!
– И что? Сгоним всех стариков и обслуживающий персонал в старый корпус. Он тут рядом. Да и подожгем. Пока приедут пожарные, следователи, дознаватели и прочая шелупонь, мы уже будем далеко.
Все это время совершенно оторопевшая Лукреция стояла в трех метрах от них и боялась не то чтобы кричать, а даже дышать. Она не верила своим ушам и глазам, что такое вообще возможно. От ужаса ее начало трясти, и Лукреция молила Бога, чтобы не пошевелиться, ведь от любого ее движения на ней могли зазвенеть елочные украшения. Сквозь сетку она просто чувствовала запах пота, табака и смерти.
– Ладно, шеф, сделаем все, как скажешь! – отчеканил бандит и направился к выходу.
– Пару бабок оставь для прикрытия, – крикнул ему вслед главарь. – А с этим богатеем я сам справлюсь.
– Понял, шеф! – и бандит поднялся вверх по ступенькам.
– Смотри-ка, приходит в себя. Сейчас мы с тобой поговорим, – ухмыльнулся главарь и обвел мутным взглядом подвал. – Твою дивизию, елка! – воскликнул он и не нашел ничего лучшего, как пнуть ногой по ветке в надежде разбить елочный шарик, но он только прозвучал пустым, пластмассовым звуком. – Во дают! Везде обман!
Что пережила Лукреция за это время – одному Богу известно.
Бандит развернулся к Кристиану и рывком поставил его на ноги.
– Вставай, мразь! Сейчас мы порежем пару старичков на куски, если ты не дашь нам свою карту, наверняка платиновую, и не скажешь пин-код! Ну?
– Не надо никого резать, я все отдам и скажу, – ответил Кристиан. – Оставьте людей в покое.
– Где карта?! – рявкнул бандит.
– У меня в кошельке, там все…
– Там много карт, диктуй код.
– Расстегни наручники, я напишу, – попробовал было схитрить Кристиан.
– Сейчас! – хохотнул бандит и двинул его кулаком в солнечное сплетение. – Диктуй, я записываю.
После того, как он выбил из пленника все данные, он зло кинул Кристиану:
– Пока посидишь здесь, твоя судьба зависит от того, удачно или неудачно мы снимем бабло.
И бандит вышел из подвала, закрыв за собой дверь.
Подвал на несколько минут погрузился в тишину и ожидание неизвестного. Но вскоре вновь раздались жуткие вопли людей.
Кристиан не понимал, что происходит, но Лукреция-то знала: всех сгоняют в соседний корпус, чтобы уничтожить. Если только бандиты не шутили… Но они не шутили.
Лукреция тупо смотрела на Кристиана и чувствовала себя деревом.
«Не одеревенела ли я на самом деле? Так взяла и превратилась в елку от ужаса? А что? Нормально. А как мне себя вести? Если я заговорю с Кристианом, не усугублю ли ситуацию, так сказать? И что я должна сказать?» – размышляла Лукреция. И чем больше она думала, тем больше понимала: что бы она ни сказала в этой ситуации, все будет выглядеть странно и дико. Поэтому она прокашлялась и изменившимся от страха голосом вежливо произнесла:
– Здравствуйте… Я могу чем-то помочь? – не хватало только присесть в реверансе.
Таких больших глаз Лукреция не видела никогда. Хорошо еще, что Кристиан не был женщиной и не завизжал от ужаса и неожиданности.
– Это кто?
– Я… – ответила Лукреция и слегка пошевелила ветками.
– Кто ты? – спросил он.
– Мы с вами незнакомы, хотя немного знакомы… косвенно. Я, конечно, не знаю, помните ли вы меня или нет, знакомство было шапочное, – расшаркивалась Лукреция.
– Кто ты, черт возьми? И что за маскарад здесь происходит? – недоумевал Кристиан.
– Не маскарад, а Новый год, – нахмурилась Лукреция, хоть этого Кристиан видеть не мог. – Я из ансамбля «Рябинушка». Ну, помните, солистка? Я не очень удачно выступила, вы были ошарашены или ошеломлены, – продолжала представляться она.
Кристиан уставился на нее:
– Лукреция?!
– Вы даже имя мое запомнили?! – удивилась она.
– Имя запоминающееся. Это серьезно вы? Сначала береза, теперь елка… Вы что, преследуете меня в виде деревьев? – спросил он.
– Много чести! Нужны вы мне! – фыркнула Лукреция. – Еще преследовать его! Вы же не человек, вы зверь! Взять и вот так разрушить судьбу целого ансамбля!
– Я так и знал! Теперь вы будете меня упрашивать пустить этот ужас за границу? – хмыкнул Кристиан.
– Почему ужас-то?! Там ужасом только я была! А девочки при чем? А я обещаю вам, что никуда с ними не поеду! – воскликнула Лукреция.
– Вы же солистка.
– Да не солистка я! Я там случайно оказалась! – И Лукреция попыталась стянуть костюм елки. Зазвенели бутылки.
– Что это? – спросил Кристиан.
– Да так, еда, выпивка… Мы с подругой хотели отпраздновать…
– Кто у нас подруга? – спросил Кристиан, с большим интересом глядя на Лукрецию.
– Снеговик, – сглотнула Лукреция.
– Понятно! – кивнул Родионов. – Вас наняли ростовыми куклами, а вы, значит, наворовали еды и выпивки и решили здесь уединиться? Молодцы! Вы не только алкоголичка, но еще и мошенница!
– А чего это вы меня все время оскорбляете? – обиделась Лукреция. – По-моему, вы сейчас не в том положении…
– Хорошо, что заметили! – усмехнулся Кристиан. – Помогите мне! А о трудоустройстве вашего коллектива мы поговорим в другое время и другом месте.
Лукреция наконец-таки стянула костюм елки и осталась в тонком облегающем платье цвета кофе с молоком. Но не это бросалось в глаза, а стоящие дыбом волосы и размазанная по потному лицу косметика. В общем, видок был еще тот. Кристиан просто залюбовался, хорошо, что вслух ничего не сказал.
– А чем я вам помогу? – спросила Лукреция. – Могу покормить, могу дать выпить. Перед смертью, так сказать. Но ключей от наручников у меня нет.
– Наручники я сам сниму, – буркнул Кристиан, резким движением вывернул руки вперед и примерно секунд тридцать напрягал мышцы так, что разорвал стальные оковы.
Настала череда Лукреции открыть рот.
– Ничего себе. Как это вы?
– Занятия йогой и боксом, много лет, – ответил он, немного сбив дыхание.
– Почему же вы дали себя захватить? – поинтересовалась она. – Сразу бы так.
– Когда пистолет приставлен к голове другого человека, легче подчиниться и придумать что-нибудь уже после, – ответил Родионов.
– Пока вы лежали в отрубе, они сказали, что всех стариков и обслуживающий персонал отведут в соседний старый корпус и там сожгут заживо, – сказала она.
– Вы серьезно?!
– Такими вещами не шутят, – ответила Лукреция.
– Совсем осатанели, фашисты! Решили взять деньги и не оставить никаких свидетелей? Они расстреляли двух моих людей в упор!
– Вот они и сказали, что им терять нечего.
– Дайте-ка мне бутылку! – сказал Кристиан.
– Я вам не секретарша. Откуда такой приказной тон? – фыркнула Лукреция.
– Да я бы застрелился, если бы вы были моей секретаршей. Хорошо, дайте мне бутылку с коньяком, пожалуйста.
– Пожалуйста, – подала ему бутылку Лукреция.
Кристиан открыл ее и отпил прямо из горла. Лукреция проделала то же.
– Ну! Что теперь? – спросила она, пошатнувшись. – Помощи ждать не от кого…
Кристиан усмехнулся.
– Давайте, спасайте стариков! Вы же мужчина! – напутствовала она Кристиана.
– Слушаюсь, мой генерал. Только дверь железную мне не вынести, а окон тут нет, – развел он руками.
– И что делать? – снова спросила Лукреция.
Кристиан отнял у нее бутылку и снова отпил.
– Вы будете спокойно пить, когда там убивают ни в чем не повинных людей?! – возмутилась она. – Вот в этом и вся ваша благотворительность! Да вам на людей наплевать! Главное, пыль в глаза пустить! Для галочки отметиться!
– Ага! – ответил Кристиан и принялся рыться в пакетах. – Ветчинкой закушу! Ты не возражаешь, елочка моя новогодняя?
Лукреция нахмурилась и, сев у стены, с большим недовольством наблюдала, как этот красивый наглец поглощает еду и пьет коньяк.
– Ваша последняя трапеза, – мрачно сказала она ему.
Кристиан улыбнулся.
– Она и для вас последняя. Присоединяйтесь! – подмигнул он ей.
– Спасибо. Аппетита нет.
– Зря. Еда хорошая и коньяк тоже, – нарочито громко чавкал Кристиан. – Не надо уходить в злобе.
Лукреции захотелось запустить в него чем-нибудь потяжелее.
После того, как полбутылки было осушено, Кристиан посмотрел на сжавшуюся и злую Лукрецию и начал раздеваться. Сначала она не придала этому никакого значения, хотя смотреть на это спокойно было нельзя. «Не хватает только медленной музыки», – подумала Лукреция. Но когда Родионов обнажил торс, она не выдержала.
