Дарья Калинина - Киллер на диете
– То есть у вас самих нету ни мужей, ни родных детей?
– Почему же. Мужья и дети есть у многих из нас. Но при этом они живут с нами. И все дети – родные и опекаемые – равны. Ни один сиротка не должен чувствовать себя лишним. Мы не делим детей на своих и чужих. Они все – наши. А мы все – их! А стариков, которые только приходили к детям днем, а ночью их заменяла няня или дежурная воспитательница, нам не нужно! Такая система негативно влияет на психику детей. Они перестают верить в то, что и для них возможна настоящая семья и настоящие родители. А мы…
– Нина!
Молодая воспитательница замолчала, удивленно глядя в ту сторону, где стояла Вера Васильевна. Затем она тихо ойкнула и постаралась вжаться в стенку. Подруги ее хорошо понимали. Заведующая явно была в ярости. И, скрипнув зубами, она сказала, обращаясь к подругам:
– Кажется, я велела вам уйти!
– Мы и уходим!
– Уходите. Двери совсем рядом. А ты, Нина, зайди, пожалуйста, ко мне.
И это было последнее, что услышали подруги в стенах интерната номер пять. Их просто выставили вон. Очень грубо и резко. А ведь они всего лишь хотели узнать правду о том, что за человек была Прянишкина Ольга Петровна. И какие такие методы воздействия могли у нее иметься, чтобы прижать к ногтю саму Аюшу и ее далекого, но такого важного и влиятельного родителя.
Подруги уехали из интерната в самом отвратительном настроении. У них было такое ощущение, что они оказались рядом с разгадкой, но, увы, эта разгадка им в руки не далась.
– Уверена, Вера Васильевна много чего знает про Петровну!
– Еще бы! Ты же видела, как ее перекосило, когда мы назвали ее имя!
– Наверное, старуха здорово насолила заведующей!
– Вера Васильевна проработала в интернате всю свою жизнь. И Прянишкина тоже. Естественно, у них должна была набраться масса общих воспоминаний.
– Но заведующая, при всей своей неприязни к Прянишкиной, предпочла промолчать.
Было ясно, что правду подругам следует искать в другом месте.
– Вера Васильевна, как ни хорошо она осведомлена о том, что за личность эта Прянишкина, ни за что рта не раскроет!
– А ведь речь идет о смерти молодой девушки!
– Вера Васильевна лично Аюшу не знала, поэтому и ее смерть на нее впечатления не произвела.
Вот если бы подруги сообщили о том, что умерла сама старуха, Вера Васильевна запрыгала бы до небес от радости. Они были в этом совершенно, на все сто процентов уверены! Возможно, тогда у нее и язык бы развязался. Хотя, кто их знает, этих дам преклонного возраста! Возможно, что и тогда, торжествуя в душе изза смерти своего врага, Вера Васильевна предпочла бы промолчать.
– Поедем сегодня ко мне! – неожиданно взмолилась Инна, когда увидела, что Мариша поворачивает в сторону своего дома.
– К тебе?
– Мне уже раз пять звонила Наташа – сестра пропавшей Милы.
– И что она говорит?
– Они всей семьей сходили в милицию, но им там намекнули, что, исходя из практики, либо их дочь найдется сама, либо…
И Инна выразительно замолчала.
– Либо что?
– Либо она уже мертва и искать ее все равно бесполезно.
– Ясно, – произнесла Мариша. – А еще что? Ты спросила у нее про кольцо?
– Что?
– Она не знает, откуда у Аюши могло взяться такое шикарное кольцо?
– Да ей не до колец. У них в семье такое творится… Папа Милкин в трансе. Мать свалилась с сердечным приступом. К ней сегодня приезжала «Скорая». Одна бабушка держится молодцом.
– Да? – удивилась Мариша и попросила: – Поправь меня, если я ошибусь…
– В чем?
– Ведь именно Мила и была бабушкиной любимицей?
– Да.
– И бабушка так спокойно отнеслась к исчезновению своей любимой внучки? Не странно ли это?
Инна пожала плечами:
– Возможно, что и странно.
– Знаешь, нам бы надо поехать в институт и поговорить с однокурсниками Милы.
– Да! А еще надо поехать в «Ариадну» и поговорить с девочками, работавшими с Аюшей!
Но так как в «Ариадну» ехать было еще слишком рано, а домой к Инне, где им пришлось бы держать ответ перед родителями пропавшей девушки, подругам отправляться не хотелось, то они поехали в институт. Надо же было проверить все версии. И хотя Наташа утверждала, что у ее сестры в институте ни с кем близких, а тем более доверительных отношений не было, подруги все же надеялись, что хоть какието крохи информации они там раздобудут.
Мила училась в Институте сельского хозяйства и аграрных технологий. Это было молодое учреждение. И организовавшие его люди использовали весь опыт педагогических наработок – своих и зарубежных. Все тут было устроено по последнему слову науки психологии. Даже занятия начинались не раньше десяти утра, чтобы дать возможность самым сонливым «совам» прийти в себя. Но и заканчивались они не позднее пяти вечера, чтобы «жаворонки» успели покончить со своими делами и отойти ко сну в привычное для них раннее время.
Сам институт был создан сравнительно недавно, специально для того, чтобы подготовить молодых и перспективных работников для нашего сельского хозяйства, которое, что уж там греха таить, и поныне пребывает в весьма плачевном состоянии.
– Столько в стране земли, а обрабатывать ее правильно, собирать урожаи, перерабатывать и хранить их у нас не умеют.
– Климат больно паршивый, вот что.
– Не надо грешить на климат! У финнов климат не лучше, а посмотри на них! У них и молоко прекрасное, и сливки, и прочие молочные продукты. И зелень, и овощи они выращивают у себя. И республики Прибалтики тоже своим климатом похвастаться не могут. И дожди у них идут не реже, чем у нас. И зимы холодные. И ничего! Живут и процветают со своим сельским хозяйством! Так что надо не грешить на климат, а вложить в землю деньги и грамотно ее использовать!
Мила училась на бюджетном отделении. Впрочем, других в этом учебном заведении и не было. Его создали под патронажем самого президента, также озабоченного состоянием сельского хозяйства в нашей стране. И поэтому желающего, чтобы для аграрных работ готовились самые лучшие специалисты, знакомые с перспективными проектами других стран.
– Миле очень повезло, что ее сюда приняли. Конкурс был бешеный. Но и обучение на самом высшем, можно сказать европейском, уровне. И дипломы, которые получат выпускники, будут иметь хождение даже в Европе.
Хотя по контракту Миле после окончания ее учебы предстояло целых десять лет проработать на благо родной страны. И только затем она могла бы уехать за рубеж и использовать полученные знания на пользу другого государства.
– Но это вполне справедливо. Раз обучение такое высококлассное, да еще и бесплатное, значит, человек должен расплатиться с государством своим будущим трудом.
Подруги надеялись, что они успеют перехватить студентов на их последней лекции. В одной группе с Милой училось еще десять человек. Как оказалось, в большинстве своем – молодые люди. Но были в группе и две девушки. Подруги к ним первым подошли со своими вопросами о Миле. И, как ни странно, были встречены в штыки.
– Понятия не имеем, куда она подевалась!
– Мы с ней не дружили!
Подруги удивились:
– Почему?
И тут же услышали ответ:
– Она вредина!
– И задавака!
– Сразу же заявила нам, что она – голубая кровь и белая кость! И что учиться сюда пришла только с одной-единственной целью – поднять барскую усадьбу своих предков из развалин и вдохнуть в нее новую жизнь.
– Скажите, какая барыня!
– Усадьба у нее, видите ли!
– А мы, по ее мнению, все были вроде бы крепостными!
– Именно так она с нами и обращалась!
– Стали бы вы дружить с человеком, который вам руки не подает и называет вас хамками?
Было ясно, что девушки затаили на Милу глубокую обиду. Но почему она так вела себя с ними? И что за странное упоминание о какойто усадьбе предков? И снова эта фраза про барство и барыню!
С этим следовало разобраться поподробнее. И Инна спросила:
– А с кем всетаки Мила дружила?
– Ни с кем! – выпалила одна из девушек.
Но другая была не столь категорична и добавила:
– Ни с кем она не общалась особо, кроме разве что Костика.
И смазливые личики студенток одновременно выразили дружное неодобрение. Услышав имя нового персонажа, Инна, напротив, оживилась необычайно.
– Костик? – воскликнула она. – И где он, этот ваш Костик? Подайте его сюда немедленно!
Студентки совсем уж неодобрительно насупились и совершенно одинаковыми жестами молча ткнули пальцем в длинного сухопарого парня, который чтото сосредоточенно изучал в своих записях, шевеля при этом тонкими губами и неожиданно густыми бровями.
Одет парень был очень просто и както старомодно. Такие коричневые брюки и белые рубаши в полоску носили еще при советской власти. И вид у этих вещей был таков, словно бы их хранили именно с тех времен.
– Значит, ты и есть Костик? – подсела к нему за парту Инна.
– Да! А что?
