Галина Куликова - Неземное тело
— А что за развалины-то? — спросила Лайма. — Где они?
— Да вот как по дороге идти, справа, — охотно пояснила Анжелика. — Неподалеку от большого дуба с дуплом. Видали, наверное? Санаторий там раньше был. А теперь что ж — они все на Багамы ездят да на Канары, — с удовольствием выговорила она. — Вот санаторий и развалился. Одни стены остались.
Лайма закашлялась. Хорошо, что она ничего не знала об этих развалинах и черных людях раньше. А еще лучше, что она их не видела. Интересно, Анисимов в курсе того, что происходит у него под боком.
— И что? — спросила она шепотом.
— Что, что? Уехал он от греха подальше.
— А пастух? — не отставала Лайма.
— А пастух сразу утек, хотя бабам такого наплел… Что он, дескать, кричал и грозился милицию позвать. Врал, конечно. На самом-то деле он тиканул, его и Нюра, и Акулина видели в окно. Скакал, как подстреленный лошак.
— А эти черные люди за ним не погнались?
— Говорят, они к одному месту привязаны. Не могут они, говорят, из развалин выходить.
— А кто говорит-то?
— Ну, кто, кто? Люди.
— А при чем здесь этот?..
— Кукуба? — напомнила продавщица. — Видели его в тех развалинах еще прежде. И ходил он туда с какой-то книжкой. Раскрыл ее и бормотал, бормотал. Наверное, заклинаний свои читал. Не люблю я ученых мужиков, — искренне призналась она. — Как выучатся, вся жизнь у них наперекос! Одним словом, вредители. Моя бы воля, я б его поймала…
— Еще не поздно, — невинно заметила Лайма.
— Не, мне ни к чему, — тут же остыла Анжелика. — Я же говорила, что не местная, в городе живу… Пусть тутошние парятся.
— Я теперь тутошняя, — напомнила ей Лайма. — И мне как-то не по себе, что по ночам возле поселка всякая ерунда происходит. А участковый в курсе?
— Его в последний раз тут в прошлом году видели, — сообщила Анжелика. — Расследовал дело о похищении петухов. Никого не поймал, кстати. Так что надежды на него никакой.
Лайма с удовольствием обсудила бы с продавщицей и другие вопросы, но тут входная дверь отворилась, и в магазин вошла молодая женщина, одетая и постриженная, как Наталья Варлей в «Кавказской пленнице». Бриджи, клетчатая рубашка, завязанная на поясе, из-под челки сверкают глазищи, жирно подведенные карандашом. Вокруг них кожа заштрихована мелкими морщинками, значит, «комсомолке и красавице» как минимум лет тридцать пять.
— День добрый! — поздоровалась вошедшая всполошенным тоном и несколько раз сказала «Фу-у!», чтобы как следует отдышаться.
— Откуда ж бежите-то? — поинтересовалась Анжелика, переключая свое внимание на новый объект. — Запыхамшись?
— Ниоткуда, — быстро ответила женщина. — Просто я практикую быструю ходьбу. Ради поддержания здоровья.
— А!
— Здрасьте, — поздоровалась вошедшая непосредственно с Лаймой. — Это ведь вы Сашину собаку нашли? — Лайма натянуто улыбнулась. — И как вы не побоялись в лес ночью идти?
Анжелика разинула рот, и Лайма поспешила ответить:
— Я ведь не знала, что у вас в лесу всякая нечисть водится.
— Это точно, — весело ответила женщина. — Надо было его давно засыпать к чертовой матери, стало бы спокойнее.
— Кого? — искренне изумилась Лайма. — Кого засыпать? Кукубу?
— Да ну, вы что! Озеро это дурацкое. От него одни неприятности.
Лайма сделала большие глаза и посмотрела на продавщицу, ожидая, что та разделит ее удивление. Однако Анжелика потупила глазки и шумно засопела. Сплетничать про озеро она отчего-то не желала.
Пришлось срочно восстановить в памяти план. Значит, направо от дуба пойдешь — в развалины попадешь. А налево пойдешь — в болото попадешь. И уж там, за болотом, находится то самое озеро, о котором, видно, и идет речь. Никаких других водоемов в окрестностях нет.
— Кстати, я Лена. Мы с мужем живем в доме, что напротив Анисимова.
Лайма против воли прищурилась. На что, интересно, она намекает? Что дом Анисимова должен быть ей знаком лучше других? Может быть, уже весь поселок знает, что она ночевала у писателя? Безобразие.
— Меня зовут Лайма, — она протянула руку и пожала маленькую ручку соседки. — Очень приятно познакомиться.
— Мне тоже очень приятно. Мы видели, как ваш коттедж приводят в порядок — уборщики приезжали. Так и поняли, что вскоре пожалуют новые хозяева. Я слышала, что Леонид будто бы женат, но… Вы ведь ни разу здесь не появлялись?
— Ни разу, — подтвердила Лайма. — Не сезон был.
— Мне кефир, — распорядилась Лена, тыча пальчиком в стеллажи за широкой спиной продавщицы, — два батона и вон тот йогурт.
— Сахар брать будете? — спросила Анжелика. — А то у меня кончается, привезут только завтра к обеду.
— Сахар не буду, — капризно отмахнулась Лена. — Лучше конфет возьму. Дайте вон ту коробку, большую. Да, и еще «Макфу».
— Кофе? — Анжелика зыркнула по ряду стоящих на отдельной полочке разноцветных банок.
— Это макароны, — тяжело вздохнула Лена. Борьба за цивилизацию шла в провинции тяжело, на нее уходило много сил.
Пока Анжелика рассматривала названия, разыскивая заказанный товар, Лена, повернувшись к Лайме, шепотом сказала:
— Сижу на диете, ничего нельзя, а есть все время хочется.
— Не голодно — кефир да йогурт? — заинтересовалась Лайма, тоже западающая раз в квартал на всякие системы с целью похудания.
— Это мужу. Удивительно, но я от кефира и йогурта вес набираю быстро. Поэтому сижу на одних макаронах.
— На чем???
— На макаронах. Очень советую, — с чувством сказала Лена. — Только не каждые подойдут. Покупайте «Макфу», от нее не полнеют.
— Серьезно?
— Вполне серьезно. Вы видите на мне хоть грамм лишнего жира?
Лайма действительно ничего такого не видела и отрицательно покачала головой.
— Женщины должны давать друг другу полезные советы, — заключила Лена. — Разве сможем мы поодиночке противостоять мужчинам?
Лайма согласилась, что не смогут.
Анжелика тем временем потопала за батонами и, как Лайма успела заметить, в том числе подхватила тот самый, у которого была порвана упаковка. Желание сбагрить наверняка зачерствевший хлеб, вероятно, жгло ее изнутри. Или же она проделывала этот трюк просто автоматически — так же, как чистила зубы по утрам.
— Говорят, Степан Граков устраивает банкет в вашу честь, — сказала новая знакомая, широко улыбнувшись. — Нас с мужем тоже пригласили. Это здорово. Удастся пообщаться с народом, для нас это так важно!
Лайма вопросительно вскинула брови. Мол, почему это важно?
— Мой муж — дизайнер, — пояснила Лена. — Может, вы слышали: Николай Дюнин?
— К сожалению…
— Вообще-то он очень известный, — ревниво заметила Лена. — Это его обычная практика: купить новый дом, отделать его по своему вкусу, а потом продать. У него охотно покупают. Просто это место еще не очень… Здесь людей мало, даже коттеджи еще не все заселены.
Можно было, конечно, и Лайму с Корнеевым представить как мужа и жену. Но семейная пара — это совсем не то, что одна свободная красивая женщина. «Или один свободный красавец-мужчина», — подумала Лайма, вспомнив Венеру, потерявшую разум при виде Корнеева.
— А кто вам сказал, что Граков устраивает вечеринку в мою честь? — спросила она, хмыкнув. — На самом деле это чушь. Он просто решил отметить свое возвращение.
— Мне Анисимов сказал, — удивилась Лена.
— Анисимов! — насмешливо повторила Лайма.
— Ну, не прибедняйтесь. Понравиться Гракову чертовски приятно.
— Приятно, конечно. Но про раут в мою честь Анисимов сочинил.
— Зачем это ему?
— Просто так. Он же сочинитель, — добавила она, не сумев скрыть нотки презрения в своем голосе. — Чего можно ждать от писателя?
— Во-во, — подтвердила Анжелика своим тяжелым басом. — Я и говорю: как мужик начинает мозги ломать, — все. В быту на него никакой надежды нет. Вместо того чтобы дело делать, он будет разговоры разговаривать.
— А кто у вас муж? — догадалась наконец спросить Лайма.
— Нынешний — механик, — с гордостью ответила та. — А прошлый на архитектора выучился, чертежи рисовал круглые сутки.
Она сказала это с таким пренебрежительным выражением, словно ее первый муж таскал из сумочек кошельки.
— Ну, пойдемте домой! Вы уже все купили? — спросила Лена, расплачиваясь.
— Все, — кивнула Лайма. — Можем трогаться. Только батон возьмите другой, у этого пакет разорвался.
Она укоризненно посмотрела на Анжелику, но та увела взгляд в сторону.
— До встречи, — сказала ей, на прощание Лайма. — Приятно было познакомиться. Еще поболтаем.
— Ага, — подтвердила Анжелика. По ее голосу было непонятно, всерьез она это сказала или с насмешкой. Дескать, жди больше.
Вслед за Леной Лайма вышла на улицу и зажмурилась от яркого солнечного света. Козел по-прежнему стоял возле крыльца и таращился на людей. «Невозможно забыть об этом Анисимове!» — раздраженно подумала Лайма. А вслух спросила:
