Дарья Калинина - Жадина платит дважды
– Почему? – удивился лейтенант.
– Ну, – замялась Наташа, – трудно сказать. Какой-то он весь неуютный и неухоженный. Нет, ботинки у него были начищены, рубашка с пуговицами, но как-то все без женской руки.
Отметив про себя, что девушка отличается хорошей памятью и наблюдательна, лейтенант решился и спросил:
– А как, по-вашему, этот человек психически здоров?
– Пожалуй, да, – нерешительно пожала плечами Наташа. – Не пьяница, если вы это имеете в виду.
Нет, лейтенант имел в виду совсем иное, но не объяснять же девушке, что ее клиент, по всей видимости, сексуальный маньяк.
– А что с группой туристов? – спросил он. – Вы не помните, откуда они были?
– Из Вологды, конечно, – удивилась девушка. – Автобус такой красный и с надписью – Центральное бюро путешествий «Северный путь». Если вас так заинтересовал этот человек, спросите там, в агентстве. Может быть, они вам помогут. Не так уж у них много пожилых туристов, обычно наши старички по домам сидят или по больницам почки и печень лечат. Так что вы спросите. А хотите, я вам портрет этого старичка набросаю. Говорят, у меня способности.
– Ну давайте, – нерешительно согласился лейтенант.
Наташа проворно вытащила лист оберточной бумаги, огрызок карандаша, и ее рука запорхала над ним. Пока закипал суп, девушка успела набросать портрет интеллигентного и грустного пожилого возраста мужчины в очках и с зачесанными назад длинными волосами.
После разговора с Наташей лейтенант, сжимая в руках драгоценный шедевр, решил немедленно отправиться в Вологду, а там в туристическое агентство. И тут ему снова повезло, выйдя на центральную площадь, он прямо-таки наткнулся на туристический автобус, принадлежащий агентству «Северный путь». Шофер оказался человеком понимающим и разрешил лейтенанту отправиться вместе с ним и экскурсантами в город, доставив до самого порога агентства.
– Вам чего? – недружелюбно уставилась на него ярко накрашенная девица.
При виде милицейского удостоверения Гривцова она помрачнела еще больше. Ее недовольство можно было вполне понять: рабочий день закончился, а тут милиция, и возись с этим типом неизвестно сколько.
– Как фамилия вашего путешественника? – устало спросила она, включая компьютер.
– Мне известны только его приметы и возраст, – сказал лейтенант. – Вот смотрите.
И он протянул портрет. Девица смерила его откровенно издевательским взглядом, явно заподозрив, что приперся специально, чтобы поиздеваться над ней.
– Клиенты сюда не заходят, я вижу только их бумаги, а сами они разговаривают с нашим менеджером. Так что мне портрет без надобности, а менеджер уже дома, – сказала она. – Да и вообще, может быть, этот старичок вообще покупал путевку где-нибудь в другом месте? У нас есть филиалы во многих городах России, в том числе и в Москве.
– Девушка, – взмолился лейтенант. – Вы моя единственная надежда.
– Ладно, какой год рождения у вашего путешественника? – сжалилась девица.
– По виду ему за шестьдесят, – сказал лейтенант, сверившись с портретом. – Значит, мне нужны все ваши клиенты за период май – июнь. Думаю, что возраст нашего деда можно отсчитывать с 1930 года, вряд ли старше.
Девушка бойко пощелкала клавишами и отделила нужные фамилии. Всего набралось порядка двадцати трех человек. Восемь из них оказались жителями Вологды, трое из Петербурга, четверо из Москвы, двое из Новгорода, а остальные из разных уголков России. Один даже был жителем Владивостока.
С некоторым ехидством в прекрасных глазах девушка распечатала на принтере фамилии и адреса клиентов и вручила внушительный список расстроенному лейтенанту. Из агентства он поспешил на ближайшую почту, заказав разговор с Петербургом. Переговорив с начальством, он немного приободрился, поел и решил навестить для начала кого-нибудь из восьми путешественников, живших волей судьбы в самой Вологде.
* * *
Я чувствовала, что начинаю ненавидеть клоуна Иннокентия вместе с его дрессированной обезьяной породы шимпанзе. Обычно я весьма лояльно отношусь к животным и их хозяевам, но эта парочка просто выводила меня из себя. Началось это не сразу, но на второй день непрерывной слежки за клоуном я стала ловить себя на явном недоброжелательстве. Он меня раздражал еще и потому, что не делал ровным счетом ничего подозрительного.
А все идиотская идея Мариши, дескать, если мы с ней вдвоем постоянно будем таскаться по пятам за Кешей, он заподозрит неладное. Значит, надо придумать предлог, который бы позволил находиться рядом с ним все двадцать четыре часа в сутки. Мариша предлагала изобразить внезапно вспыхнувшее чувство. Разумеется, чувство это вспыхнуть должно было в моей груди, так как Андрей из мены от Мариши, даже ради благого дела, не потерпел бы.
А я, мол, девушка свободная, за что и поплатилась.
И вот уже второй день я изображала из себя форменную идиотку, так как, на мой взгляд, только идиотка и могла влюбиться в Иннокентия настолько, чтобы не давать ему прохода. Вдобавок клоун вовсе не был в восторге от моих чувств и всячески пытался от меня избавиться хотя бы на несколько минут.
– Вот и отлично, – удовлетворенно прокомментировала Мариша по телефону очередное оскорбление, которое я скушала от Иннокентия.
Теперь моя подруга не могла приезжать на ярмарку, так как круглые сутки была занята слежкой за режиссером; Андрею пришлось соврать, что Марише срочно нужно уехать в австрийское консульство в Москву.
– Раз Кеше не терпится от тебя избавиться, значит, ему позарез нужно остаться одному, а ты не давай, – сказала Мариша.
– Не знаю, – с сомнением протянула, я. – По-моему, если ему не удастся избавиться от меня по-хорошему, он меня просто изобьет. Во всяком случае к мату он уже прибегал. Сегодня он посоветовал мне «свалить в туман».
Только вместо «свалить» он применил более смачное выражение. Как бы он чего не заподозрил, ведь ни одна девушка не потерпит такого унижения. Да еще эта его обезьяна, она точно что-то заподозрила и постоянно скалит на меня зубы. Сама понимаешь, это не способствует нашему с Кешей сближению.
– А ты будь с ним поласковей, он и оттает, – посоветовала Мариша.
– Поласковей! – взвилась я. – Меня от одного его вида тошнит, а ты – поласковей. И вообще, я не понимаю, зачем мне нужно мучаться и общаться с этим слизняком, если тот симпатичный опер сказал нам под большим секретом, что милиция уже напала на след маньяка и даже имеет его приметы, и дал нам эти самые приметы, чтобы мы поглядывали вокруг. Кешины данные никак под них не подходят. Он еще относительно молод, у него прекрасное зрение, так что очки он не носит, волосы у него хоть и светленькие, но не седые. Ну, хорошо, внешность можно изменить. Но Кеша никуда за последние месяцы с ярмарки надолго не отлучался, а ведь письма опускались черт знает где.
– Критиковать легко, – обиделась Мариша. – А ты попробуй предложи другой план действия, а я с удовольствием послушаю. Думаешь, мой толстяк режиссер так уж счастлив, что все время натыкается на меня? Я, конечно, мотивирую свое присутствие тем, что жажду сниматься в его фильме, но он же не совсем дурак, должен смекнуть, что что-то здесь не так.
– Ты поосторожней, – посоветовала я ей. – Если поймешь, что он заманивает тебя куда-то в уединенное местечко, не езди за ним.
– Ладно уж, – согласилась Мариша. – Но я не понимаю, чем ты недовольна? Твой Кеша сидит себя на ярмарке, никуда не шастает, а мой толстяк даром что на откормленного поросенка смахивает, по городу целый день носится. Я за ним едва поспеваю.
– Есть что-нибудь интересное?
– Как сказать, встречается он со многими колоритными личностями, но все на людях. Всех я проверить не успеваю, но в большинстве случаев это либо артисты, либо продюсеры, либо сценаристы. Люди, к которым у него профессиональный интерес. Ну, пока, у меня еще дел полно.
Мы распрощались с подругой до утра. Разговаривать мы теперь могли только либо по мобильнику, который Мариша приобрела на деньги своего немецкого мужа, либо в условленное время я дожидалась ее звонка возле телефона в домике, где жили ребята из охраны ярмарки.
Спать я устроилась в опустевшем фургончике Алины и Никиты. Чтобы не терять из вида фургончик Иннокентия.
К счастью, он делил его с дедом Славой, а у того как раз заболела одна из собачек, и дрессировщик взял ее к себе на ночь. А шавка отличалась вздорным характером и заливалась визгливым лаем при любом шорохе. Кешу она недолюбливала, так что я могла быть спокойна. Люся – так звали беспокойную пуделиху – сработала бы лучше всякого будильника, вздумай Кеша удрать ночью по своим делам.
И у меня ночь прошла спокойно, чего про Маришу не скажешь.
* * *
Режиссер до позднего вечера мотался по городу, совершенно не считаясь с Маришей, которая висела у него на хвосте. Пару раз девушка теряла его из вида. Однажды он исчез в мужском туалете на целый час. За это время туда заходила куча подозрительных мужчин, а Мариша не могла проконтролировать своего подопечного.
